– Дмитрий Валентинович,  меня, если честно, настораживает несовпадение понятий. Уточню. Словосочетание «Программа модернизации здравоохранения» звучит вызовом, брошенным хронической нищете и запущенности лечебного дела во всех регионах станы, включая, конечно, и нашу область.  Фактически же под этой формулировкой, уже застывающей привычным штампом, маскируется сермяжный ремонт давно обветшавших помещений лечебно-профилактических учреждений. Так стоит ли словесная игра свеч?

– Но суть же не в терминах! Скажу прямо: в таком объёме, как сейчас, на наше региональное здравоохранение никогда не отпускалось столько средств. Они полностью будут израсходованы на обновление материальной базы и, специально подчеркну, на оснащение стационаров и поликлиник современным врачебным оборудованием. Разве интенсивное обновление, которому отпущен жёсткий срок, не есть модернизация нашей лечебной сферы? В течение двух лет нужно вдохнуть новую жизнь более чем в сотню объектов. Благодаря проведённой инвентаризации мы чётко знаем, какой больнице или поликлинике и в каком районе требуется ремонт. Ситуация такая: нет ни одного лечебного учреждения в области, которого в той или иной мере не коснулось бы  идущее преобразование. При этом принципиально важно: из 6 миллиардов рублей, датированных нынешним годом, полтора миллиарда направлено на приобретение оборудования, отвечающего требованиям дня.

– Всё-таки в городе проблема оказания врачебной помощи на более-менее современном уровне не так остра, как на периферии. Каким «крылом» модернизация коснётся сельской медицины? Может быть, удастся открыть новые фельдшерско-акушерские пункты или участковые больнички в самой что ни на есть нашей сибирской глуши?

– На территории Иркутской области сегодня более 700 ФАПов и около 60 участковых больниц. Новые открывать не планируем. Но и вопрос о закрытии ни одной из этих опорных точек сельского здравоохранения ни в коем случае не стоит. Даже если ФАП находится в маленькой деревушке, он в ней и останется. Все имеющиеся фельдшерско-акушерские пункты и крохотные, пусть на десяток коек, сельские стационары будем максимально поддерживать. Такова наша принципиальная позиция, и мы её последовательно отстаиваем. Что до центральных районных больниц и межрайонных лечебных центров, то планируемые у них преобразования  финансируются строго по заранее составленным и обоснованным сметам.

– Есть ещё один нюанс,  без которого, как мне кажется, наш разговор будет  неполным. Смета сметой, и финансирование больницы или поликлиники в связи с их совершенствованием по принципу «каждой сестре по серьгам», конечно, важно. Но ведь одновременно с модернизацией здравоохранения, можно сказать, даже в унисон с ней изменяется юридическое пространство, в котором реализуется сам проект. Я имею в виду правовые нормы, вступившие в силу в этом году. И прежде всего, так называемый 83-й закон – «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений». Что кроется под этой трудно воспринимаемой неискушённым слухом формулировкой? 

– Если иметь в виду его смысл, то он заключается в изменении правового положения государственных учреждений – образовательных, культурных, ну и, конечно, медицинских. 83-й закон поделил их на три типа: на казённый, бюджетный и автономный.

– Ну и чего нам, обычным гражданам, сегодня относительно здоровым, а завтра неведомо каким, ждать от этого новшества? Кстати, определение «казённый тип учреждения» тут же вызывает в памяти богоугодные заведения, посетить которые в уездном городе N удостоился незабвенный Иван Александрович Хлестаков. По правде сказать, сравнение не из весёлых.

– Ну и оставим в стороне  литературные аллюзии. Просто учреждения казённого типа накрепко привязаны к бюджету – муниципальному или региональному. И финансируются они строго по смете. Если иметь в виду казённые медицинские учреждения, то это дома ребёнка, психиатрические больницы. Внебюджетные статьи доходов в их стенах исключены полностью. Подавляющее же большинство медицинских учреждений относится к бюджетному правовому статусу, переводящему их со сметного финансирования на субсидии в рамках госзаказа, формирующегося либо муниципалитетом, либо субъектом федерации. Этот же статус позволяет выходить за границы госзаказа  и осуществлять внебюджетную деятельность. Но с одним непререкаемым условием: все конкурсы на оказание такими учреждениями дополнительных услуг проводятся уполномоченным органом. И только централизованно. Наконец, третий правовой тип – автономные медицинские учреждения, имеющие право самостоятельно, минуя формальности, проводить конкурсы на оказание дополнительных врачебных услуг.  

– Иными словами, их рука – владыка? Каких же милостей ждать пациенту от этой руки?  Наверное, не случайно вокруг этого 83-го закона кипят в прессе и в Интернете такие же страсти, какие клубились вокруг недоброй памяти монетизации льгот.  Может быть, автономный правовой статус медицинских учреждений –  реальный шаг к их приватизации?

– Конечно же, нет! И бюджетные и автономные медицинские учреждения как были, так и остаются государственными и, в зависимости от учредителя, то ли муниципальными, то ли федеральными.  Просто закон, о котором мы сейчас говорим, дарует им хозяйственную самостоятельность. Бюджетным – в меньшей степени; автономным, среди которых, к примеру, первая и восьмая иркутские городские клинические больницы, Ивано-Матрёнинская детская, областная стоматологическая поликлиника, областной диагностический центр, – в большей степени.

– Фельдшерско-акушерские пункты и участковые больницы – их-то по какому ранжиру числить?

– Они – структурные подразделения центральных районных больниц, значит, бюджетные. 

– Отныне новая классификация отводит на второй план прежнюю, устоявшуюся модель практической медицины, при которой статус любого лечебно-профилактического учреждения определялся уровнем, объёмом оказания медицинской помощи?

– Уровневая характеристика по-прежнему остаётся принципиальной. Она не зависит от типа, к которому 83-й закон относит ту или иную поликлинику или стационар. Просто идёт определённая реструктуризация медицинских учреждений по степени их финансово-хозяйственной самостоятельности. И эта перестройка диктует иные, более соответствующие времени подходы к использованию имеющихся в нашем здравоохранении ресурсов.

– Понятно,  новая правовая реальность особой нагрузкой ложится прежде всего на плечи главврачей врачебных коллективов. Им приходится перестраиваться на марше, а это всегда непросто…

– Не только перестроиться, но и сделать это очень оперативно: в декабре все наши медицинские учреждения уже должны быть «приписаны» к тому или иному типу. Вживаться в новую схему приходится буквально на ходу; опыта пока нет; так что вы правы: процесс нелёгкий.

– Дмитрий Валентинович, вот вы сказали, что опыта существования в новой правовой реальности у наших медиков нет, но я позволю себе не согласиться с вами. Как же нет опыта, если дополнительные, то есть платные, медицинские услуги давно вошли в нашу жизнь? Так, может быть, этот закон, вокруг которого кипят страсти, просто юридически закрепил сложившуюся практику и, как считают многие, положил конец бесплатной медицине?

– Объёмы платной помощи остаются строго регламентированными. Об их увеличении речи нет. Задача прямо противоположна: разделение по типам должно способствовать более рациональному использованию финансовых возможностей лечебных учреждений и, как следствие, повышению качества оказываемой людям помощи. Во всяком случае, 83-й закон принимался именно с этой целью. Хочется верить, что он себя оправдает…