Поездка по полям Молева проходила в конце сентября 2009-го, неделю спустя после того, как снегами покрылась почти вся пашня Приангарья. Из Алари сообщили: убрано менее восьми процентов хлебов. Единственный, кто успел развернуться, – фермер Молев. Он более четверти хлебов обмолотил. Почему же никому не известный Молев так вырвался вперёд? Пётр Ильич всего пять лет назад взялся за хлебопашество и уже в числе лучших оказался. Причём хлебное поле у него немалое – две тысячи гектаров. Нивы поднялись на удивление хорошие. Это обстоятельство и побудило отправиться именно к нему.

В Аларский район я попал в ту пору, когда земледельцы только отходили от постигшей их снежной катастрофы. Снег растаял, но днём в поле лучше не соваться. Комбайнёры ждали ночи. Земля подмерзала, колосья становились податливей. И тут начиналась работа.  Старые комбайнёры помнят: подобное случалось в 1960-е и 1970-е годы. Тогда зерноуборочные машины не имели кабин. Механизаторы выезжали в поле в валенках и полушубках. Согреваться приходилось и у костра, и народными средствами. Сейчас условия для работы куда более комфортные. Но ночь она и есть ночь. 

Было интересно посмотреть, как теперь работается комбайнёрам. Ближе к двенадцати выезжаем с Молевым в поле. Вышел из машины – тьма непроглядная, холодно. Но идут комбайны круг за кругом, стригут и стригут хлеб. Ждём Леонида Филиппова, который ведёт своё «Полесье», а Молев тем временем рассказывает:

– Позавчера в полвторого ночи сел к нему в кабину. Идёт мягко, никакого шума. Смотрели вместе, как лучше убирать. Крутились так и эдак. Сказал тогда: убирай в одну сторону  лежащий хлеб. Жалко же оставлять. 

Скоро подъехал Леонид Филиппов. Оказывается, он с 1983 года на комбайнах, но ни разу не было такого, чтобы после снега обмолачивал хлеба. Расспрашиваю его и вижу: ёрзает собеседник, словно на гвоздях сидит. Жалко ему время на разговоры тратить. А Пётр Ильич уточняет, когда механизаторы вышли в поле вчера, позавчера, сегодня, когда вернулись в село. Ребятам мало ночных часов, и на рассвете, до того, как солнышко поднимется, разогреет пашню, они стараются побольше поработать. Но если в первую морозную ночь они трудились очень долго, то потом часы работы стали сокращаться. Ночь всё-таки не день, уставали. А дневной сон – это не ночной. 

На следующий день мы снова были на том поле. Выглядело оно хорошо. Весь хлеб срезали ребята. Брака почти не было. Потом, когда подвели итоги, я был немало удивлён результатами. Массивы дали где по 29 центнеров, где по 30, были и рекордсмены – 36 центнеров на круг.

Внешне Молев мало укладывается в сформированный журналистами облик российского фермера. Округлое лицо, мягкий овал подбородка, голос не жёсткий, не грубый. Сколько раз встречался, беседовал, наблюдал за ним – мата не слышал. Но говорит он не степенно, не с расстановкой, что характерно для думающих селян, а быстро. Однако речь  выстроенная, не суматошная, нити разговора не теряет и не повторяется. Употребляет ласкательные слова. Порой очень  эмоционален, сердится, ругается, но без зла и внутреннего надрыва. И в то же время переживает за своих работников. «Ну как я могу наказать его?! У него же двое маленьких! – говорил он по поводу молодого шофёра, который из-за своего разгильдяйства совершил аварию, причинил немалый ущерб хозяйству. – Да я лучше отругаю его по полной!»

Это крестьянское (фермерское) хозяйство, кстати, организовано  Молевым на обломках некогда крепких бывших колхозов имени Куйбышева и «Рассвет». «Рассвет» даже в начале минувшего десятилетия  славился высокими урожаями. Но сегодня нет его, обанкрочен. До предела сократил посевные площади другой сосед Молева. Руководили теми предприятиями люди крепкие, высшее образование имели. А что у Молева за плечами? Ангарское ПТУ да курсы шофёров. До того как вернуться в родные края, работал в городах: сначала в Рязани, где строил Ново-Рязанскую ГРЭС, затем в Ангарске. Потом вернулся на родину и живёт теперь в селе Магоёнок. Здесь начинал с мельницы. Размелет зерно – и на своём «КамАЗе» вывезет для продажи, снова закупит – и снова размелет.

В родные края он вернулся чуть ли не тридцать лет спустя после того, как покинул их.  Взялся восстанавливать пашню – сначала вдвоём с напарником, потом своё, отдельное фермерское хозяйство организовал.  Распахивал такие поля, которые до 12 лет не знали ни плуга, ни бороны. В целом ввёл в оборот тысячу гектаров. За дело принимался – сулили тысячу рублей за каждый восстановленный гектар; распахал да засеял – «извините, у нас кризис». 

Когда механизаторы его хозяйства едва ли не первыми в Аларском районе закончили уборку, я порадовался за хлеборобов. Но страда закончилась – страдания приумножились. Что делать с хлебом? Цена реализации невысокая. Сегодня государство хлебными проблемами не занимается, и его место заняли где перекупщик, где посредник.

Удивляюсь Петру Ильичу. Ни одного дня в сельхозтехникуме не сидел, лекции профессоров и докторов наук не слушал, но так легко оперирует агрономическими терминами, так интересно рассуждает. Мэр района, кстати, опытнейший агроном, не выдержал однажды и спросил: «Ты скажи, Пётр Ильич, как  со своим образованием, точнее, без образования вник в систему земледельческую?» – «Наверное, с божьей помощью», – последовал ответ.

Напомню, средняя урожайность по хозяйству была 29 центнеров с гектара. И это после холодного лета с перепадами температур. После того, как хлеба полежали с неделю под снегом. Для такого успеха одной «божьей помощи» маловато будет. Видимо, придерживается Молев завета стариков: матушке-земле кланяйся низко – к хлебу будешь близко. Однако одной любви к земле мало. Трансформация полутора десятка колхозов и совхозов Аларского района в фермерские хозяйства превратила в штатных  хлеборобов вчерашних шофёров, завгаров, инженеров, рядовых специалистов. В районе сознают сложности, вызванные такой трансформацией, и ведут просветительскую работу. Не чурается её и мэр Александр Футорный. Весна ли, осень на дворе – он ездит по району, рассказывает, учит. Помогают также начальник сельхозуправления Жабодоев и главный агроном Павлов. Не утаивает своих секретов опытнейший руководитель Сидоров, который возглавляет фермерское движение Приангарья. При случае приглашают на аларскую землю знаменитого Аполлона Иванова.

Пётр Молев сам то механика соседнего сельхозпредприятия пригласит и попросит поподробнее рассказать о возможностях нового комбайна, то с  агрономами ведёт долгую беседу по поводу сроков сева или обработки почвы. За глаза его называют «самородком». 

– Я был настроен нынче сократить посевные площади из-за крайне низкой цены реализации, – признавался минувшим летом Молев. – Но потом передумал. Да и как снова не засевать, не растить хлеба, забрасывать поля?! Земля нам не для этого дана.