Опасный возраст

Этот репортаж начался со случайной фразы случайного знакомого подростка, учащегося одного из местных профессио-нальных колледжей: «У нас в общаге все торчат на дэ-эм-эксе…» Непродолжительное расследование привело к молодому человеку с героическим прозвищем Зорге – имени своего он «Иркутскому репортёру» так и не открыл, как истинный разведчик. Не то чтобы случился «разрыв шаблона», но и на наркомана он не похож даже приблизительно.

Зорге сейчас 21 год. Выглядит значительно моложе. Он – коренной «академовец» в лучших традициях этого понятия: и родился в Академгородке, и из семьи учёных, очень умный, не по годам рассудительный и просто интеллигентный молодой человек. Даже принадлежность к неформальным кругам подчёркивается ненавязчиво и со вкусом: тяжёлые ботинки, исключительно чёрный цвет одежды, кожаные перчатки с обрезанными «пальцами» и шнурованные до локтя, цепочки-кулончики-крестики и безукоризненно белая сорочка с воротником-стоечкой. Длинные русые волосы, неторопливая речь и умиляющая лёгкая картавость. Наркоманов таких просто не бывает. Это персонаж девчачьего фильма «Сумерки», юный гот в образе вампира. 

Сейчас он учится в колледже, пишет музыку, с другом организовал группу – музыку выкладывают в Сеть, мода на живые выступления неформалов уступает место раскрутке через Интернет. История его знакомства с веществами, изменяющими сознание, незамысловата. Когда парню было 12 лет, из семьи ушёл отец, а Зорге пошёл работать в частную фирму сисадмином и попутно знакомился со всеми прелестями взрослой жизни. 

– У меня в этом возрасте практически одновременно начались эксперименты с алкоголем, табаком и лёгкими наркотиками. Марихуану я впервые попробовал на даче, с друзьями, – легко рассказывает Зорге. – У нас друзьями семьи всегда были ролевики, но я как-то сразу выбрал для себя неформальную тусовку – панки, музыканты, сейшны, тусовки… 

Марихуану Зорге попробовал осознанно и уже имея представление об опасностях классической, «тяжёлой» наркомании: одно время семья жила на Помяловского, и дом стоял как раз на пути наркоманских миграций из Третьего посёлка ГЭС обратно в мир нормальных людей. Поэтому в конце 90-х годов, когда случился первый вал героиновой наркомании в Иркутске, местные нарколыги шли стаями колоться в их подъезд. 

– Трое наркоманов умерли от передозировки практически у меня на глазах, – невесело усмехается Зорге. – Я находил их на лестничной клетке своего подъезда, под почтовыми ящиками. 

– Не оттолкнуло тебя это от интереса к наркотикам? 

– Я всегда чётко понимал, что я употребляю, и всегда сначала изучал действие вещества – и химическое, и физиологическое – в теории, благо, Интернет к тому времени уже появился. Героин я попробовал пару раз лет в девятнадцать – мне не понравилось, именно его действие, это «бычий кайф», отупляющий. Правда, я не кололся – я его нюхал. Я вообще ничего никогда «не пускал по вене»…

Употребление «с аптеки»

После нескольких нерегулярных экспериментов с марихуаной Зорге пришёл к использованию барбитуратов. 

– «Трава» сначала мне показалась интересной, но потом я относился к ней достаточно безразлично. В общем, идейным травокуром я не стал. 

– Идейным?

– Ну, есть такие, кто накуривается в поисках какого-то великого смысла, расширяет сознание, пытается открыть некие скрытые и зашифрованные истины. Но я-то понимаю, что если тебе для расширения сознания нужны какие-то вещества, то твоё сознание оказывается зависимым от них. 

Первая же особенность, отличающая пользователей барбитуратов и прочих веществ, описанных ниже, от обычных  наркоманов, – они употребляют «с аптеки», то есть используют препараты, находящиеся в открытом доступе. «Барбитура» – это группа миорелаксантов, веществ, используемых для расслабления мускулатуры, обезболивания мышечных растяжений и перенапряжений, в качестве обезболивающего для беременных. (Чтобы малолетние балбесы не использовали эту статью как руководство к действию, «Иркутский репортёр» сознательно не называет торговые марки этих препаратов. – Авт.) 

– В принципе, это средства безопасные. Проблемы начинаются при передозировке, так как у них много побочных эффектов, – объясняет специфику Зорге. – Обычная доза – пять таблеток. «Матраса» хватает за глаза («матрас» – один блистер таблеток, обычно десять штук. – Авт.). Однажды я закинул, как обычно, чувствую, нет никакого эффекта, и стал по одной докидывать. Дошло до тринадцати штук, и тут появилась расфокусировка сознания, я начал нести невразумительную чушь. Но это происходило в компании, и друзья меня просто отправили спать. 

– Не совсем понятно, а зачем всё это?

– Действие разное. Есть таблетки с эйфорическим эффектом, есть с лёгким галлюцинаторным. Есть такие, которые приносят абсолютное расслабление мускулатуры, вплоть до того, что расслабляются глазные мышцы – невозможно даже эсэмэску прочитать.  

«Отбить» DMX

Приблизительно пять лет назад неформальные круги Иркутска узнали про существование декстрометрофана – DMX. Если не углубляться в химические дебри, то это вещество, которое входит в состав сладких детских противокашлевых микстур. Он был создан в 1954 году как ненаркотическая замена кодеину в противокашлевых препаратах и при передозировке вызывает лёгкие опиоподобные эффекты: стимуляцию выработки дофамина («гормона счастья»), а также тошноту, рвоту и заметное расширение зрачков. 

– Бум начался мгновенно – эту розовую приторную микстуру сметали с прилавков в день завоза в аптеки. Долго никто не мог понять, что происходит, но скоро закупки прекратили: по слухам, пришла партия, где DMX выпал в осадок, его проанализировали и попытались запретить. Но вскоре появились аналоги, и всё продолжилось в прежнем объёме, – вспоминает Зорге.

– Ты стал его использовать тогда же?

– Нет. Приблизительно два года назад я уже не очень интересовался «аптекой», «барбитура» надоела и захотелось попробовать что-то новое. А вся неформальная тусовка сидела на DMX-е. Не поголовно, конечно, но в любой компании находились несколько человек, которые этим промышляли.  

И вот тут появляются внешние признаки, которые напоминают «танцы с бубном» вокруг настоящих наркотиков, – химические реакции на кухне и распространение на концертах неформальных музыкантов (сейшнах). Часто в состав этих противокашлевых и противопростудных препаратов входит парацетомол, который при передозировке вызывает токсический гепатит. Чтобы не «садить печень», дэ-эмэксеры запасаются бытовой химией и «отбивают» декстрометрофан из вязкого липкого раствора. 

Причём со стороны это выглядит абсолютно так же, как кодеин «выбивают» из таблеток для производства страшного наркотика «крокодил» – дезоморфина, от которого сейчас гниют все наркоманы в средней России, и постепенно эта зараза приходит и в Сибирь. Для того чтобы кристаллизовать DMX, используют бытовую щёлочь, бензин для зажигалок и пищевую кислоту – то, что есть у любой рачительной хозяйки на кухне.

– У микстуры от кашля есть один противный побочный эффект. В её состав входит гвайфенезин – это вообще-то отхаркивающее средство, но при передозировке он вызывает сильную рвоту, – объясняет Зорге. – Поэтому многие предпочитают «отбивать», а не глотать этот приторный сиропчик. 

Психонавты и их тибетская Книга мёртвых

Те, кто регулярно использует DMX, наркоманами себя не считают. Чтобы как-то дистанцироваться от этой части патологического населения, они придумали для себя самоназвание – «психонавты», нечто вроде самоисследователей психических состояний. 

– Всё началось с тибетской Книги мёртвых, – объясняет теорию Зорге. – Там в разделе медитаций есть такое понятие «плато». Разные плато – это разные степени самопогружения. И кто-то заметил, что те несколько последовательных состояний, которые вызывает употребление DMX-а, точно подходят под определения плато в этой книге. По сути, сейчас в среде психонавтов DMX считается неким эталоном для определения плато при употреблении различных веществ, изменяющих сознание. 

– С плато ясно, но кто такие психонавты?

– Это молодые люди из неформальной тусовки, которые употребление DMX-а… да, честно говоря, и других наркотических веществ, оправдывают познанием мира и себя. То есть если ты используешь это просто для кайфа – развлечения и удовольствия, от скуки, – то ты тупой торчок. А так вроде появляется какой-то смысл. 

Описывают это следующим образом. При употреблении DMX-а происходит подавление центральной нервной системы, расслабление, снижение чувствительности, а потом наступает оптическая и тактильная дезориентация – окружающее размывается и отдаляется, а тело воспринимается искажённо: «спина выше головы», «руки в Африке, ноги в Америке». На следующем плато мышление спутывается и «уходит в духовный мир» – не понятно, зачем стены, мебель, тело… И психонавт начинает созерцать и размышлять, зачем ему этот мешок с костями и мышцами, какова природа материального мира, и на прочие отвлечённые темы, практического применения не имеющие.  

– Ты считаешь себя психонавтом? – с лёгкой иронией поинтересовался «Иркутский репортёр».

– Нет. Скорее «интересующимся». Я экспериментатор, – определяет себя Зорге и с деликатной улыбкой добавляет: – Я же понимаю, что все наркотики – это фигня. Мой общий стаж этих экспериментов – девять лет. И никогда я ничего серьёзно не употреблял, так, чтобы постоянно, каждый день, чтобы без этого уже не мог обходиться. Тут техника безопасности простая: если чувствуешь, что начинаешь испытывать тягу к какому-то веществу, сразу резко нужно от него отказаться на полгода минимум. Например, я даже на год бросал курить, чтобы доказать себе, что нет серьёзной зависимости даже от никотина. 

Наркотиком не считается?

Сейчас ни декстрометрофан, ни лекарства, его содержащие, не входят в государственный перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации. Они продаются на безрецептурной основе и абсолютно доступны даже ребёнку. Об их опасности для психического и физического здоровья «Иркутский репортёр» судить не вправе – это компетенция органов госнаркоконтроля и здравоохранения. Милый юноша Зорге утверждает, что как минимум всем провизорам и кассирам местных аптек прекрасно известно, для чего используют эти сиропы:

– Молодому человеку моего вида могут отказаться продать эти препараты без объяснения причин. 

«Иркутский репортёр» дозвонился до Екатеринбурга и поговорил с главой фонда «Город без наркотиков» Евгением Ройзманом. Он ответил, что про микстуры от кашля, или DMX, ничего не слышал, а в аптеках покупают препараты для производства дезоморфина и это сейчас более актуальная проблема. Проще говоря, сегодня DMX является абсолютно легальной дурью, хотя наркотиком и не считается.  

В пресс-службе Управления Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков по Иркутской области сообщили, что о существовании подобного явления они слышали, но подробно им не занимались, так как серьёзной опасности на фоне существующих в области тяжёлых наркотиков оно не представляет.

– Вы напишите, а мы прочитаем и сделаем выводы, – предложили наркополицейские…