– Амгалан Ринчинович, вот сейчас, когда вы состоявшийся и состоятельный человек, вы можете вспомнить, как заработали свой самый первый рубль?

– Первый рубль? Отлично помню! Это было в моём родном посёлке Могойтуй Читинской области. Я учился классе в третьем или четвёртом – мне было лет десять тогда. Отец работал главным врачом Центральной районной больницы. Однажды мы с моим братом (он старше меня на два года) решили подзаработать – очень был нужен новый велосипед. Тогда детский труд не поощрялся, но мы спросили у отца, и он не только разрешил, но ещё и присоветовал: в одном из корпусов его больницы – аптека там была, что ли? – шёл ремонт и нужно было покрасить полы в помещении. Мы были к труду приучены, дома всё время что-то делали по хозяйству, поэтому согласились охотно. Я помню как сейчас: было большое помещение, и мы с братом стали работать, не думая наперёд, не планируя, и сделали большую ошибку – начали красить от двери, как зашли. И когда уже столкнулись задницами в углу помещения, то поняли, что попали в ловушку, не оставив себе пути к отступлению. Пришлось прыгать к двери, скользя, падая и сдирая свежую краску, потом закрашивая за собой свой путь. Таким образом я заработал свой первый рубль и горжусь, что он дался честным, реальным трудом. Я исключаю то, что до этого мы летом собирали из своей сараюшки накопившиеся за год бутылки, мыли их, сдирали этикетки и пробки и сдавали в пункт приёма. Это не совсем то.

– Остались в памяти какие-то детали этой первой работы – какая была краска, сколько заработали денег?

– Да, помню. Краска была масляная, коричневая. Помню, когда выбирались из угла и прыгали – поскользнулись, упали, испачкались, как придурки. А больница была далеко от дома, и мы шли через весь посёлок  умазанные этой краской, и тогда я впервые понял: деньги достаются непросто. Сумму точно не скажу, но велосипед тогда стоил пятьдесят рублей. Конечно, заработанных денег нам на него не хватило, но родители немного добавили, и велосипед мы тогда всё-таки купили. Вообще, родители поощряли наше желание трудиться, и по хозяйству мы помогали с детских лет. 

– От первого заработанного рубля до положения медиамагната судьба вела вас извилистыми путями. Как получилось, что вы оказались в журналистике? Можете вспомнить тот поворотный момент в судьбе?     

– Одного поворотного момента не было. Можно сказать, что я был предрасположен к этому делу. В детстве одно время хотел стать пограничником – тогда была такая романтика, Карацупа… Поэтому после школы, когда с друзьями стали решать, кто куда пойдёт, я твёрдо решил поступить в военное училище. Наверное, отчасти меня к этому предрасположило то, что через забор от нашего дома находился военкомат, а все военкоматские работники жили на нашей улице, я всех их знал с детства. Я сдал экзамены, чуть уже не стал курсантом Кемеровского высшего военного командного училища, и тут мне показалось, что я выбрал не то, не своё. Я развернулся и поехал домой. А возвращался через Иркутск, где у меня брат поступал на журналистику – он только вернулся из армии и подавал документы в университет. И говорит: давай со мной, за компанию. И я тоже подал документы. Стали сдавать экзамены, и на первом же, сочинении, он получил двойку, а я – четвёрку. Он поехал домой, и я с ним вернулся – я же не хотел поступать и не стал сдавать экзамены дальше, вместе забрали документы. Это был первый раз, когда я обратился к журналистике. Брат на следующий год поступил. А я ушёл в армию…

– В армии поумнели и решили поступать на журналистику?

– Нет, после армии я вернулся уже сформировавшимся человеком и решил, что нужна серьёзная профессия. Решил поступать на юридический факультет. Подал документы прямо со службы, брат помог, но служил я в пограничных войсках, вернулся осенью и к экзаменам не успел. Я пришёл в приёмную комиссию в тот день, когда подписали список юристов. Мне предложили поступать на исторический факультет, но я гордо ответил: «Нет, я хочу быть юристом», сказал, что буду поступать через год. Вернулся на родину, работал в райкоме комсомола и через год должен был опять приехать. Так как я уже работал, решил поступать не на общих основаниях, а через подготовительные курсы рабфака, сразу сдал документы, меня заверили, что я точно поступлю, нужно было только вовремя приехать. И вот подходит срок, я нахожусь в самом отдалённом колхозе – и тут становится известно, что умер Брежнев. Ко мне прибегает секретарь местного парткома и слёзно просит: «Останься, нужно подготовить траурный митинг, из района ты у нас один». Я был вынужден остаться и в Иркутск приехал опять в тот день, когда список поступающих на юридический был подписан. 

Тогда заведующей отделением была Элеонора Михайловна Лагунова, она уже не знала, плакать ей или смеяться. И она мне сказала: «Хватит, всё, хватит мучиться, иди на исторический факультет, новая специальность открывается». Деканом исторического факультета был Андреев, он сказал: «Я вижу, что парень нормальный, иди к нам учиться!» И я пошёл. Учиться было интересно, я всё время учёбы занимался общественной деятельностью, был командиром стройотряда, членом комитета комсомола. У меня был свободный график, я учился легко, хорошо. На первом курсе женился, родилась дочь, приходилось крутиться, жизнь была бурной: я работал в охране, охранял картографическую фабрику, мы с женой мыли полы в одном из корпусов университета, и на пятом курсе я работал инструктором обкома комсомола. Денег хватало – у родителей мы ничего не брали. По тем временам я был состоятельным человеком. 

 – После университета вы ведь тоже не сразу обратились к журналистике? 

– Нет, не сразу и достаточно случайно. Я через некоторое время создал свою страховую компанию – «Вост-СибРоссо». И так получилось, что на выборах губернатора Иркутской области, году так в 1993-94, некому было возглавить актив региональной вкладки «Аргументов и Фактов». Предложили мне, как человеку гуманитарной профессии. Я пришёл в газету, сначала не очень разбирался, занимался больше финансовыми документами. Наблюдал, смотрел, мне это всё очень нравилось, и постепенно я включился, расширял территорию выхода газеты – Чита, Улан-Удэ, Монголия, сделал «Аргументы и Факты в Восточной Сибири». А в 2000 году мне предложили возглавить телекомпанию «АИСТ»…

– Как это случилось? Почему предложили именно вам?

– Тогда сложилась такая ситуация, что были напряжённые отношения между учредителями – акционерами и областным правительством. И меня предложили директором в виде компромиссной фигуры, которая всех устроила. И я стал директором. На телевидение я пришёл, скажу честно, ничего о нём не зная. Думал – годик поработаю, пока здесь всё не устаканится, и уйду. И вот уже одиннадцать лет всё ухожу. Первое, что я сделал – то, что уже умел. Тогда газета «Видеоканал» умирала, её хотели закрывать. Я, зная, как нужно продвигать газету, быстро её переделал. И считаю, что нам удалось её удержать. Так я пришёл в журналистику. 

– Получается, вы пришли на телевидение и занялись газетой. А с телевизором у вас как отношения складывались? 

– Я быстро втянулся, мне было интересно. Всегда же кажется: то, что в «ящике», сказочно, волшебно, необычно… Сразу скажу: начинал не с творчества, но я ему и не мешал. В этом здании АИСТ занимал первый и кусочек второго этажа. При содействии тогдашнего мэра Иркутска Владимира Якубовского нам удалось получить весь второй этаж, а потом и всё здание полностью. А был здесь, не побоюсь этого слова, сарай. Я отремонтировал это помещение полностью, и с тех пор как восемь лет назад закончили ремонт, больше ничего переделывать нужды не было ни разу. А потом творческая составляющая мне становилась всё интереснее. Я заметил, что операторы надо мной посмеиваются, говорят: так не снимают, это невозможно снять. Я сам взял камеру, освоил её и очень много снимал передач, в том числе в Монголии. Они шли на АИСТе под псевдонимом – оператор  Борис Тасей. Тасей – это озеро рядом с тем местом, где я родился. И операторы меня признали. Я очень увлекался съёмками, трижды поменял камеру, мне друзья подарили хорошую, профессиональную. Но вот камера есть, а времени нет. Хочу уйти в отпуск и поснимать от души.  

– О творческих планах спрашивать как-то банально. Но вы можете в преддверии юбилея обозначить какое-то важное дело, которое ещё не сделано и которое вы мечтаете сделать во что бы то ни стало в ближайшее время?    

– Их очень много, одно и не выделишь. Но первейшая, приоритетная задача – сделать из АИСТа областной канал. Я работаю над этим уже несколько лет.  В этом году нашему телеканалу исполняется двадцать лет, и я сделаю всё, чтобы в ближайшее время мы стали вещать на область.

– Это больше рабочие планы. А для души?

– Когда-то, когда мы представляли премьеру художественного фильма «Операция «Татар», мы с Юрием Дорохиным говорили о том, что тем же летом начнём снимать новый художественный фильм. И мы с Юрием уже несколько лет время от времени встречаемся и говорим: «Как-то уже неудобно, нужно начинать». И это лежит тяжким грузом – сценарий практически готов, мы этим летом, в августе, обязательно вылетим в Монголию, всё обсудим и в этом году начнём съёмки. Мы очень хотим с Дорохиным, объединив усилия, делать кино. Видимо, уже созрели для большого экрана, для полнометража – не хватает немножечко времени и текучка заедает. Но в августе обязательно полетим прицеливаться, готовиться к съёмкам. 

– При такой загруженности есть ли у вас хобби? 

– Когда меня спрашивают про хобби, я всё время задумываюсь: чем же я таким занимаюсь? И выходит, что хобби – это моя работа. Я приезжаю на работу в 10.30 и во столько же ухожу вечером. Как любой другой мужчина, я люблю автомобили и оружие.

– Коллекционируете?

– К этому подхожу очень импульсивно. Я начал собирать коллекцию холодного оружия. Я  достаточно его собрал, оно у меня лежит дома, но коллекция не оформлена, и я когда-нибудь, когда стану более свободен и спокоен, её завершу. Травматические пистолеты и всё такое у меня в неограниченном количестве – не могу остановиться, покупаю, как только вижу. Хотя ими не пользуюсь – мне просто нравится. Автомобильным бизнесом я занимаюсь профессионально, но понятно, что это пришло оттого, что мне это нравится. И я директорам своих дилерских центров всегда говорю: «Это же прекрасная вещь – заниматься той работой, которую ты любишь: красивые, новые машины – немецкие, японские, корейские…» 

– Что означает ваша фамилия?

– Вообще фамилия – это имя нашего дедушки. Мне знакомая переводила, и оказалось, что с санскрита «Базархандаев» переводится как «дева алмаза свиньи».  По жизни я и с именем, и с фамилией, и с отчеством помучился. Когда мне писали фамилию «Базар-Хан-Даев» – это самое простое. Имя писали то «Анталан», то «Ампалан». У моих секретарей одно время была забава – собирать разные способы написания. Но самое забавное было, когда прислали письмо с обращением «Уважаемый Амгалан Рентгенович». Имя Амгалан с монгольского переводится как «спокойный, мирный» –  имя редкое, но в Улан-Баторе есть целый район Ангалан. Отчество Ринчинович – от имени отца, которое переводится как «драгоценность». 

– Амгалан Ринчинович, вы наверняка знаете, что у вашего коллеги Станислава Гольдфарба тоже буквально на днях будет юбилей. Что бы вы хотели ему пожелать?

– Мы друг друга называем «брат». Станислав Иосифович – человек большой, многих талантов и интересов: он занимается и преподаванием, и научной деятельностью, книгоиздательством и печатными СМИ, у него есть телевидение и типография. Я бы пожелал ему здоровья и сил. Чтобы у него хватило сил на всё, что он хочет сделать. А хочет он, я знаю, очень много, и это моё основное пожелание – я себя часто ловлю на мысли, что одной жизни не хватает.