– И как долго родня пробудет у нас? – поинтересовался он у жены, но тут же рассмеялся: – О, я забыл, что это не твой, а мой племянник.

А если по-родственному?

Ольга Андреевна задумалась: Илья был ровесник их сына, умершего незадолго до перевода Алексея Николаевича в Сибирь. Каждый год по дороге на курорт Зонина объезжала родственников и всех более привязывалась к Илье. И дочка Катя лет пять уже как состояла с ним в переписке. Очень часто и Ольга Андреевна добавляла в постскриптуме несколько строк. Она-то и зазвала Илью в гости с очевидным прицелом на его сибирское будущее. Алексей Николаевич особого энтузиазма не проявил – в последнее время он всё больше посмеивался над племянником: «Служит, служит, а всё в коллежских секретарях… Видно, думает, что чины не зарабатываются, а высиживаются!». 

Ольге Андреевне было неловко напоминать, что и сам он, пока жил в Москве, никакой карьеры не сделал, а вот в Сибири дошёл уже и до действительного статского советника. «И у Илюши всё-всё непременно сложится, если дать ему верное направление и хорошую партию подобрать. Кстати, надо будет мне познакомить его с сёстрами Глембовскими…».

Поезд из крема прибудет на станцию вовремя

Перед каждым праздником Ольга Андреевна и Катя отводили день для кофейни-кондитерской Ходкевича. Собственно кофе они здесь не заказывали, предпочитая столик с видом на церковь в заведении Камова. Там же брали и свежий хлеб, подававшийся на прилавок от 3 часов дня до 6 вечера. Но торты «с фантазиями от самых дешёвых до самых дорогих и искусных» заказывали исключительно у Ходкевича. Ведь поляков-кондитеров не смущали ни затейливые украшения, зародившиеся в Катиной голове, ни сочетания «несочетаемого». Неделю назад Зонины заказали торт аж на половину первого ночи – и никто у Ходкевича не удивился, лишь уточнили, потребуется ли доставка. 

– Нет, – таинственно отвечала Катя, – ровно в полночь мы встретим гостя на вокзале и повезём его прямо сюда. Подъедем в половине первого, и наш торт уже должен быть на столе. Непременно с поездом из шоколадного крема и молодым господином, ступающим на перрон.

– Наш кондитер предлагает ещё церкви и Ангару…

– Пусть добавит, – переглянулись Зонины.

У Ходкевича снимают табличку!

Весь вечер они оставались в приподнятом настроении, а Алексей Николаевич всё посмеивался, понемногу охлаждая их пыл:

– Вы совсем не учли, что и скорые поезда теперь часто опаздывают. К тому же на Ангаре может появиться шуга, а это значит, что понтонный мост разберут. И тогда все приехавшие, как обычно, застрянут на том берегу; и надолго, потому что нынешний рекостав грозит серьёзным наводнением. 

На другое утро Ольга Андреевна разложила пасьянс, и он сразу сошёлся. Это обещало удачу, но и получаса ещё не прошло, как приятельница сообщила ужасную новость: с заведения господина Ходкевича снимают табличку! И Алексей Николаевич подтвердил за обедом: польскую кофейню купил некто Курчин. Об этом ещё не опубликовано официально, но сделка уже состоялась.

Ольга Андреевна тотчас же поспешила в кофейню. У входа, в самом деле, красовалась другая табличка, покрупнее и с более затейливой надписью, в остальном же не было абсолютно никаких перемен. «И правда, – рассудила она, – зачем Курчину отказываться от прекрасных кондитеров и удобных порядков!».

Столпам труппы не удалось поддержать «Столпов общества» 

25 декабря 1906 года Зонины встали позже обычного. Накануне вышло всё как задумывалось: Ангара не встала, поезд опоздал только на три минуты, да и торт оказался куда как хорош! Сегодняшний день полностью отдавался визитам, а на завтра назначен был выезд в городской театр. 

– Правда, опера в нынешнем сезоне всё более похожа на оперетку, – по привычке съязвил Алексей Николаевич, – но всё же она не так опасна, как спектакли в Общественном собрании…

– Да, говорят, там «установились настоящие холода»; выждем несколько дней – может быть, потеплеет, – предложила Ольга Андреевна.

– Но что самое удивительное, – продолжил свою мысль Алексей Николаевич, – оба зала в собрании полны, и «Измену», и «Графа де Ризоора», и «Шерлока Холмса» отыграли с аншлагом. 

И всё же в Общественное собрание они выбрались только первого января. В этот день давали «Столпов общества». Почему для праздника выбрали длинную пьесу, переполненную прописной моралью да к тому же скверно переведённую, для критиков оставалось загадкой. Но нарядная публика, не желая портить настроение, наградила артистов щедрыми аплодисментами. Гость Зониных также продемонстрировал великодушие, но Алексей Николаевич всё же не удержался от реплики: «Артисты, натурально, истощали себя, выговаривая утомительные монологи, однако же и столпам труппы не удалось поддержать «Столпов общества». 

Как в Иркутске построили мост через Яузу

Всю рождественскую неделю афиши пестрели двумя именами – Фёдора Иоанновича и Ефима Михайловича, один из которых представлялся несчастным царём, а другой – осчастливленным публикой режиссёром. Те же афиши обещали чудные декорации с Архангельским и Успенским соборами и живописный мост через реку Яузу. На самом же деле обе церкви получились невзрачными и кой-как притулились на заднем плане. О Яузе в спешке и не вспомнили, а вот мост получился вполне симпатичный, хоть и хрупкий. Декоратор предусмотрительно отодвинул его в сторонку, но режиссёр немедля вернул «на место». Мало того, он решился выступить в массовой сцене и первым побежать по мосту, увлекая за собою других! 

…Доски затрещали у него под ногами, шаткое сооружение рухнуло, подняв панику в первых рядах. Правда, артисты не стушевались, обыграли и это. Режиссёр отделался ушибами и, лёжа за кулисами, ещё пробовал дирижировать спектаклем. 

«С почтеньем любители чужой собственности»

В рождественскую неделю Зонины вместе с гостем посетили благотворительную лотерею-аллегри. Организаторы расстарались, и довольная публика оказалась на редкость щедра; правда, когда один офицер объявил, что отдаст всё, что есть, оказалось, бумажник его уже «изъяли» расторопные воры. Многие возмущались тогда, а племянник Зонина иронично заметил:

– Когда бы этот офицер не был сам подшофе, не понадобился бы никакой Шерлок Холмс. 

Кстати, во время спектакля о гениальном сыщике в буфете был обнаружен листок, отпечатанный на гектографе: «Берегите карманы, а не то вам и Холмс не сможет помочь! С почтеньем любители чужой собственности». В антракте публика бросилась проверять портмоне, даже действительный статский советник Зонин поддался общей панике. А вот племянник его оставался совершенно спокоен. В этот вечер он дольше обычного засиделся у дяди в кабинете, был особенно остроумен, мил. И лишь уходя, обронил:

– В театре у меня украли портсигар и часы… Пожалуйста, не говори об этом Кате и Ольге Андреевне. 

Значит, лучше и не бывает уже

«Рану» Ильи залечивали разносолами из магазина Ивана Александровича Мыльникова: лососиной и белорыбицей, копчушками малосольными, навагой под удивительно нежным соусом…

– Мы всегда только там и берём, – поясняла довольная Ольга Андреевна, – потому что если Мыльников пишет «масло самое лучшее», значит, лучше и не бывает уже. Он всё пробует сам и раз десять подумает, прежде чем похвалить. 

Перед самым отъездом из Иркутска Илья Андреевич угощал всех обедом в ресторане «Шато де флёр». Правда, сначала он приценивался к «Гранд-Отелю», но дядя отсоветовал:

– Там сейчас не только новый повар, но и новый владелец – никому не известный ещё господин Пофитос. Пусть осмотрится, пусть прочувствует здешние привычки и особенности. 

– Да, здешние особенности таковы, что в короткое время избавляют от вредных привычек. Я, к примеру, сразу бросил курить и уже не заглядываюсь на циферблат…

Дядя с племянником дружно рассмеялись. «А он не такой уже и безнадёжный, – подумал Зонин- старший. – Пожалуй, что будет толк!».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников библиотеки Иркутского государственного университета