Пожалуй, и всё. Две доступные свободным суждениям темы, словно пограничные вёрсты, за которыми запретная зона. Чем и как живёт она? Не досужим любопытством и, упаси Бог, не посягательством на оценку лечебного процесса продиктован вопрос: отношения пациента и доктора всегда глубоко личностны и касаются только их двоих. Но вот перед нами закрытая территория, «население» которой прибывает изо дня в день, потому что ВИЧ-инфекция – это лихо не столько медицинское, сколько социальное. И оно проползает сквозь самый жёсткий частокол противоэпидемических постов. А коли так, разве не вправе мы, пребывающие (спасибо господину случаю) «на воле», знать, какие вихри клубятся над «полосой отчуждения» и бремя каких проблем волочится в её пыли?

Правда, время от времени «оттуда» прорывается глухое эхо каких-то потрясений. В прошлом году, например, по России (естественно, и по Иркутской области) стелился слух о том, что ВИЧ-инфицированным, нуждающимся в поддерживающей терапии, остро не хватает лекарств. То ли федеральные деньги, предназначенные на их покупку, куда-то сгинули; то ли кто-то где-то неточно подсчитал необходимые расходы; то ли, наоборот, бесплатные для пациентов препараты так долго пролежали на московских центральных аптечных складах, что потеряли свою силу, так и не дойдя до регионов. Все попытки прессы вызнать правду у должностных от медицины лиц сталкивались, причём на всех уровнях, с осторожно-уклончивым: «Откуда у вас такая информация? У нас всего вдоволь и нет с лекарствами никаких проблем».

Задним числом выяснилось: проблемы, да ещё какие, в прошлом году всё-таки были. А нынче молва вроде бы присмирела и показалось, что по ту сторону кордонов пространство вновь укуталось тишиной. Однако недавно её прорвало признанием. Откровенным (чтобы не сказать злым), словно вызов, брошенный глухому молчанию. На сайте нашего регионального министерства здравоохранения вывешена информация, которую привожу почти без сокращения: «… для профилактики и лечения лиц, инфицированных вирусами иммунодефицита человека и гепатитов Б и С, Иркутской области в 2011 году будет предоставлена из федерального бюджета субсидия на закупку необходимых диагностических средств. Размер субсидии до настоящего времени не утвер-ждён… По состоянию на 1 марта 2011 года нормативного акта Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации, определяющего форму соглашения и перечень закупаемых препаратов, нет».

Сами понимаете, смысловое ударение падает на дату – 1 марта текущего года. Первый квартал закончился, а областной центр по борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями, которому предназначается федеральная субсидия, не получил из Москвы ни рубля. Да что там рубль! Нет даже нормативного акта, по которому составляется перечень закупаемых (интересно – на какие деньги?) препаратов. Как же она держится, главная в регионе цитадель сопротивления? К тому же ещё и арбитр, чей «приговор биологическому материалу», поступающему из районов области, окончателен и пересмотру не подлежит. Но как она «казнит» (положительный результат на вирус) присланную с периферии чью-то кровь или как её «милует» (результат отрицательный), если в наступившем году с деньгами на покупку средств диагностики главный Минздрав России «замешкался»? Понимаете, припозднилось федеральное ведомство, отвечающее за здоровье всех россиян. Во всяком случае, когда я пришла в областной центр ВИЧ–СПИД в середине апреля, из Москвы ещё не было никаких вестей и к висящей на сайте областного минздрава информации не прибавилось ни строчки.

Зачем пришла? Да просто хотелось услышать от самих работающих в областном центре медиков, как это они умудряются определять вирусную нагрузку и состояние иммунной системы обращающихся к ним людей; лечить тех, кто нуждается в лечении; обследуя на ВИЧ (и на гепатиты тоже) «группы риска», буквально на лету ловить инфекцию, предупреждая её распространение? Иными словами, как это исхитряется лечебно-профилактическое учреждение, одновременно несущее на себе ещё и немалую социальную нагрузку, исполнять свои обязанности, не ведая, чем обернётся для него завтрашний день? Честно сказать, не очень-то надеялась на откровенность. Но вот повезло: нынешний главврач областного центра ВИЧ–СПИД Юлия Плотникова таиться ни в чём не стала. Рискну предположить, почему в нашем разговоре ею сразу была отвергнута «фигура умолчания». Инфекционист, доктор медицинских наук, она была назначена на эту должность почти сразу после успешной защиты диссертации – всего-то полтора года тому назад. Значит, во-первых, ещё не поддалась принятому в этих стенах традиционно-негласному уставу «строгой конфиденциальности». А во-вторых и, наверное, в-главных, прошлый год был не только для неё – новичка в роли руководителя, но и для всех врачей областного центра настолько напряжён и труден, что след его тягот саднит до сих пор.

– Спрашиваете, как центр живёт сегодня, не просчитывая завтрашний день? – повторяет она мой вопрос. – Чтобы было понятнее, расскажу сначала, как мы прожили 2010-й. Первые лекарственные препараты получили только осенью. А до осени выкручивались как могли: делили упаковки лекарств, буквально по таблеткам распределяя их между больными. Делали всё возможное, чтобы не прерывать их лечения. Успех терапии – в её непрерывности и правильном подборе схем. Новых пациентов не набрали – таблеток бы не хватило. Но ни одного из тех, кто уже лечился, не потеряли. Всех удержали, в отличие от многих центров в России, которым это не удалось. Знаете, почему мы сейчас работаем? Потому что пока «идём» на прошлогоднем запасе медикаментов, которые получили только в конце прошлого года. А вот с лабораторными исследованиями большой вопрос…

Листает лежащие перед ней документы. Наконец, находит то, что ищет:

– Посмотрела, какой срок отмерен центру, если к лучшему ничего не изменится. Тест-систем для скрининга нам хватит до 1 августа; для определения иммунной нагрузки – до 1 сентября. Так и существуем – в режиме постоянного напряжения…

– Всё-таки, Юлия Кимовна, странная какая-то ситуация. С одной стороны, иначе, как «чумой нынешнего времени», ВИЧ и вирусные гепатиты не называем. С другой же стороны, лечебные учреждения, призванные если не снижать, то хотя бы сдерживать рост их эпидемии, существуют, не видя ближайшей перспективы, а больные остаются по полгода, а то и дольше без лекарств, необходимых им по жизненным показаниям. При этом, судя по прошлому году, об истинном положении – ни гу-гу. На ваш взгляд, разрешим ли парадокс?

– Заглядывать далеко вперёд не решусь, но, надеюсь, противоречие всё-таки не хроническое. Во всяком случае, одна из его причин лежит на поверхности. До 2010 года вся российская служба профилактики и борьбы с ВИЧ и инфекционными заболеваниями находилась в системе Роспотребнадзора; была, если можно так выразиться, «в руках» главного санитарного врача России Г.Г. Онищенко. Из этих «рук» все региональные центры получали согласно присылаемым заявкам всё необходимое в готовом виде: и тест-системы, и препараты для лечения. В прошлом году всё круто изменилось. Мы перешли из одного ведомства в другое – из Роспотребнадзора в подчинение Минздравсоцразвития. 

– Но предназначение-то службы не изменилось: она ведь как была, так и осталась во врачебно-профилактической сфере государства?

– Но изменились «руки», из которых все российские центры ВИЧ–СПИД получают своё «довольствие». Лечебные препараты по-прежнему доставляются нам в готовом виде, хотя, повторюсь, в прошлом году – с большой задержкой. А вот что касается диагностики, то приобретение тест-систем полностью теперь возложено на субъект федерации. Мы обязаны сами через аукционы их приобретать…

– А деньги?

– А деньги будем ждать из федерального бюджета, пока их посчитают и отправят в регионы новые руководящие «руки». Мы с вами разговариваем в середине апреля – из Москвы не пришло ни рубля. Обещают позже.

– Но вы же не повесили на дверях табличку: мол, уважаемые пациенты, извините, приём отложен до лучших времён – пока в Москве «проснутся» чиновники от медицины… Центр-то работает, значит, как-то изворачиваетесь?

– Если бы не участие и не помощь нашего регионального министерства здравоохранения, если бы региональный министр здравоохранения Гайдар Гайдаров не вникал в наши проблемы, такую табличку, действительно, пришлось бы повесить. А так из областного бюджета мы получили 17 миллионов рублей, которые потратим на приобретение тест-систем. И дотянем до третьего квартала, когда, как обещает Москва, федеральные деньги всё-таки придут. 

– И как будет соотноситься денежная сумма, которую вы ожидаете получить, с потребностями областного центра СПИД? 

– Это, пожалуй, самый трудный вопрос. Видите ли, не корректна сама формула, по которой Минздравсоцразвития производит расчёт субсидий региональным центрам. Приангарье хотя и уступило печальное первенство, но всё равно среди российских регионов остаётся одним из самых неблагополучных по размаху эпидемии ВИЧ-инфекции. В прошлом году показатель её распространённости составил больше тысячи человек на 100 тысяч населения Иркутской области. Уже в наступившем мы выявили среди наших земляков 456 новых случаев ВИЧ-инфекции. А ведь год фактически почти весь впереди! И вот представьте: нас вызывают в Минздравсоцразвития и ставят перед фактом: больше 25 миллионов рублей на приобретение тест-систем нам не полагается. А мы, исходя из реальной обстановки в области, знаем: необходима сумма в два с половиной раза больше. Но и это ещё не всё! Встретилась с главврачом Ростовского центра СПИД. У них там в Ростовской области заболеваемость много меньше нашей. А субсидия на покупку диагностических систем выделена в разы больше, чем нам. Ну где же логика?

– О смысле принимаемых решений можно говорить только при условии, если там, «наверху», хорошо понимают, чем и как живёт «провинция». А что можно разглядеть с расстояния пяти с половиной тысяч километров, отделяющих Москву от Иркутска? Да ещё всего за полтора года, в течение которых Иркутский областной центр ВИЧ–СПИД «вращается по орбите» федерального Министерства здравоохранения и социального развития. И всё же хочу спросить: чем стало лично для вас это прожитое с финансовой петлёй на шее время, с чем сегодня связаны ваши надежды и тревоги?

– Как для руководителя эти почти полтора года обернулись испытанием характера. Доставляет большое удовольствие оговоренная в контракте возможность лечебной работы. Времени на неё немного, но раз в неделю я тоже принимаю пациентов. По узкой специализации я инфекционист-гепатолог, так что гепатиты – «мои». Вообще же душа болит за весь коллектив, за всю службу. У нас сейчас порядка 30 тысяч официально зарегистрированных в областном центре инфицированных вирусом иммунодефицита человека. Число это очень условно. И подвижно, как ртуть. Кто-то выехал за пределы Иркутской области; кто-то умер; кто-то живёт, до поры не подозревая о своём состоянии. Необходимо привести в порядок регистр больных; создать по возможности точную электронную базу данных, чтобы иметь представление о количестве тех, кто нуждается в назначении специфической противовирусной терапии. Иначе не определить реальную потребность центра в лекарственных препаратах и тест-системах. Это сложная задача, но постараемся с ней справиться. 

Ну а каждое утро я начинаю с того, что, проходя по коридору, мысленно прикидываю, сколько больных ждут приёма. Как правило, лёгких дней не бывает. Врачи центра работают в две смены. Мы ввели запись и по телефону, и через регистратуру, вскоре записаться на приём можно будет через наш сайт. Но очереди, к сожалению, не станут меньше: разместить дополнительные кабинеты на арендуемой у инфекционной больницы площади невозможно. И эти очереди из-за тесноты – общая горесть моя и моих коллег. Первая «ступень» строящегося комплекса нашего центра (поликлиника, дневной стационар, некоторые лаборатории, административный корпус) почти готова; в начале будущего года начнётся монтаж оборудования. Надежда на новоселье тоже одна на всех…