Лишние буквы 

В жизни автолюбительницы Ани это был первый раз, когда она остановилась у поста ГАИ по собственному желанию. Полицейский «Форд» стоял напротив иркутского аэропорта. Инспектор Сергей Гамаюнов поначалу отказывался разговаривать с ней  и «Иркутским репортёром» под предлогом, что боится «сказать лишнего» и выдать «секреты службы». За шесть лет водительского стажа Аня не встречала более вредного гаишника. Однако инспекторская привычка относиться более снисходительно к девушкам за рулём сделала своё дело: Гамаюнов заговорил. 

– Как вам район аэропорта? Много нарушителей? – спрашиваем. 

– Да не от района зависит, а от людей. Как у водителей настроение, – неохотно ответил инспектор. – Вообще выбор постов не случаен. Его экипажам диктует начальство. Есть свои методы определения мест, куда надо направить патруль. Но я вам про них не скажу. 

– А женщины-инспекторы у вас есть? – Аня пошла ва-банк. 

–  Да. 

– А почему их нигде не видно?

– Не знаю! Я работал с женщинами. Когда в 1991 году я пришёл в ГАИ, в Иркутске был женский взвод. Что с ним стало, выясняйте в пресс-службе, – ответил Гамаюнов и снова замолчал.  

Аню его ответ огорчил: она очень хотела побыть гаишником, хотя бы день, хотя бы понарошку. В ГАИ ещё до Гамаюнова ей сказали строгое «нет». Примерить чужую форму – преступление, остановить жезлом водителя – тем более. Женщину-инспектора Аня однажды видела в телесюжете, но всё равно слабо представляла, как вести себя в этой роли. Да и вообще, стоя в гражданском за спиной Гамаюнова, сложно почувствовать себя автоинспектором. Пришлось ограничиться функцией наблюдателя. 

Косимся на «Форд» Гамаюнова: там по-прежнему значатся «милиция» и «ДПС». Для верности Гамаюнов в разговоре употребляет нечто гибридное – «полиция-милиция», потому что, видимо, сам толком не понимает, где теперь работает. 

– Я вчера хотел надпись сменить. Там всего-то надо первые две буквы переклеить. А нам неправильного размера стикеры дали. Будем теперь переделывать, – вздохнул Гамаюнов.

– А форма сменится? 

– Если честно, я без понятия. Не видел формы ещё. С людьми общаемся, с перегонщиками, они говорят, что в Москве уже в новой стоят. Сами знаете, до нас пока дойдёт. 

– Работа, наверное, тоже никак не поменяется? 

– Конечно. Всё то же самое. 

К нашумевшим аббревиатурам новых подразделений полиции Гамаюнов относится спокойно: не верит, что на его экипаже позволят написать «ГЕИ». По словам инспектора, большинство его коллег считают, что неприличные сокращения – это чья-то выдумка в Интернете, которую люди поспешили подхватить. Судя по статистике запросов поисковиков в Сети, люди продолжают тиражировать «чью-то выдумку». 

«Блатные номера – это просто понты» 

Аня очень хотела побыть гаишником. Хотя бы один день

Вместе с Гамаюновым идём «ловить» водителей. 

– Что они здесь в принципе могут нарушить? 

– К примеру, пешеходов не пропустить. Или машина будет без номеров. 

Он признался, что есть признаки, по которым машину непременно остановят. Скажем, стоит быть «другой национальности» на тонированной «девятке» – считай, мимо поста не проедешь. Аня выслушала Гамаюнова, но осталась при своём мнении: преступник при желании может обойти посты на совершенно неподозрительных машинах. И она с любовью посмотрела на свою голубенькую «Тойоту Короллу Ранкс». 

– Вот вы говорите, что есть признаки, по которым останавливают. А когда Медведев приезжал, меня за час три раза тормозили. Хотя вокруг ехали сплошь тонированные машины, – пожаловалась Аня. – Иногда просто непонятно, в чём логика инспектора.  

На серьёзном нарушении саму автолюбительницу поймали лишь раз, когда она выехала на «встречку». 

– У меня было хорошее настроение – а тут пост. Нарушение грозило лишением прав. Но гаишник выписал штраф на сто рублей, права вернул и говорит: «А теперь смотри мне в глаза и клянись, что больше никогда не будешь так делать!»  Минут сорок читал мне нотацию. Потом я, кажется, заново выучила правила,  – рассказала она.  – А вы к девушкам более снисходительно относитесь? 

– Неправда. Для нас все равны. Мы можем войти в положение каждого водителя, – буркнул Гамаюнов.

– Но я, как женщина, в большинстве случаев сталкиваюсь со снисхождением к себе. Иногда прощают, иногда объясняют, что нельзя так. Бывает, просто останавливают в дождь и предупреждают: мол, погодные условия сегодня опасные, поэтому соблюдайте скоростной режим, – не согласилась она. 

Перед нами мелькали машины. «Подозрительных» не было. Зато много с номерами, которые принято считать «блатными».

– Видели, вон «три девятки» и «три семёрки» проехали? Зачем их водители устанавливают? 

– Не знаю. Нам такие номера ни о чём не говорят. Никогда не было такого, чтобы гаишники как-то иначе относились к таким машинам. Это чистые понты водителя. А для чего  –  понять не могу.   Сейчас, кстати, таких «блатных» номеров много и у спецтехники, и у «КамАЗов». 

Тем временем напарник Гамаюнова Евгений остановил серую «Волгу». Ветровое стекло опустилось, и из машины послышался крик: 

– Да меня двести метров назад останавливали! Сколько можно!  

– Вот, видите, типичный пример раздражения, – прокомментировал Гамаюнов. –  Такой негатив идёт. Ни «здрасьте», ни «до свиданья». А мы всегда здороваемся, представляемся. Это наша обязанность. 

– Поведение водителя как-то соотносится со стоимостью машины? 

– По-разному. Могут одинаково нахамить и в «Жигулях», и в «Лексусе». 

Напарник инспектора остановил ещё одну «Волгу», но даже не проверил у неё права: служебная машина, у которой есть предписание, мол, «проверке не подлежит». Максимум, что могут в этом случае гаишники, – сверить номера двигателя и кузова. Говорят, водителям, к примеру, из ФСБ можно ездить, нарушая все правила, если на то есть служебная необходимость.

– Как относитесь к антирадарам, которые вроде как должны вовремя посты «засекать»?

– Это ерунда! Я вам честно говорю. С водителей просто деньги собирают! – возмутился Гамаюнов. – По телевизору делали проверку этих всех антирадаров. Только один из них просигнализировал, но и то поздно. В общем, в ГАИ не против таких устройств, тем  более что они не действуют.

Общими усилиями припомнили, что были «фишки» и покруче: например, компакт-диск на лобовом стекле, который должен был вроде как отражать сигнал радара. Или чёрные железные сеточки, скрывающие номер от камер слежения. Сеточки не помогали, но их на всякий случай запретили. 

Звёзды «ютуба» 

Машины мелькали. «Подозрительных» не было

Шёл второй час совместного дежурства с ГАИ. Несмотря на середину мая, руки мёрзли, ноги болели, аппетит просыпался. К «приятным моментам своей работы» Гамаюнов отнёс само наличие этой работы и свежий воздух. В перерывах между нашими вопросами он успевал тормозить правонарушителей. Например, у малиновой «девятки» не было брызговиков. Вообще, признался инспектор, останавливать можно каждого второго: по новым правилам водители обязаны ездить с включённым ближним светом даже в городе. Норма действует уже более полугода, но большинство по-прежнему не включают фары. В ГАИ  пока что закрывают на это глаза, но уже предупреждают. 

– Как вы с коррупцией в ГАИ боретесь? – спрашиваем. 

– У нас в машинах установлены ви-деокамеры. Кроме того, лично у меня есть диктофон: могу записать общение с водителем, – ободрился Гамаюнов. –  Наша цель – самозащита. Чтобы нас не обвинили в той же взятке. Это моя личная инициатива. Я такой же гражданин России, могу пользоваться записывающими средствами. Ситуации-то разные случаются. И если кто-то начинает себя некрасиво вести, то мы предупреждаем, что у нас ведётся запись. Срабатывает.

Мы с инспектором согласились: мол, и правда, разные случаи происходят. Бывает дача взятки, а бывает – «взяча датки». Инспектор на шутку не отреагировал, но рассказал, что водители всё чаще садятся в машину ДПС с включёнными диктофонами или видеокамерами на телефоне. Так некоторые ролики потом попадают в Интернет, на «ютуб», к примеру. 

Гамаюнов отвлёкся и замахал жезлом чёрной тонированной BMW. У автомобиля отсутствовала временная регистрация. Водитель прошёл в инспекторскую машину, где на него оформили протокол, «пробили» по разным базам данных: нет ли долгов перед налоговой, не объявлен ли в розыск.  

– А вот представьте: смотрите по базе данных, и оказывается, что это убийца. Страшно? 

– Кому? 

– Вам.

– Нам – нет. Задерживаем и доставляем в ближайшее отделение милиции-полиции. А когда какие-то операции по перехвату, то надеваем бронежилеты и каски, получаем травматическое оружие. Смотря кого ловим и за что.  

Народ против 

Пешеходов гаишники тоже штрафуют, но реже, признались инспекторы. Как нарочно, через дорогу в неположенном месте тут же перебежала женщина и поспешила в аэропорт. Гамаюнов признался, что машину зачастую проще остановить, чем гнаться за человеком. Отучать людей бегать на «красный», по его словам, должны ещё в школе, хотя регулярные рейды и «профилактические занятия» в ГАИ проводят со всеми. А уж рекламные ролики и баннеры про соблюдение ПДД в Иркутске видит каждый. Как рассказал Гамаюнов, рекламный щит «В каждом городе свои герои», на котором гаишник стоит вместе с Бэтменом, придумали в Иркутске. Баннер до сих пор висит на улице Володарского. «Сначала я его не понял. А потом позвонил парням, мне рассказали. Угарная реклама», – улыбнулся Гамаюнов. Соседство на щите Бэтмена с командиром взвода спецроты областной ГАИ Александром Рябовым его не смущает. Тем более что из иностранных, пусть даже и вымышленных, героев человек-мышь оказался известен большинству иркутян. Чтобы выяснить это, инспекция проводила «работу по изучению общественного мнения». 

Тем временем у наших гаишников наступил законный обед – 11 часов. Мы окончательно замёрзли, и Гамаюнов приказал напарнику греть нас в инспекторском «Форде». Евгений  пробурчал, что ему больше нравится на передвижных постах работать. 

– На стационарных сидишь как привязанный, – возмутился он. 

– А дальше в жизни что планируете делать? 

– Жить. Мне осталось полтора года до пенсии, – вздохнул напарник. 

– На пенсии чем будете заниматься? 

 – Ну, много чем. А можно и дальше работать с Сергей Николаичем. Он здесь уже 21 год. А мне ещё тридцати нет, а с сединой хожу. 

– Нервная работа? 

– Ну, как сказать….

Вообще-то Гамаюнов позже попросил нас про седину его напарника не писать. Но без этой детали разговор не пришёл бы к своему логическому завершению. Когда мы спросили, как он переносит весь негатив по отношению к себе, работая в правоохранительных органах, инспектор заверил, что старается не обращать внимания. Хотя, конечно, «когда говорят в новостях о том, что в Иркутске милиционер человека убил, то люди сразу думают, что все такие». Мы было испугались, что сейчас снова журналистов во всём обвинят, но Гамаюнов предупредил: мол, вам не в обиду. 

– У нас сейчас везде принято цепляться за негатив, а про хорошее молчать, – рассудил Гамаюнов. – Случай был лет пять назад. С напарником задерживали разбой. Девушка в машину садится, а на заднее колесо ей проволоку намотали. Трогается – бренчит. Открывает дверь – ей нож к горлу, машину забрали.  Мимо проезжали сотрудники милиции. Она им всё рассказала, а они нам передали. Задержали эту машину, поймали мальчика с ножом. Его пристегнули наручниками к дереву. А мимо женщины проходили. Не разобравшись в ситуации, кинулись на нас с матом, с кулаками. Мол, да вы живодёры, туды-сюды. Так пока им хозяйка машины не объяснила, в чём дело, они не успокоились. Они думали, что мы просто так человека пристегнули. Будто нам делать больше нечего.