«Режь синий провод!» «Они все – белые!»
Тьфу-тьфу-тьфу, пока нигде не бабахнуло. Иркутск, к счастью, остаётся достаточно безопасным городом с точки зрения возможности проведения террористических актов. Что не означает, что к ним никто не готов и нас незримо не защищают. Изначально «Иркутский репортёр» заинтересовался судьбой забытых вещей. И этот детский интерес привёл нас в неожиданное место – на базу отряда полиции специального назначения, где специалист-взрывотехник по большому секрету поведал об особенностях своей работы там, где чаще всего забывают вещи, – на вокзале и в аэропорту…
«В целях совершенствования деятельности ОМОН…»
Этот репортаж начался со случайного разговора в пассажирском поезде, где «Иркутский репортёр» поинтересовался у проводницы, часто ли пассажиры забывают свои вещи и что забывают чаще всего.
– Ой, вы знаете, забывают постоянно и всё подряд! – всплеснула руками проводница. – Раньше в основном забывали зонтики и головные уборы. Сейчас очень часто теряют сотовые телефоны. Но вы не представляете, какая это морока, когда кто-нибудь забудет сумку или, не дай бог, чемодан. По новым правилам мы обязаны вызывать линейную милицию, с ними приезжает взрывотехник, всех выгоняют на перрон, вагон оцепляют, запускают собаку, проверяют оставленную вещь на содержание подозрительных веществ и взрывных устройств. Только потом она отправляется на ответственное хранение.
После нескольких дней согласования с пресс-службой УВДТ и начальством отряда полиции специального назначения разрешение на разговор с «человеком интересной судьбы и редкой профессии» было получено, и «Иркутский репортёр» попал на территорию закрытой базы ОПСН, неприметно втиснутой в одном из отдалённых районов города между домами частного сектора. Глаза плотной тканью по дороге к объекту не завязывали, но о местоположении деликатно просили не распространяться, чтобы не привлекать внимания зевак.
История появления до того сугубо военной штатной единицы «инженер-сапёр» в рядах городского ОМОН начинается со смутных времён, которые теперь принято называть дурацким мемом «лихие 90-е». Сначала с ухудшением криминогенной обстановки (проще говоря, в связи с бандитскими войнами), а потом и началом войны в Чечне и возросшей угрозой совершения террористических актов в городах России на министерском уровне было решено подготовиться к возможным эксцессам. И 15 марта 1994 года МВД России издало приказ № 88: «В целях совершенствования деятельности ОМОН по поиску, обнаружению и уничтожению взрывных и взрывоопасных объектов приказываю организовать примерную структуру инженерно-технических подразделений ОМОН».
В людях, которые служат в подобных структурах, всегда ищешь что-то особенное. И, конечно, находишь: на принадлежность к частям специального назначения намекает плотно сбитое, литое тело, минёра выдаёт особенная плавность и неспешность движений. На самом деле собеседник «Иркутского репортёра» Михаил просто молодой, здоровенный и флегматичный мужик. И не понять, то ли он немногословен по характеру, то ли из-за постоянного соседства с информацией, составляющей профессиональную тайну.
Сигнальная поза сапёра: «Обнаружено взрывное устройство!»
Про себя Михаил рассказывает тезисно. С детства он особой, как у многих мальчишек, предрасположенности к взрывающимся самоделкам не испытывал. В сапёры его скорее привели служебные собаки – раньше служил во внутренних войсках, работал в ангарской колонии № 15. В 1999 году кинологом уехал на боевое дежурство в Чечню. Потом выдалась возможность пройти переаттестацию на офицерскую должность, и он в 2002-м прошёл обучение в Брянском учебном центре в группе подрывников.
В 2005 году освободилось место, и с тех пор он служит инженером-сапёром в инженерно-технической группе отряда особого назначения Восточно-Сибирского линейного управления МВД РФ на транспорте. Отряд осуществляет охрану иркутского аэропорта, всех вокзалов и перронов города и прилегающих окрестностей, а также речных вокзалов Ангары и всего Байкала.
– Если, например, опасность взрыва будет на территории города, то это зона ответственности УВД, у них есть свои специалисты-взрывотехники, мы – «транспортники», – объясняет круг своих обязанностей Михаил. – Раньше мы работали «на земле» по Ленинскому округу Иркутска – просто потому, что мы близко расположены. Были подписаны с УВД города документы о согласовании и взаимодействии. Но сейчас в связи с реформой и переходом «в полицию» это всё отменили, и мы в городе не работаем вообще.
Кроме «транспортников», в Иркутске несут круглосуточное дежурство ещё два отряда – взрывотехники есть в составе ангарского ОМОНа и в частях СОБР. Но, по общему признанию, самые крутые сапёры подчиняются ФСБ – у них и техника получше, и на самые сложные случаи вызывают их в качестве «последнего довода».
Собака работает бесконтактно
Несколько недель назад невдалеке от станции Иркутск-Пассажирский, западнее вокзала, машинист проходящего грузового поезда увидел на путях два белых мешка, счёл это подозрительным и доложил по рации диспетчеру. Бойцы патрульно-постовой службы линейного отделения полиции перекрыли пути, выставили оцепление и вызвали отряд специального назначения.
Дальнейшее происходило по сценарию, отработанному до автоматизма. Рядом с подозрительным предметом установили радиоблокиратор «Персей», который блокирует любые радиосигналы, включая сотовую связь, – на случай, если установлен радиовзрыватель. Сначала сапёры пустили служебную собаку. Она обязана обследовать предмет и при подозрении на наличие взрывчатых веществ «обозначить позой». В отряде две собаки, и одна в таких случаях ложится на землю, а другая садится. На уточняющий вопрос хозяина «Где?» она может мордой указать направление подозрительного запаха.
– В кино показывают, как служебные собаки при проверке лают, царапают грузы. Так вот – глупости это показывают. Наши собаки работают только бесконтактно, – категорично высказывается второй сапёр отряда специального назначения, Алексей. – Мы не знаем, что может быть заложено в подозрительном предмете, какой тип детонатора установлен. Он может срабатывать на колебания, на звук, ко всему нужно быть готовым. Поэтому наши собаки указывают на опасность только сигнальной позой. Раньше вроде собакам, работающим по наркотикам, разрешалось рыть в подозрительном месте. Сейчас и это запрещено.
У двух мешков на путях собака позой ничего не обозначила. В дело вступил сапёр. Сначала мешки из предосторожности дистанционно потормошили. Михаил объясняет: собака может не учуять запах, если его перебить другим – колбасой, бытовым растворителем. Если всё-таки сохраняется подозрение на наличие ВВ, предмет накрывают промышленным локализатором (такой взрывоустойчивой коробкой без дна и крышки).
Потом начался осмотр мешков. Поверхность обработали тампоном и проверили его на типовом химическом анализаторе «Вираж» – при наличии микрочастиц тротила, тетрила или гексогена тампон окрашивается в жёлтый, оранжевый или красный цвет.
Алексей комментирует: при работе со взрывчатыми веществами у человека пропитывается их микрочастицами всё, вплоть до документов и бумаг.
– В аэропорту есть газоанализатор, детектор паров, которым проверяют в числе прочего подозрительно ведущих себя людей. И было несколько случаев, когда человека задерживали, а потом оказывалось, что он работает где-нибудь вахтовым методом на горной выработке, где идут взрывные работы. Конечно, у него даже деньги «фонят».
При необходимости предметы осматривают через переносной рентгеновский комплекс. Работа с подозрительными объектами занимает до двух-трёх часов. Помните об этом, бросая старую сумку в неположенном месте. В двух белых мешках обнаружили добычу местных бомжей – они на путях собирали чёрный металл и набрали больше, чем могли унести за раз.
– Случай достаточно распространённый, – комментирует Михаил. – Одно время у нас было много вызовов из-за того, что проводники пассажирских поездов ленились выносить мусор и завязанные пакеты на ходу закидывали на открытые платформы грузовых составов. Но когда разобрались, что к чему, им здорово досталось, и сейчас такое случается редко.
– Какая-то бытовуха, никакой романтики… Неужели ни разу не встречалось какое-нибудь замысловатое взрывное устройство – проводки, секундомер, «режь синий провод»? – не выдержал прозы жизни «Иркутский репортёр».
– Да какой там «синий провод»! – Михаил недоумённо пожимает плечами. – А если все провода – белые, ты какой резать будешь? И вообще, у самодельных взрывчатых устройств другая принципиальная схема: главное – отсоединить не источник питания, как в фильмах показывают, а детонатор. Так что сапёр работает не по проводам. И не бывает так, что только два провода… Те СВУ, что нам в учебке показывали, на фильмы совершенно не похожи – никаких химических или радиовзрывателей, сделаны из фонарика или по принципу маятника, взрываются при наклоне. Это обычно СВУ накольного действия или растяжки. Электронные схемы ненадёжны и в жизни практически не встречаются.
Иркутск II стоит на старых минах
Выражение «Лучшее лечение – это профилактика» как нельзя лучше подходит к работе взрывотехника. Сапёры соглашаются: да, Иркутск в этом отношении город спокойный.
– В конце 90-х, когда на западе страны частенько что-то взрывали, у нас тоже граждане были поактивнее: постоянно звонили о забытых вещах, беспокоились, проверяли подвалы. Сейчас все успокоились, волна стихла, – говорит Михаил.
Он признаётся, что единственный раз, когда реально пришлось обезвреживать взрывное устройство, случился ещё в 2002 году, когда он работал в уголовном розыске. Тогда ранним утром поступил вызов с Центрального рынка, от кафе «Дружба». Впоследствии выяснилось, что какая-то нетрезвая компания, гулявшая там всю ночь, повздорила с хозяином заведения. Когда кафе закрылось, кто-то из этой компании пробил наружную филёнку на входной двери, засунул туда боевую гранату, заткнул дыру пачкой от сигарет и установил растяжку, которая срабатывала на открытие. Хозяину просто повезло – утром, отпирая кафе, он случайно заметил натяжной проводок растяжки.
– Как назло, свободных сапёров в УВД не оказалось – большинство были в командировке в Чечне. Никаких роботов тогда ещё не было: мы шутили, что весь инвентарь взрывотехника – это нож, пассатижи и голова, – улыбаясь, вспоминает Михаил. – Мне пришлось пальцами лезть в эту дыру, снимать растяжку почти вслепую – пачка перекрывала обзор, а вытаскивать её было опасно.
В остальном же, признают местные взрывотехники, земля Иркутска чиста и непорочна – со времён Гражданской войны схронов не осталось, а Великая Отечественная нас не затронула. Одно время при строительстве Иркутска II на глубине двух метров находили неразорвавшиеся 80-миллиметровые заряды от миномётов – старики рассказывают, что на территории района раньше находился какой-то полузабытый учебный полигон, на котором испытывали производившиеся на авиазаводе боеприпасы.
К числу нераскрытых казусов относится случай, когда этим летом на вокзале на путях нашли несколько ящиков боеприпасов в заводской упаковке. Служебная собака показала наличие взрывчатых веществ, но при осмотре сапёром обнаружилось, что в специальных тубусах там находятся выстрелы для ручного гранатомёта, но без боевого заряда, а только задняя часть, двигатели с пороховым зарядом. Как они туда попали и кто их потерял – история умалчивает.
Повседневная работа взрывотехника связана в основном с забытыми на вокзалах и в аэропорту вещами. Обычная работа по досмотру, ничего особенного. Даже припомнить, чтобы в забытых чемоданах находили что-то забавное, Михаил не смог.
– Года три назад был случай, когда мы посылку уничтожили, прямо в одном из подсобных помещений почтового отделения на вокзале, – рассказывает он. – В плотно упакованной коробке что-то затикало, и работники почты переполошились, вызвали нас. По правилам при любой угрозе взрыва предмет уничтожается. Мы вынесли посылку в одно из пустующих помещений и разнесли её на составные части «Разрушителем» – специальным оружием, заряженным гидропатроном, который не допускает детонации. Действия по обезвреживанию и поиску хозяина проходят параллельно, поэтому хозяина быстро нашли, и он скорбно объяснил, что купил какой-то медицинский прибор в Москве, выписал по почте. Прибор пришёл к нему, но оказался нерабочим, и он отослал его обратно, на обмен. А в посылке прибор внезапно ожил и начал издавать подозрительные звуки.
Сапёры –люди не суеверные
И только на вопрос о профессиональных приметах и суевериях оба собеседника хмурятся:
– Нет у нас примет, мы люди не суеверные. Знаете, как говорят: сапёр ошибается дважды, первый раз – когда выбирает профессию.
Однако в руки «Иркутскому репортёру» попал забавный документ – составленная кем-то из отряда шутливая «Памятка взрывотехнику», подписанная таинственным «инструктором по МПД» (надо полагать, минно-подрывному делу). Первый же пункт очень оптимистичный: «Сапёр (минёр) ошибается один (или несколько) раз». Второй носит рекомендательный характер: «Каждый сапёр рано или поздно подрывается. Нужно сделать так, чтобы подрываться с наименьшими потерями». Последний, пятый, – очень мудрое наставление: «Помни – полученные знания опасны. Поддашься соблазну – похоронишь себя».
И очень познавательны наблюдения за зависимостью опасности подрыва от стажа работы: «до 5 лет – молодой, неопытный, подрывается из-за страха или слабых навыков; от 5 до 10 лет – опытный, подрывается из-за самоуверенности и пренебрежения в соблюдении мер безопасности; после 10 лет – подрывается из-за случайности, или «знать, судьба», или живёт долго и счастливо».
