Схватить маньяка
Это пришлось сделать дважды Николаю Модонову 25 лет назад
В последние несколько лет небывалую популярность приобрели журналистские расследования «резонансных» преступлений да и просто событий недавнего прошлого. Передачи в стиле «Как это было», «Лихие 90-е» и «Следствие вели» выходят на ТВ в самое рейтинговое время. Но не эта популярность двигала «Иркутским репортёром», когда он заинтересовался темой, пожалуй, единственной «чёрной знаменитости» Иркутска – маньяка Василия Кулика. Иркутяне средних лет, уже достигшие в середине 80-х сознательного возраста, помнят, что его задержала не милиция в результате следственных действий и спецопераций, а совершенно случайный прохожий. Но кто этот забытый герой – на протяжении четверти века оставалось почти неизвестным. «Иркутский репортёр» нашёл этого человека.
Потерянный сюжет Леонида Каневского
Подобные статьи-расследования глупо было бы приурочивать к какой-то дате – первого убийства, поимки преступника или суда над ним. Но в этом случае был отправной пункт: в конце сентября этого года иркутский фонд «Право и Демократия» выпустил правовой и историко-криминальный альманах «Вердикт». В главе «Антология судебного очерка» была опубликована уже ставшая классической в истории местной журналистики статья Владимира Карнаухова «Будь проклято имя твоё» – он печатался в пяти номерах «Советской молодёжи» в августе 1988 года, сразу после суда над Куликом. Когда альманах в начале октября попал в нашу редакцию, как-то сразу резанула по глазам одинокая фраза в огромном тексте: «Николай Модонов… человек, далёкий от милицейских сфер… без раздумий бросился за убегающим преступником… задержал его».
Люди старшего поколения ещё помнят, что Кулика задержал какой-то случайный прохожий, но кто он, как оказался в это время и в этом месте – вы не найдёте даже в Интернете, где, казалось бы, есть вообще всё. За эти годы, несмотря на многочисленные статьи и телепередачи об «иркутском серийном насильнике и убийце детей и старушек», некто Модонов стал человеком-невидимкой: он не давал интервью газетам и не появлялся на телеэкранах.
Последняя по времени возможность вернуть героя из небытия была у самого Леонида Каневского, «знатока» и ведущего популярной передачи «Следствие вели». В начале февраля 2008 года съёмочная группа этой передачи побывала в Иркутске: Василию Кулику посвятили отдельный выпуск «Следствие вели» под названием «Душегуб». Обстоятельствам задержания маньяка в ней отведено две минуты: повариха студенческой столовой присела перекусить перед окном, увидела подозрительного человека с мальчиком, вошедших в сгоревший деревянный дом, с коллегой пошла посмотреть, увидела сцену насилия и подняла крик.
И вот тут у Каневского в программе образовалась странная пустота. По его словам, крик поварих услышал некто Хонгодоров, настиг убегающего человека у забора и схватил его. «Человека-невидимки», который вышел вслед за поварихами, гнал Кулика до забора и задержал его с помощью изрядно запоздавшего на эти события Хонгодорова, в передаче просто нет. И это показалось «Иркутскому репортёру» вдвойне несправедливым после 25 лет забвения. Как говорил герой Джона Траволты в фильме «База «Клейтон», «главное – всё правильно рассказать».
«Был очень тёплый день»
Николаю Модонову сейчас всего 49 лет. Он родом из посёлка Корсук, где и поныне живут его родственники, но всю жизнь прожил в Иркутске и считает себя коренным иркутянином. В 1982 году он закончил общетехнический факультет педагогического института. По направлению проработал в родном селе год в школе, год отслужил в армии в ставке главкома войск Дальнего Востока, вернулся в Иркутск и по рекомендации друга отца поступил работать мастером на ремонтно-механический завод (он тогда находился в Ново-Ленино, на улице Тухачевского).
В начале 1986 года он жил с женой и двумя сыновьями в малосемейном общежитии на улице Трудовой, «за танком», в районе Депутатской и Волжской. 17 января он помнит очень странным образом – чем дальше, тем подробнее.
– Это был очень яркий, не по-зимнему тёплый день: много солнца и снега, – рассказывает Николай. – Это были будни, не выходные – с завода Куйбышева шли люди. Я отработал до обеда, вернулся домой и собирался к родителям, в Корсук. Я на всю жизнь запомнил время, когда это случилось, точнее говоря, началось. Это было в 17.05.
Подобная точность объясняется бытовыми обстоятельствами: автобус Иркутск – Харат, на котором он регулярно мотался к родителям в Корсук, отходил с автовокзала в 18.15. Но, чтобы гарантированно взять на него билет, нужно было приехать заранее – и Николай взял себе за привычку приезжать к кассам за час до посадки. Вот и в тот день он собрал большую сумку «Аэрофлот» – костюм и рубашку отцу, тапочки маме, – на трамвае №3 спустился до автовокзала, купил билет и в начале шестого часа вечера решил перекусить в студенческой столовой факультета охотоведения при сельхозинституте.
– Я до сих пор помню: если подниматься от автовокзала по правой стороне улицы Тимирязева, то на углу стояло кафе «Дорожное», затем мастерская «Индпошив», выше – деревянный двухэтажный долгострой, огороженный вдоль Тимирязева высоченным забором. А здание охотоведов стоит вдоль улицы, но столовая была с отдельным выходом в торце здания, и крыльцо столовой выходило прямо на эту стройку – с той стороны она не была ограждена забором, – вспоминает Николай.
Что он заказал себе на этот ранний ужин в столовой, Николай вспомнить не может, но остальные детали врезались в память очень остро: он был единственным посетителем столовой. Он сел неподалёку от входа, у окна. Возле окна стояли три поварихи в белых халатах и длинных колпаках. Каневский ошибся в том, что одна из поварих села перекусить: все трое стояли у окна и, пользуясь отсутствием клиентов, глазели на улицу и разговаривали.
– Я специально не прислушивался и обратил внимание, только когда одна из них сказала: «Смотри, он мальчика на стройку тащит!» – рассказывает Николай. – А весь город ведь тогда гудел, что орудует насильник. И они стали всматриваться в окно, а потом две из них вышли на крыльцо. Я, признаюсь честно, никого не видел – я пошёл за ними, даже поесть не успел. Когда вышел, то увидел, как поварихи прямо в тапочках на босу ногу идут по сугробам к срубу деревянного дома – он стоял без окон и дверей, внутри было темно. Они не побоялись зайти внутрь, и сразу же раздался визг и крик: «Ой! Он мальчика насилует!».
Выход «человека-невидимки»
И вот тут случилось то, про что не рассказал Каневский: Кулик не просто побежал – он удирал от Николая Модонова.
– Кулик был в дальней угловой комнате дома, окна которой выходили на Тимирязева, я его впервые увидел, когда он выскочил из пустого оконного проёма. И я должен признать, что он был в очень хорошей физической форме – он одним прыжком перескочил глубокие, по пояс, сугробы и одним махом перелетел через трёхметровый забор. Я с крыльца выскочил на улицу Тимирязева и побежал за ним вдоль забора. И в этот момент и он и я увидели идущую нам навстречу огромную толпу людей: это после смены шли рабочие Куйбышевского завода. Я успел подумать: «Бежим друг за другом, как два пьяных дурака!» И тогда он снова с места одним прыжком перепрыгнул через забор обратно. Когда я перелез через забор, он почему-то меня ждал. Глаза бешеные. Схватил горсть снега, кинул мне в лицо и побежал в глубь дворов по стройплощадке.
Далеко убежать было невозможно: сугробы были такой глубины, что, когда Николай, догоняя Кулика, бил его ладонью по затылку, пытаясь ухватить за воротник, маньяк тыкался лицом в снег. Погоня закончилась метров через тридцать во дворе мастерской «Индпошив», где Кулик попытался перелезть через забор и выскочить на улицу Октябрьской революции.
– Он уже почти ушёл от меня, – даже через столько лет волнуется Модонов. – Он перекинул одну ногу через забор, и я успел ухватить его правой рукой за голень второй ноги. А он вцепился руками в забор и стал свободной ногой пинать меня по рукам. Как он мне кости не переломал – не понимаю. Отбивался он остервенело, а потом рыбкой нырнул на ту сторону забора. Я его чудом удержал и рывком вытянул обратно так, что он оказался на заборе верхом. И тут у нас обоих кончились силы.
Николай внезапно улыбается и жалуется:
– Одни убытки от этой погони. Поесть я не успел. Сумку с подарками родителям бросил, когда первый раз перемахнул через забор, – больше я её не видел. Пока его вытягивал, у длинной монгольской дублёнки оторвались рукава…
Сам же зловещий, наводивший на Иркутск нечеловеческий ужас маньяк был одет неряшливо и очень бедно: на нём были старая, с потёртостями кроличья шапка, серая замызганная шуба из искусственного меха, какие-то давно вышедшие из моды брюки-клёш в полоску и суконные ботиночки с молнией, которые даже тогда презрительно называли «Прощай, молодость!». Слова, которые цитировались в «Следствие вели», Кулик на самом деле сказал не поварихам в заброшенном доме, а Николаю, сидя верхом на заборе:
– Отпусти меня, я врач, у меня отец профессор! У меня сегодня день рождения, дома накрыт стол, родители отправили за хлебом. Я выскочил на минуту в магазин и зашёл в дом справить нужду, увидел, что мальчику плохо, и стал оказывать ему помощь, делать искусственное дыхание – я же врач!
– В милиции разберутся, – коротко ответил Модонов, глядя на расстёгнутую ширинку задержанного.
– Ты мне тогда ширинку застегни, – неожиданно попросил маньяк.
– Ещё чего! Вот в милиции тебе её и застегнут, – отказался Николай.
И вот только тогда на сцене появился герой сюжета Леонида Каневского, Илья Хонгодоров. Николай вспоминает:
– Меня тогда поражало, что во время всего этого вокруг не было людей, хотя со стороны улицы Октябрьской революции были открыты ворота. Мы с Куликом без сил сидели на этом заборе, опять как два пьяных дурака, и минут семь не могли сдвинуться с места, общались. Наконец в ворота вошёл парень-бурят и спросил: «Что происходит, нужна помощь?»
С чистой совестью – в туалет… и обратно
В очерке Карнаухова Хонгодорову посвящена всего одна короткая строчка: «И с помощью И. Хонгодорова задержал его». Помощь была несколько комического свойства. На Кулике был очень длинный вязаный шарф коричневого цвета. Спустив обессилившего маньяка с забора, Николай несколько раз обмотал шарф вокруг шеи задержанного и один конец взял сам, а другой дал в руки Хонгодорову. В такой упряжке Кулика перевели через улицу Октябрьской революции и ввели в здание автовокзала. На этом помощь Хонгодорова закончилась, он ушёл.
То, что случилось дальше, историки милиции вспоминать не любят, и до сих пор об этом нигде не упоминалось – у Карнаухова сказано деликатно, что милиционер конвойного подразделения Ербадаев «позволил без присмотра сходить Кулику в туалет». На самом деле сержант Ербадаев не стал слушать Николая Модонова, отпустил его, сказав, что сам разберётся, а потом просто выгнал Кулика из вокзальной комнаты милиции.
– Двери отделения милиции и туалета были на автовокзале рядом, – рассказывает Николай. – Я вышел из милиции, решил зайти в туалет. Прошло буквально несколько минут! Я стою делаю своё дело, поворачиваю голову – а рядом, у соседнего писсуара, стоит Кулик. Я его спрашиваю: «А ты что здесь делаешь?» Он ответил: «А меня уже отпустили – разобрались!»
Вызывает восхищение упёртость Модонова: он сделал шаг назад, подождал, пока Кулик застегнётся, схватил его за шиворот и волоком потащил обратно в комнату милиции.
– Я этому сержанту говорю: «Ты что делаешь?! Зачем ты его отпустил?» А он прямо взмолился: «Да ты мне объясни, кого это ты привёл?» Я ему говорю: это тот самый маньяк, которого весь город ловит. И он сразу же схватил телефон и стал докладывать: «Командир, я тут поймал того самого насильника!».
Николай вышел в холл автовокзала. Было 18.10 – только что объявили посадку на его автобус. Он размышлял, стоит ли ехать к родителям, или уже возвращаться домой, когда на привокзальную площадь влетело несколько милицейских «воронков». Николая скрутили, без особой нежности запихали в «кандей» и доставили в райотдел милиции на Фурье. Там, как во всех ключевых моментах этой истории, царили скука, пустота и безлюдье. С него взяли показания и отпустили. На часах было 20.30 17 января 1986 года. Так был пойман иркутский маньяк Кулик, вошедший впоследствии во все судебно-медицинские энциклопедии.
«Ракета» «улетела» на следующий день…
– Мне потом многие бывшие сотрудники милиции рассказывали, как именно они поймали Кулика. Я не спорил – зачем? – пожимает плечами Николай Модонов. – Сегодня первый раз с тех пор об этом рассказываю…
Но эхо тех событий настигало его ещё дважды. Первый раз – в конце лета 1988 года, когда состоялся суд над Василием Куликом. Вокруг здания областного суда стоял конвой с автоматами, улицы были перегорожены, никого не пускали даже к стенам здания.
– Очень странно получилось, когда я вошёл в коридор суда. Передо мной были двери в зал заседаний, нужно было ждать, пока вызовут, и с одной стороны от двери в коридоре была огромная толпа каких-то людей, с другой – полная пустота, лавочка, на которой сидела девушка такого среднеазиатского вида. Я сел рядом – и вдруг в мою сторону полетели плевки и высказывания что-то типа: «А, родственник маньяка, как тебя земля носит!». Потом оказалось, что я сидел рядом с женой Кулика. Я про себя думаю: «Блин, и тут мне досталось!». Женщины, когда узнали, кто я такой, очень извинялись, – улыбается Николай.
Суд шёл несколько дней, Николая вызвали давать показания на первый день заседания, но он подошёл к судье в перерыве и попросил пропуск на последующие заседания: было интересно слушать всю историю с самого начала. Но уже на второй день проходил допрос того самого сержанта Ербадаева, который стал красочно расписывать, как он руководил организацией задержания.
– Я поднял руку и говорю: «Сержант врёт! Позвольте рассказать, как было на самом деле». Мне разрешили, а в перерыве меня нашёл этот сержант и стал умолять или молчать, или рассказать его версию, говорил, что его уволят.
Но на следующий день неудобного свидетеля уже не пустили в зал суда: автоматчики на входе отобрали его пропуск и сообщили, что пропуск аннулирован и его не велено пропускать. Предпоследний, перед «Иркутским репортёром», раз призрак Кулика появился в жизни Модонова ещё через какое-то время после суда: ему пришла повестка с мрачной улицы Литвинова.
– Я явился в УВД, когда было назначено, нашёл нужный кабинет. А там много народу и какой-то свой кипеш. И всем не до меня. Я обратился к первому попавшемуся сотруднику в штатском, он посмотрел мою повестку, подвёл к другому и говорит: «Отпусти его!». Тот спрашивает: «Это ты Кулика ловил? Вот здесь распишись». И сунул мне коробочку с часами. Я обратил внимание, что в приказе, подписанном генерал-майором Луценко, кроме меня наградили и остальных участников этих событий: двум поварихам вручили по хрустальной вазе, а Хонгодорову достался фотоаппарат. – Николай без обиды, с каким-то облегчением отмахивается рукой. – А я в общаге жил – какие там часы? Пошёл на следующий день в общую душевую помыться, забыл их там на полочке – так они и ушли от меня, даже привыкнуть не успел.
Когда в 2008 году на экраны вышел «Душегуб» Леонида Каневского, близкие родственники – братья и старшие сыновья, увидев на экране доблестное задержание Кулика Хонгодоровым, звонили Модонову домой и спрашивали: «Так это не ты поймал? Ты что, нас обманул?». Только ради этого стоило найти Николая и рассказать его историю, ведь популярные передачи в стиле «Как это было», «Лихие 90-е» и «Следствие вели» всё-таки выходят на экраны не для того, чтобы умножать мифы об убийцах, насильниках и маньяках. Хочется верить, что они выходят, чтобы вернуть память о тех людях, которые избавили общество от этих выродков.
