Тело как трансформер 

С прима-балериной Иркутского музыкального театра имени Загур-ского Марией Стрельченко мы встретились в перерыве между занятиями в детской балетной студии, где она преподаёт для самых маленьких, и очередным спектаклем – оперой «Юнона» и «Авось», где артистка выходит на сцену во втором акте. «Вот так весь день и бегаю», – улыбнулась она и стремительным шагом повела меня в свою гримёрку, по пути рассказывая о своих подопечных, замечая: «К сожалению, самым старательным девочкам не дано заниматься балетом – нет у них данных». 

– А у вас были все данные, чтобы прийти в балет? 

– Нет, конечно. Я сейчас вообще удивляюсь тому, как меня в балет взяли. У меня не было проблем с чувством ритма, музыкальностью, прыжками, а растяжка, выворотность – над этим всегда приходилось работать. Помню, в училище вечно сидели на подушках и стопы «ломали» о батареи, чтобы взъём хороший был. 

Когда сразу от природы есть всё: и прыжок, и гибкость, и линия, и растяжка, и вращение, и музыкальность, и артистичность, – это гении. Но обычно в нашей профессии успех складывается из 90% трудолюбия и 10% природных данных. Те артисты, которые что-то собой представляют, в основном слепили себя сами – тренировками, трудом. Если чего-то не хватает от природы, начинаешь думать: «Эту мышцу нужно направить вот сюда, а вот эту косточку приподнять, а на этом суставе подтянуться». Я как-то даже сказала: «Какое же это искусство – балет, это же математика!». Нужно очень хорошо чувствовать своё тело, «собирать» его, как конструктор-трансформер. 

В своей семье Мария Стрельченко стала первой, кто решил профессионально заниматься балетом. Хотя отношение к творчеству и спорту имеют многие родственники: мама в детстве занималась в кружке чтецов, хотя потом, как и отец Марии, получила профессию строителя; дядя нашей гостьи Виталий Диксон – писатель; двоюродная сестра – мастер спорта по художественной гимнастике и американской аэробике. 

– В детстве я, как и многие девочки, очень любила танцевать. В пять лет попросила маму записать меня в танцевальный кружок в ДК «Октябрьский» в Лисихе. Оттуда наш коллектив перевели во Дворец профсоюзов, где сейчас находится Дворец бракосочетания. Но уже в 10 лет я поняла, что хочу заниматься балетом профессионально, и буквально упросила родителей отправить меня в Улан-Удэ в хореографическое училище. Я понимаю, насколько им тяжело было это сделать – ведь я была очень домашним и поздним ребёнком: мама родила меня в 39 лет. 

Помню, как окружающие говорили мне: «Маша, ты не понимаешь, какой это труд: это труд шахтёра; ты будешь, как лошадь в поле, пахать и пахать. Всю жизнь тебе будет чего-то не хватать, потому что в балете нет больших зарплат». Я говорила, что прекрасно знаю, на что иду. Наверное, во мне была хорошая упёртость, и родители капитулировали. 

– В 10 лет вы оказались вдали от семьи, в чужом городе. Не страшно было? 

В балетной студии Мария Стрельченко взяла самую младшую группу

– В училище я провела семь лет, хотя обучение обычно длится восемь, но меня сразу приняли во второй класс. Всё это время мы жили в интернате. Страшно никогда не было, потому что все сложности и трудности я воспринимала как само собой разумеющееся – я же знала, на что шла. Единственное, что меня мучило, – тоска по дому и родителям. Помню: мама приезжает в гости – всё замечательно, уезжает – я реву. Мама говорит: «Собирайся, поехали», а я отвечаю: «Нет». Скучала до того, что прямо крутило в животе. Это закаляет. 

– Какая атмосфера была в училище? Шпильки вам не пытались вставлять?

– Нет, такого не было. Единственная шоколадная конфета делилась на пять частей – именно столько девочек обитало в одной комнате. С момента нашего выпуска прошло уже 15 лет, а при встрече мне будет о чём поговорить с любой одноклассницей. Отношения были настолько доверительными, что мы были по сути одной семьёй. Не было обид, если кого-то похвалили или взяли в спектакль, а тебя – нет. Если не поставили в номер, значит, мало трудился, иди в класс, дальше занимайся, покажи, что ты можешь. 

– Вы прожили в интернате до 17 лет. Случались ли у вас в этот период влюблённости в одноклассников? 

– В общежитии девочки жили на четвёртом этаже, мальчики – на третьем. Но я воспринимала их как закадычных друзей и всегда знала, что за меня есть кому постоять. В общем, не до влюблённостей было – нужно было успевать ещё и учиться, книжки читать. Хотя я знаю несколько историй, когда люди полюбили друг друга во время учёбы, вместе окончили училище, а потом создали семью, родили детей. 

Я была платонически попеременно влюблена в артистов балета Бурятского государственного театра оперы и балета. Сегодня мне нравился один, завтра – другой. Помню, на солиста Владимира Вениаминовича Бородина смотрела как на бога: такой мужественный, настоящий мужчина на сцене! А некоторое время назад, когда мы ставили «Собор Парижской Богоматери», его пригласили репетировать с нами. И он давал советы моему партнёру по спектаклю, делал со мной поддержки. После этого я призналась: «Владимир Вениаминович, могла ли я когда-то пред-ставить вот это всё!». А он немного смутился и сказал: «Маша, ну что ты». 

«На сцене умирать не страшно, но тяжело эмоционально» 

– Есть ли у вас кумиры в балете и кого вы считаете своими учителями?

– Про кумиров говорить сложно, потому что на тех, кем раньше восхищалась, теперь часто смотрю по-новому. А действительно нравятся мне артисты, которые без позёрства на сцене доносят до зрителя реальную историю любви, соперничества, предательства, кто полностью отдаёт себя зрителям. Ведь в этом и заключается главная задача театра. 

Если говорить об учителях, то мне повезло: работать и репетировать довелось со многими, и от каждого удалось что-то взять.  Из училища выпускалась я у народной артистки СССР Ларисы Петровны Сахьяновой. Нам было по тринадцать, когда мы получили такого наставника. 

– Как долго вы шли к тому, чтобы стать ведущей балериной Иркутского музыкального театра? 

– Я к этому никогда не стремилась, просто старалась работать так, чтобы потом не было стыдно. Ведь не важно, где и с кем ты танцуешь, важно – как ты это делаешь. Не можешь настроиться сразу – приди пораньше, разогрейся, приготовь своё тело к выступлению. Папа, царствие ему небесное, всегда говорил: «Маша, и на твоей улице будет праздник. Ты только трудись и будь честна перед собой. То, что должно произойти, рано или поздно всё равно случится».

– Насколько на сцене вы вживаетесь в образ своих героинь? 

– Спектакль тяжело выдержать по физической нагрузке, по эмоциям – легче, потому что они приходят постепенно. И на сцене мы действительно и любим, и ненавидим, и переживаем предательство. Ведь каждому артисту есть на что «наложить» сценические страсти. Концертный номер легче сделать физически, но сложнее эмоционально, потому что с первой секунды номера, который длится три минуты, нужно зацепить зрителя и не отпускать его до конца. Это сложно, но надо искать, нам никто не запрещает искать, пробовать.

– Часто вашим героиням приходится умирать: Джульетте, Эсмеральде, а недавно и Кармен. Вам не страшно расставаться с жизнью на сцене? 

– Нет, не страшно, скорее эмоционально тяжело: вроде всё, умер, а потом встал, пошёл, помылся, переоделся, затем – снова на репетицию. Я помню, когда заканчивались  прогоны «Кармен», мне репетитор сказала: «Маша, можно уже не так эмоционально играть. Это же прогон! Иначе перегоришь раньше времени». 

– Ваша любимая роль? 

– Они все любимые. Какая-то легко даётся, какая-то – нет. Бывает, что первый акт идёт довольно комфортно, а второй – нет, по-разному случается. Думаю, что в театре остаются работать только люди, действительно преданные профессии. Тут нет таких, кто трудится только ради престижа или большой зарплаты. 

Параллельно с работой в театре Мария преподаёт в театральном училище и в балетной студии при Иркутском музыкальном театре. «В 1997 году заслуженная артистка России Светлана Николаевна Черненко уехала по контракту работать в Китай и предложила мне заниматься с группой в студии. Какое-то время я работала, а потом решила взять перерыв: была много занята в театре, семья, ребёнок. Стало тяжело совмещать, и я ушла со студии на три года. А потом сын подрос и я решила вернуться, но с условием обучать трёхлеток, стараться в игровой форме привить им любовь к балету, к труду. Объяснить им, что и от физической усталости можно получать удовольствие, но важно не перетрудиться». 

– Где, помимо хореографической студии при музыкальном театре, в Иркутске готовят балерин и куда они могут трудоустроиться? 

– Насколько я знаю, в областном центре есть несколько частных студий, хореографическое отделение есть и в Иркутском педагогическом колледже №1. Девушки и юноши могут продолжить обучение в училище в Улан-Удэ. Талантливые танцовщицы и танцовщики трудоустраиваются в труппу Иркутского музыкального театра. Могу сказать, что артисты балета театра Дина Ясницкая, Ксения Дейнека, Мария Плесовских и Елена Ветрова обучались в нашей хореографической студии. 

«Я – счастливый человек»

– Какие ограничения на вас накладывает профессия? Например, в еде?

– В данном случае не столько профессия, сколько здоровье: любому человеку, не только балерине, нужно правильно питаться. Майя Плисецкая в своё время сказала: «Не важно, что ты ешь, важно – сколько ты ешь». Можно съесть торт целиком, а можно – маленький кусочек. Хотя иногда я целый день голодная, вечером прихожу домой, наедаюсь, а утром – всё нормально. Мне повезло: равнодушна к булкам и пирожкам, но совершенно не могу без конфет и шоколада. Очень люблю нижнеудинский зефир, фрукты. Зато могу долго обходиться без мяса. 

– Вы следите за своим весом? 

– Слежу, но без фанатизма. Одно время на балетной сцене были популярны совсем худые балерины. Сейчас от этого уходят и считается, что фигура балерины должна быть женственной. 

– К себе вы человек очень требовательный, а к окружающим?

– Да, и отчасти это является проблемой. Хотя я не столько требую, сколько жду, что человек так же будет относиться к жизни, к работе, к семье, к учёбе. Но в последнее время стараюсь смотреть на всё проще, понимая, что я – такая, а кто-то – другой. Нужно уметь учиться хорошему, потому что время летит, друзья разъезжаются и нужно беречь отношения. 

– Расскажите о своей семье. 

– У меня растёт сын, которому 9 лет. Я, как могла, пыталась оградить Артёма от театра, потому что знаю, какова жизнь творческих людей. Но так получилось, что он любит петь, танцевать, любит, когда на него смотрят, и получает от этого удовольствие. Ещё он любит рисовать, ходит в музыкальную школу по классу фортепиано. 

Мама – палочка-выручалочка в моей жизни, она всю жизнь помогает детям. Я благодарна ей за то, что она дала мне возможность получить профессию. Представляете – в 39 лет родить ребёнка и отдать его на семь лет в училище! Мама моталась ко мне каждые две недели, а потом я сказала: «Не хочу, чтобы вы с папой ко мне по отдельности приезжали» – и они приехали вместе, хотя им, наверное, было непросто вырваться вдвоём. 

О личной жизни я не хочу говорить, но считаю, что каждый человек достоин своей половины и достоин счастья. Мы сами его куём, делаем, мастерим, лепим. Я считаю себя счастливым человеком. Вот сегодня еду утром на работу и думаю: «Какое солнце, какой день замечательный!», потом днём еду в балетную студию, голову запрокинула, а солнышко припекает, думаю: «Не уснуть бы в этом автобусе!». И так радостно на душе. 

– У вас остаётся время на «домашнюю жизнь»?

– Не всегда, хотя я, как и все женщины, с удовольствием занимаюсь домашними делами – и готовлю, и лоск в квартире могу навести. Главное – с любовью всё делать. Мама живёт с нами, поэтому обычно вечером нас ждёт приготовленный ею ужин. Я говорю: «Мама, да ты не готовь», а она: «У тебя на то, чтобы покушать, силы не всегда есть, а ты хочешь готовить». 

– А как вы отдыхаете? 

– Вот так (Мария сложила ладони и положила на них голову). Когда сплю, тогда и отдыхаю. Если я не высплюсь, то не человек. А когда выспалась – могу горы свернуть. Вообще женщине, чтобы хорошо выглядеть и прекрасно себя чувствовать, надо высыпаться. 

– Что бы вам ещё хотелось станцевать?

– Трудно сказать, потому что премьера «Кармен» состоялась совсем недавно, мы отыграли только два раза. И пока вдоволь не насладились реакцией публики, ароматом нового спектакля, музыки, чувств. Так что о новых спектаклях я подумаю позже.