– Вы легко согласились на интервью – это стало привычной частью вашей жизни?

– Ну да, иногда журналисты просят о встрече, – смущённо улыбаясь, сказала Дарья. – Вначале я, конечно, стеснялась, но сейчас нормально стала к этому относиться, опыт наработался. Мы с тренером договорились, что я постараюсь не отказываться от интервью.

– Это приятная обязанность или не очень?

– Приятная, – честно кивнула Дарья.

Журналисты заинтересовались гимнасткой три года назад, в 2008-м, когда она удачно выступила на чемпионате Европы. Раньше всех поверила в девушку её тренер Ольга Буянова.

– Хотя Ольга Владимировна считается строгим тренером, это не совсем так, – призналась гимнастка. – Конечно, когда мы занимаемся в зале, она мне спуску не даёт, но в обычной жизни она мне как мама. Так и хочется что-нибудь сделать для неё приятное, чтобы она радовалась и улыбалась. Именно она занималась мной в детстве, растягивала меня вручную, потому что мне самой было очень больно и тяжело. По-хорошему, для чемпионства в детстве у меня данных не было и о своих нынешних победах я и не мечтала.

Всё началось в 2007–2008 годах. Я была средняя гимнастка, и единственным моим хорошим качеством было то, что выступала я стабильно, без потерь. Мы выступали на первенстве России, где в финал в каждом виде спорта попадали по восемь гимнасток. А я всегда была девятая. Своими результатами я тогда даже не интересовалась, потому что смотрела на сборниц снизу вверх и их достижения казались мне недосягаемыми. И вдруг во время выступления с мячами я стала восьмой, потому что кто-то из старших завалил предмет. Благодаря этому я приехала в Новогорск: Ирина Александровна Винер тогда отбирала гимнасток на чемпионат Европы по юниорам и велела всем, кто был на призовых местах, приезжать на сборы. Так началась моя карьера.

– Когда читаешь отчёты о ваших спортивных победах, то даже в их формулировках ощущаешь дух конкуренции, который есть в спорте: «оказалась на голову выше», «не оставила шансов», «оставила не у дел». Не тяжело существовать в такой среде, где окружающие противопоставляются друг другу?

– Тяжело было в детстве, как раз когда я в Новогорск приехала. Помню, я тогда очень домой хотела, плакала, звонила маме и просила: «Забери меня». Тогда Новогорск просто кишел гимнастками, там были и юниорки, и взрослые, и мне казалось, что все смотрят на меня презрительно, мол, она в нашей каше не варилась, а на чемпионат Европы собралась. Я ведь  девочек ещё плохо знала, и меня это угнетало.

Пришлось соревноваться с другой юниоркой. Девушка была уверена, что возьмут её, а взяли меня. Но после мы с ней вместе поехали на чемпионат мира в 2009 году: я там выступала с мячом, а она была задействована в групповом упражнении, и мы обе стали чемпионками мира. И так получилось, что мы подружились.  

Сейчас я уже понимаю, что к чему в спорте, и никакой обиды или агрессии не возникает. Ведь мы с девчонками выступаем практически на равных, и я могу проиграть только потому, что я сделала ошибку. Конечно, очень обидно, когда только две гимнастки могут выступать от страны на соревнованиях. Но я понимаю, что дело не во мне, а в системе и на моём месте могла бы быть любая гимнастка. И мне кажется, отчаиваться причины нет, потому что впереди ещё Олимпийские игры. Если на соревнованиях я совершу какую-то ошибку, я буду знать, что винить можно только себя и обижаться на кого-то смысла нет.

– Большую часть времени сейчас вы живёте в Новогорске? Как часто получается посещать Иркутск?

– Основную часть времени я вне дома, хотя в Новогорске мы больше 10 дней не проводим, постоянно на выездах. В Иркутске бываю раза четыре в год – по неделе, по десять дней. Иногда приезжаю к семье, только если случится травма и надо восстанавливаться. Поэтому весь  круг моего общения состоит из спортсменов. Есть буквально единицы «обычных» людей, с которыми я общаюсь, и то они просто бывшие спортсмены.

Распорядок дня у меня такой: в 8 утра взвешивание, потом завтрак, потом хореография. После я немного отдыхаю, а где-то до 11 прихожу на тренировку – примерно до двух-трёх часов. С трёх до пяти или шести – перерыв, а потом снова тренировка – до 8-9 вечера. А вечером пока постираешь, поваляешься на кровати, в Интернете посидишь, в баню сходишь – смотришь, уже 11 часов, и отбой. Хотя, конечно, ещё надо наболтаться с подругами, так что засыпаю я обычно позже 11.

– Тяжело, наверное, постоянно жить в таких рамках.

– Ну, когда маленькая была, было тяжело. И до сих пор, как приезжаю домой, сразу расслабляюсь: тут ведь мамочка, а для неё я всегда её маленькая дочечка. Но вообще я уже совсем другой человек, взрослый, всё понимаю и осваиваюсь в этой взрослой жизни. Может быть, это и к лучшему, что всё случилось так рано.

– А когда вы себя почувствовали взрослой в гимнастике?

– Наверное, когда закончили карьеру такие гимнастки, как Оля Капранова, Вера Сесина. Они ушли в 2009–2011 годах. Тогда внезапно и получилось, что Канаева, Кондакова, Дмитриева – первые номера. И в зале теперь мы самые старшие. Старушки такие.  

– И ответственность сразу усилилась?

– Да, с одной стороны, стало сложновато, потому что, и правда, появилась очень большая ответственность. Теперь не так, как раньше: ты маленькая, и если завалишься, плохо выступишь, ничего страшного: старшие должны победить. Теперь впереди никого нет, и будущее практически зависит от нас.

– А чему ещё, кроме ответственности, вас научил спорт?

– Умению терпеть. Терпеть и долго идти к своей цели. Я думаю, что в будущем мне это предстоит. Ведь нужно будет учиться неспортивной специальности, а мне кажется, что я буду как раз в таком возрасте, когда возникает много противоречий, но надо заставлять себя двигаться дальше.

– На кого вы хотите пойти учиться после спорта?

– Я ещё не решила. У меня есть предложения, пока я над ними думаю. Это предложения, не связанные со спортом.

– Надо же, вам всего 18 лет, а вы уже думаете о перспективе. Не многим в этом возрасте свойственна такая  пре-дусмотрительность.

– Ну конечно, ведь я могу вообще завтра закончить спортивную карьеру, если вдруг случится какая-то травма. Всё может в жизни быть. Я должна заранее планировать, хотя бы чуть-чуть.

– У вас философское отношение к травмам, вы воспринимаете их как то, что в любом случае происходит в спорте?

– Знаете, у меня просто нет сильного страха перед травмами. Благодаря моему тренеру у нас идёт уникальная подготовка даже дома. Многие спортсмены сборной России по художественной гимнастике не делают того, что мы делаем здесь. И именно из-за этого случаются травмы. Конечно, я тоже, бывает, ленилась, разминалась на одних шпагатах, плюс у меня тогда был серьёзный набор веса. Как раз из-за этого у меня однажды за месяц до старта отбора на чемпионат мира случилась серьёзная травма ноги, после которой я две недели в лёжку лежала с гипсом, а потом ещё две восстанавливалась. После я буквально с гипсом тренировалась – прыгала на одной ноге. В Москву приехала за несколько дней до гран-при и выступала с перебинтованной, затейпированной ногой. Помню, как все тогда переживали, в Интернете писали: «А Даша будет участвовать или нет?». Это очень поддерживает. Но самым приятным было то, что на гран-при был повешен плакат с моей фотографией. Когда я себя увидела, сразу воодушевилась: всё, я должна выступать!

– Вы говорили о «серьёзном наборе веса» – по меркам гимнастов что это значит?

– На самом деле если для обычных людей поправиться на килограмм – это ерунда, для нас это много. А два-три килограмма – уже очень серьёзно. И если резко идёт набор веса, то приходится его быстро сгонять. Это не так сложно – буквально один день не поесть, и можно сбросить полтора килограмма за счёт тренировок. Может быть, потом, когда я закончу гимнастику, меня не будет это так волновать, а сейчас я встаю на весы каждый день по нескольку раз.

– А вообще много у вас запретов?

– Да, очень много. Например, в 11 у нас отбой и после этого никто не имеет права уходить с базы: она закрывается, всё находится под видеонаблюдением. Иногда, конечно, можно у нашего главного тренера отпроситься. Например, в клуб. Она даёт нам охранника, мы едем тусуемся, а потом охрана нас привозит обратно. Больше я вам не скажу, а то вы в газете напишете про все наши тайны. Я понимаю, что потом, когда стану взрослой, мне никто ничего запрещать не будет. А сейчас, когда порой мы какой-то запрет нарушаем,  это так здорово на самом деле!