И ушёл от нас так же неожиданно…

Попрощаться с ним в драмтеатр пришли многие, кто его знал. Я присел на последнем ряду партера и вспоминал, как на первом курсе мы вместе жили у какого-то ветерана, спали на одной раскладушке, читали один учебник, а булки хлеба нам хватало на один раз.

Со сцены звучали грустные монологи, потом всех попросили на площадь, родных заботливо увели со сцены, и вдруг я заметил, что мы с Геной остались одни: он на сцене, и я в партере! Несколько поразительных минут мы вели диалог.

После первой сессии в зимние каникулы мы поехали к нему в Черемхово. Его маленькая комнатка в небольшом деревянном доме была вся в книжных полках. Поэзия, проза и, что поразило, литературная критика.

– Ты что, это читаешь?

– Это же интересно.

Он часто и с лёгкостью брал в руки гитару, но не просто пел, а акцентировал смыслы и объяснял:

– Понимаешь, слова – те же ноты. Кто как пишет – так и звучит.

До сих пор испытываю угрызение совести: за несколько часов до Нового года, уже в темноте, в одном из скверов тупым кухонным ножом мы перегрызли горло небольшой ёлочке. Девчонки-однокурсницы украсили её гирляндами из этикеток тушёнки, запели «В лесу родилась ёлочка…»

– Нет, эта песня не подходит, – сказал Гена и спел что-то вроде реквиема. – Работайте над словом…

Мы тогда переворачивали смыслы, искали новые:

– Каждому слову – своё время (как овощу).

– Книга – друг человека (как верный пёс).

После университета мы пошли разными путями, но вдоль одной дороги. Когда объявили дефолт, обесценилось и слово. Все стали врать без всякой идеологии. Трёп захлестнул страну. Тогда Геннадий позвал к себе думающих журналистов и предложил своё убежище – литературную «Зелёную лампу». Но нам хотелось на митинг.

– Здравый смысл в крике не нуждается, – говорил он.

Так он пришёл к своей высшей цели. За десять лет издать почти сто книг – это огромный душевный труд. Вспоминаю телевизионный репортаж о встрече Владимира Путина и Виктора Астафьева. Писатель подарил президенту «Царь-рыбу» в издании Геннадия Сапронова, и тот смотрел на автора и издателя с одинаковым уважением. Сделать книгу не самостоятельным изделием полиграфии, а частицей души автора – в этом проявились талант Гены и его поиск своих смыслов. Встретил его и спросил:

– А почему бы тебе самому не писать? Ведь знаю – можешь!

– Зачем? Всё самое главное и правильное уже написано. Надо только напоминать и повторять это. 

Сейчас его сравнивают с издателями-просветителями Сытиным, Павленковым. Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Евгений Носов, Василь Быков, Валентин Курбатов, Леонид Бородин, Евгений Евтушенко, Лев Аннинский – вот авторы его книг. Что значит быть издателем? В случае с Геннадием это ещё и быть тонким редактором – глубоко пережить всю книгу и за автора, и за будущего читателя; концептуалистом – создать книгу не как «сосуд мыслей», а как инструмент извлечения эмоций. Я хочу его сравнить со Страдивари. Его книги, как скрипки великого мастера, передали не только всю гармонию авторов, но и заставили звучать доселе неслышимые струны их души.

Свою первую книгу я отправил в Ассоциацию книгоиздателей России, она вошла в список «100 лучших книг России 2004 года», а книга Геннадия в тот год заняла первое место.

Была у Гены мечта издать «Библиотеку сибирской литературы». На 200 томов – по десять в год. Он уже составил примерный список авторов, понимал, что одному с таким проектом ему не справиться, вёл переговоры с другими сибирскими городами. Не успел.

…Наши несколько минут в театре закончились. Но не закончился разговор о наследии Геннадия. Оно заключается не в том, что он успел сделать, а в том, что он нам предложил. Сможем ли мы? Сапронов смог бы. Ведь занавес после него не закрылся…

Владимир НЕВЗОРОВ, выпускник 1976 года.
Работал в «Восточно-Сибирской правде», Иркутском обкоме КПСС, подразделении 
АПН «Новости–Инкомм» (Москва), с 1999 года – директор 
АНО «Институт региональных проблем» (Иркутск)