Знаменитые и ненавидимые

На форуме портала «Порт Иркутск» некоторое время назад создали тему «Ramz», которая открылась этим насущным вопросом современности – кто  же такой или что это такое? Как водится, никто не знал ничего, зато отношение было единодушным и однозначным. Самая цензурная цитата звучит так: «Поймать бы, настучать и отправить принудительно все свои рамзы оттирать… Куда смотрит полиция? Неужто такие скрытные?» Да, с некоторым самодовольством должны отметить мы, пообщаться напрямую до сих пор никому не удавалось. Все сходятся на том, что это один некий «малолетний придурок с манией величия и подростковым максимализмом», которому «надо битой объяснить, что ЛЮБОЙ уважающий себя райтер НИКОГДА не будет гадить на памятниках и главных улицах». 

Пользуясь доверием у иркутских серьёзных райтеров, возникшим после выхода вышеупомянутой статьи, «Иркутский репортёр» смог выйти на контакт и договориться об интервью с младшим из этой одиозной парочки – бомбером Mikro. Единственным условием была абсолютная анонимность в условиях максимальной конспирации. Никаких личных вопросов. Никаких вопросов, которые могут хоть косвенно указать на место проживания, учёбы, работы, на всё, что поможет хоть как-то выявить их истинные имена и прочие данные. Даже общаться Mikro отказался лично или по телефону, поэтому местом проведения интервью стал «приват» в одной из социальных сетей.

Про себя Mikro рассказывает лаконично: закончил художественную школу, в которой учился с четырёх лет, в 11 лет увлёкся хип-хоп-культурой и до сих пор в основном слушает музыку и смотрит фильмы, связанные именно с этим. На вопрос, из какой семьи, Mikro ответил: «Без комментариев», и в дальнейшем личные вопросы просто игнорировал. 

– Как ты познакомился с Ramz’ом?

– Этот день я не забуду никогда! – отреагировал Mikro неожиданно эмоционально. – Это было 31 декабря 2008 года, познакомились мы в Интернете , RAMZ написал мне: «Привет, ты же рисуешь, да? Видел твои товарняки (видимо, рисунки на поездах. – Авт.)». Так мы познакомились и в тот же вечер пошли на вагоны, покрасить хорошо не получилось, было холодно, и много других вещей, которые не дали хорошего процесса. Зато мы хорошо провели время, весело побегали. С тех пор мы начали красить вместе и почти сразу решили создать нашу команду под названием OBF, что означает Original Bomberz Flava – оригинальная бомберская тусовка. 

– До этого уже рисовали по отдельности? 

– Да, мы рисовали по отдельности ещё до нашего знакомства, мои куски тех времён можно найти в районе иняза, во дворах. 

– Пробовал себя в классическом граффити? 

– Пробовал всего помаленьку. Несмотря на то, что уже давно перестал делать райтерские работы, но это не значит, что я плохо отношусь к райтингу, меня просто больше цепляет бомбинг из-за всего этого адреналина и та скорость, с которой мы красим. А то, что мы делаем флопы с плохо закрашенной заливкой, не означает, что мы не умеем рисовать. Это означает только лишь то, что мы придерживаемся бомберских стандартов и имеем довольно мало времени в запасе. 

Начало пути

К большому удовольствию иркутян, новых «RAMZ» в городе больше не появится

– Ты помнишь свой первый рисунок на стене?

– Это было где-то году в 2004, в арке какого-то дома. Он делался без скетча, просто что в голову пришло, то и написал. По-моему, это было слово «ICЕ», и помню, что было три цвета: жёлтый, фиолетовый и розовый. Рисовал с другом, это было где-то, наверное, часов в шесть вечера. Короче говоря, ничего серьёзного, просто было интересно понажимать на баллончик, вот и всё. 

К разговору ненадолго присоединился Ramz:

– Да, я помню – было очень давно, лет 5-6 назад. Скетч сделал за день до этого, краска уже была, не помню, когда покупал. Это был небольшой флоп –  жёлтая заливка, синие аутлайны. Это было ближе к вечеру летом, но было светло.

Написал TOYZ , что первое пришло в голову. Сделал его на стене в довольно видном месте. Когда шёл рисовать, боялся почему-то, хотя место было такое, что всем пофигу, что там происходит. Мы рисовали его вдвоём, второй, кто был со мной, почти сразу бросил граффити, буквально через месяц. 

(После этого Ramz от разговора отвалился, неодобрительно заметив: «Слишком много левых вопросов…») 

– С чего началась история Mikro?

– Рисовать я начал лет с одиннадцати, но серьёзно взялся за это года с 2006-2007 – это когда впервые появилось слово MIKRO. Наверное, это было из-за того, что я нашёл у себя дома книжку – не про граффити, а про рисование в общем, и там была страничка, где рассказывалось про стили, и потихоньку попадал под влияние хип-хопа, с тех пор я ценю всё, что связано с этим : Graffiti, Rap, DJing, Breaking. Я просто ходил с другом, и обычными маркерами и обычной автомобильной краской мы рисовали у себя по району всякие простые буквы, даже определённого имени не было, писали что в голову приходило. Потом мне один друг сказал, что выходит игра MARK ECKO GETTING UP, и именно из-за этой игры началась волна граффити, и не только в нашем городе. Ну, потом я попал под влияние таких людей, как Паша Mаккое и Макс Cross, они мне помогали, рассказывали, объясняли, давали разные журналы про граффити полистать, потом я познакомился со Stanley, СЭТом , Ming’ом, Draze и ещё другими пацанами из команды MORAL. Мы с ними со всеми довольно-таки неплохо общаемся. 

– Почему надписи именно Ramz и Mikro? Это ваши прозвища, ники?

– Вовсе нет! Это просто подпись на стене, набор букв, который не несёт в себе определённого смысла. Это просто подборка любимых букв, которая перетекла в слова mikro и ramz.

– А когда вы стали работать вместе? Как это происходит? Есть какое-то разделение обязанностей?

– Это был 2009 год, зимой,  в центре города. Вместе – это как «давай сегодня поедем на коньках покатаемся» – «давай», то же самое, только «пошли красить» – «пошли».  Нет никаких разделений обязанностей, естественно – один красит и с ним рядом другой. Или один красит тут, а второй красит там, чуть подальше. Или вообще в другом месте, но при всём этом почти всегда присутствуем оба. Есть обязательства, только когда делаем вдвоём один флоп, например бэкджамп на электричке, когда она останавливается на станции на минутку: один делает контур, другой – заливку.

Рисунки вверх ногами

– Сколько времени занимает нанесение одного флопа?

– По-разному, в основном от 2 до 5 минут. Возвращаться и докрашивать приходится  только в одном случае: начинаешь делать, и тут подъезжает милиция. Естественно, ты не будешь стоять и смотреть, как они тебя заломают и заставят рассматривать трещины в асфальте, ты свалишь по-быстрому. Потом, как всё утихнет, минут через 10–20, приходишь и доделываешь.

– Много «бомб» высоко под крышами. Как это делается?

– На стенах – опускаешься вниз головой с крыши и красишь. А по поводу ремней и верёвок, то ничего такого подобного не используется.

– Краска на лицо не капает?

– А как она капнет, если рука ниже головы опускается? Ну когда как, вообще никто никого за ноги не держит, каждый сам красит, это не так опасно и страшно, как кажется.

– Я видел ваши росписи на здании ГТС на Горького. Там же охраняемая территория…

– Да охрана там нулевая, камеры дешёвые, которые 3-летний ребёнок обойдёт. Лестница только старая, которая трясётся, когда по ней лезешь, как и все лестницы пожарные в нашем городе, впрочем; в пожар точно отвалятся. Ramz ходил один и ночью. 

– Есть «бомбы», которыми вы сами гордитесь?

– Ну, руфтоп на почте в Университетском, сделанный на этих выходных, очень удачный вышел. Блокбастер под старым Ангарским мостом… Все остальные уже забафили из-за Дня города, так что мало что стоящего осталось. Впрочем, зачем гордиться какими-то отдельными  работами, ведь делаешь в своё удовольствие. Всё равно кроме настоящих ценителей настоящего граффити эти работы никто не оценит, люди не любят бомбинг, люди считают это безобразным. А ведь если работа не замудрённая и не разноцветная – это не значит, что она лёгкая. 

Про «фиолетовых миленьких слоников» и настоящий хип-хоп

– Вы знаете, как к вам относятся люди на улицах?

– Что ты от меня хочешь услышать? – Даже в электронном общении была слышна интонация обиды на непонимание. – К таким высказываниям я отношусь равнодушно. Просто есть люди, которые видят искусство в разноцветных зверюшках и прочем дерьме. А есть те, кто ценит и знает истоки того, чем они занимаются, и те, которые не в теме, пусть не суют свой нос не в своё дело. И то, что они говорят, типа: «Как это нам не совать нос в такое безобразие, это же наш город, это же улицы, где мы ходим», – нам вообще безразлично, мы делаем то, что должны. И вообще, эти высказывания у меня только улыбку вызывают, это как если пассажир будет водителя поправлять, куда ему ехать, или как если антилопа будет учить льва, как правильно охотиться.

– Тогда попробуй ответить на философский вопрос: зачем это нужно вам самим?

И тут Mikro окончательно прорвало:

– На это так просто не ответишь. Бомбинг – это чувство того, что ты всех убрал. Все будут говорить о тебе. Слава – не важно, какая она, пусть даже она будет лучше грязной и подземной, чем такая, как у Пугачёвой и Тимати, понимаешь, о чём я? Когда ты делаешь руфтопчик, ты встречаешь рассветы на крыше или по пути домой после покраса, когда уже готов лечь на пол и прямо на улице вырубиться (такое, кстати, бывало), когда уже руки опускаются и ни о чём даже говорить неохота, когда думаешь: «Чёрт, зачем я ходил через весь город ночью усталый пешком». Но ты встречаешь рассвет по утрам… это непередаваемое ощущение. 

И это уже означает, что ты их заставил о чём-то задуматься, ты вызвал у них какие-либо эмоции, не важно – какие, будь это «вауу, как они это сделали?!» или «пффф, чё за ерунда?!»  Ты сидишь рядом с ними и думаешь о том, что они даже и не представляют, что человек, которого они так ненавидят или восторгаются, сидит рядом с ними… Не представляешь чувство, когда подъезжает поезд, а ты выбегаешь с банкой в руке, видишь эти унылые лица, смотрящие на тебя через окно, бабушки начинают паниковать, особенно если ты в маске: «Ой, террористы, террористы!» А ты нажимаешь на банку и проводишь полосу – одну, вторую, третью, и получаешь от этого кайф. Кайф от того, что ты стоишь, красишь и не знаешь, что происходит у тебя за спиной, особенно если ты делаешь поезд,  и ты даже не слышишь, как на тебя матерятся работники РЖД, кондукторы и прочие, ты просто сконцентрирован на работе, и этот покрас может оказаться последним покрасом для тебя в жизни, а может стать первым на пути к преодолению ещё одной ступени в бомбинге…

– Как и где делают рисунки на поездах?

– Места, где мы красим поезда, – это разные места. Делаем чаще товарняки, хотя и электрички тоже делали, но у нас не Нью-Йорк 70-х годов, когда сделаешь кусок и никто его оттирать не будет.  У нас они бафятся на следующий день. Если не в первый же… А то, что мы делаем не флопы на поездах, это потому что поезда – это наше место для экспериментов, тех экспериментов, которые очень мало кто заметит. Делается это за считанные минуты. 

– Вы сейчас переквалифицировались на поезда, что ли?

– Нет, на «железе» мы почти не делаем работ. И там мы делаем то, что в принципе понравилось бы обычным, не знающим прохожим. И несмотря на то, что это выглядит лучше, тратим на это времени не намного больше. Ведь большинство людей думает, что мы просто идиоты, которые не умеют рисовать, но что-то всё равно  пытаются замутить. Я закончил художественную школу. Могу делать разноцветные большие ровные буквы, но зачем мне тратить целый день на то, что мне не нравится? Мне нравится грязный, неофициальный стиль как в граффити, так и в музыке, я не люблю официальность и, как было сказано до меня, «утолю себя болью, если изменю подполью». Это не значит, что я живу как бомж и дома у меня всегда бардак. Хип-хоп для меня имеет другое значение, о котором не знают обычные люди – те самые, которым нравятся фиолетовые миленькие слоники или разноцветные запутанные буквы.

– Есть ещё какие-то местные бомберы, которых можно выделить, или вы – единственные?

– Другие бомберы, которых я могу выделить, это Shoot, Knife тоже на развитии, Joen и пацаны из команды ТРЕСК, вроде всё.

– С начала этого года ваших новых флопов почти не видно. Вы прекратили свою активность?

– Нет, не прекратили. Это был просто уговор: не делать центр города. Уговор действовал до Дня города – нас просто попросили не красить в центре, так как центр перекрашивали. И если бы мы делали, то нас бы в любом случае закрасили из-за того, что город готовили к празднику. Мы на время ушли с улиц и стали делать больше товарные поезда.

– Если вы такие засекреченные, то кто вас попросил и какие были условия договора?

– Есть свои люди, которые разговаривали с администрацией города по поводу проведения граффити-фестиваля.  Так вот их попросили передать нам просьбу, чтобы мы не делали центр города, а то им бы не разрешили проводить этот фестиваль. Передали эту просьбу нам в начале весны. Срок  договора истёк, но делать центр мы пока так и не начали. По своим внутренним причинам… 

Об этих причинах Mikro говорить отказался. Но время от времени проговаривался, что OBF как единой команды больше не существует: «От Original Bomberz Flava осталось только слово FLAVA– тусовка,  в которой всё те же лица, всё те же люди».  Ramz отныне исчезает с городских улиц. О его дальнейшей судьбе Mikro упомянул, что он теперь сменил подпись,  «поменял имя», но они остались друзьями:  «Он для меня имеет огромное значение в жизни, это человек, который вдохновляет меня на покрасы, друг, которому я доверяю». Первые иркутские бомберы становятся классикой. Им на смену приходят последователи и подражатели. Плохо это или хорошо – судить бессмысленно, как обижаться на ливень или спорить с трамвайным кондуктором. 

PS. Когда Mikro читал эту статью перед публикацией, к нему присоединился Ramz, сказавший напоследок:

– Мне всё равно, кто что думает про меня, мою деятельность и всё связанное с нею. Я буду делать то, что мне нравится, и столько, сколько я посчитаю нужным. Люди в нашем городе ничего не знают про граффити-культуру и думают, что розовые слоники – это искусство, а то, что мы делаем, – вандализм. Так вот для таких умников я скажу, что меня не волнуют их мнения насчёт моей деятельности. 

На этом, пожалуй, всё… И так слишком много сказано.