«Краеведение» гнездится в наших головах как скучное советское слово. Необязательность, существование для галочки этого слова, его ненаполненность – всё это отрицает живую жизнь мест во времени. Но не таково это слово в применении к Сёмочкину. Он его укрепил радушным, открытым интересом. При нём краеведческим объектом становится  живой набоковский дом. Усадьба живёт: сгорает – освобождается для реставрации, живая бабочка в ней в январе – дар для читающих в январской комнате «Дар».  При нём царевич Алексей, чьё владение было Рождествено, – ещё в Рождествено, на  Куровицкой мызе, в монастырообразном тереме московского стиля. Станционный смотритель Самсон Вырин у Сёмочкина, вне всякого сомнения и вне всякого вымысла, присматривал за почтовой Выринской станцией, и была у него красавица дочь… 

Заслуга Сёмочкина, безусловно, в том, что весь исторический и весь культурный материал  не обрастает пыльной бахромой, не покрывается пыльным одеялом, а работает, пребывая одновременно с нами в нашем культурном пространстве и нашем времени. Это возможно только через личный духовный опыт, через связь поколений. Рассказывал Александр Александрович спрашивающим, что прадед его держал постоялый двор в Выре, на месте его дома, и почтовые экипажи, ямщицкие сани останавливались здесь. Сёмочкин установил для себя кровную связь и необходимость оживить станционного смотрителя, а с ним, с его духом (бессмертным пушкинским духом), – станцию как часть России. Эту часть России уходящей Сёмочкин задержал, закрепил, укоренил.

«Заболевший»  Набоковым Александр Сёмочкин, минуя обстоятельства,  выправил дом, который красуется над обрывом. И многие считают это его главной заслугой. Да, Сёмочкин оживил для нас Набокова – русского Набокова, детского Набокова. На Гатчине мальчик Набоков вырос, весь он пошёл отсюда, из мест своего детства. Рождествено – усадьба, где выросла его мать, усадьба, оставленная ему дядей в наследство, которым воспользоваться он не смог из-за революционных событий, сметших всех наследников и наследниц. И сам Сёмочкин родился и вырос в этих же местах, тем же воздухом дышал, по той же земле ходил – хотя и чуть далее по летосчислению. И  даже родственники у него и Набокова – очень дальние, в глуби времён – были где-то общие. Бабушка, живая связь с прошлым, была для него воспитателем и другом – от начала войны (родители ушли на фронт) и дальше, всё его детство (растущий Сёмочкин был с ней душевно ближе, чем с родителями). 

Будущий реставратор начинал свою архитектурно-строительную деятельность с комсомольской стройки в Бийске в 1958-м, командуя строительной бригадой. А в семидесятых годах дома, на Гатчине, вопреки общественному и политическому вкусу, затеял набоковский уголок, переросший в целую набоковскую страну, небольшую, но полную такой неизмеримой глубины, которая для исследователей бездонна, – так не объяснишь душу места. 

Но от комсомольской стройки до музея Набокова, может быть, и один шаг, но слишком большой, непоправимый шаг. Однако ж Сёмочкин этот шаг сделал – и не против системы, а по велению свободной души, которая сначала сказала ему «строй!», а потом – «твори!»: на армейской службе, уличённый в неблагонадёжности от слишком большого порыва к самообразованию, создав читательский кружок на корабле, где служил.  Можно представить, что читали там не столько «шедевры» соцреализма… Окончив Ленинградский инженерно-строительный институт, молодой архитектор счастливо находит себе дело, которое воплотилось в то, что сегодня с гордостью называется лучшим музеем русской почты. Строил сам, творил.

Для Сёмочкина душа места обозначает своё присутствие  всяким происшествием, всяким действием. И то, что иным может казаться катастрофой, для него – благорасположение жизни и мудрых сил: как посланные испытания, как очищение, как требование действия.

Пожар в набоковской усадьбе, по его мнению, может быть, спас её – обнажившийся остов можно было реставрировать. И вложены были  все силы в старую усадьбу, а не в новодел, в реальность, а не в литературную химеру. В жизнь, которая высмеивает увядание и гибель. Его идея о существовании Набокова в доме (будто бы часть удалилась в Америку, а другая осталась в России) – не лирическая сентиментальная ерунда, а твёрдое убеждение присутствия Божественной воли, которая велит ценить и сохранять. 

Сёмочкину свойственны удивительная радость к делу и жизни, достоинство и ответственность за свой день и дом – перед Богом и самим собой. Стоит ли удивляться, что соседи Александра Александровича – вся Гатчина, вся Ленинградская область – относятся к нему с такой искренней душевностью?  А теперь и мы, живущие на другом конце страны, можем познакомиться с этим светлым, обеззараживающим  нынешнее заразное время человеком. Иркутское издательство Сапронова в рамках «Литературных вечеров» выпустило книгу «Бывают странные сближенья…» составом в две повести – о Набокове и царевиче Алексее. 

Александр Сёмочкин – автор книги «Тень русской ветки» (о Набокове),  статей о родных местах, книг «Господин Верхний Оредеж» (Оредеж – река  в тех местах), «Гимны и повести оредежских долин». Встреча с ним на «Литературных вечерах» в Иркутском академическом театре – действительный подарок тем, кто ищет настоящее среди катавасии и мишуры, окружающей нас теперь. Тем, кто хочет услышать неподдельное слово о любви к миру и своему месту в нём.

Диалог с читателем
Друзья! У вас есть уникальная возможность побеседовать с героями наших «Литературных вечеров» на волнующие вас темы. Не стесняйтесь, задавайте любые вопросы: о жизни, о любви, о спорте, о литературе, о разведении кактусов в условиях Крайнего Севера – выбор тем не ограничен.  Ответы на самые интересные вопросы прозвучат со сцены Иркутского академического драматического театра им. Охлопкова. Приславшим лучшие вопросы достанутся книги с автографами авторов. 
Свои вопросы отправляйте до 12 июня по электронному адресу ds@dramteatr.ru с пометкой «Диалог с читателем». Подробная информация на сайте www.dramteatr.ru.