Почему-то я был уверен, что к поездке в США готов на сто процентов, за исключением, пожалуй, английского языка. По-английски я могу только поздороваться, более-менее представиться и, пожалуй, сносно заказать выпить и поесть. Но в остальном, как мне казалось, мои знания о США гораздо шире представлений о Штатах большинства соотечественников.

Правда, познания мои носили исключительно книжно-теоретический характер. Когда мне было, наверное, лет десять, я зачитывался «Деловой Америкой» Николая Смелякова, министра внешней торговли СССР, и «TV по-американски» Сурена Оганова из отцовской библиотеки.

Шло время, книги о США на домашних полках множились, а журналистское ремесло иногда сводило с американцами. Некоторые – и книги, и люди – были интересны, а некоторые не очень. Тем не менее о том, чтобы побывать в США самому, я никогда не мечтал. И даже заполняя многостраничную анкету на американскую визу, изобилующую вопросами «Вы намереваетесь приехать в США, чтобы совершить террористический акт?», не очень верил, что такая поездка возможна. 

Осознание пришло только тогда, когда офицер Бюро таможенного и пограничного контроля поинтересовался, зачем, собственно, я приехал в Соединённые Штаты. «По приглашению Библиотеки Конгресса». – «Да ну, книжки читать будешь?» – буркнул офицер, ставя в паспорт отметку о въезде.

Эта поездка состоялась благодаря сразу нескольким международным организациям. Во-первых, благодаря проекту «Межрегиональные исследования в общественных науках» и Иркутскому МИОН в частности. Во-вторых, программе «Открытый мир» и Библиотеке Конгресса США, которая финансирует эту программу. Поверьте, деятельность этих организаций достойна самых тёплых слов. «Открытый мир» даёт возможность познакомиться с Соединёнными Штатами тысячам простых россиян – преподавателям университетов, врачам, юристам и журналистам. Как и мне, большинству участников этой программы было бы сложно оплатить эту поездку самостоятельно, а тем более организовать насыщенную программу пребывания, полную встреч и контактов на самом высоком уровне, профессиональном и человеческом.

Из многих – единое

Нужно признать, что США по-прежнему от нас невероятно далеки. И речь в первую очередь не о милях и километрах, и даже не о техническом прогрессе. До сих пор мы видим эту страну через отражение в кривом зеркале, которое создано не без усилий со стороны моих коллег-журналистов (хотя и не по их инициативе). Однажды такое зеркало уже было разбито, но с тех пор появились новые стереотипы и новые жупелы. И то, что по ту сторону границы таких стереотипов гораздо больше (средний россиянин знает о США на порядок больше, чем средний американец о России), – очень слабое утешение.

Как правило, участники программы «Открытый мир», прибывая в Вашингтон, получают возможность прослушать несколько вводных лекций. Блестящее выступление Джона Брауна, ныне профессора Института истории и дипломатии при  Джорджтаунском университете, а в прошлом атташе по культуре в посольстве США в Москве, одного из немногих дипломатов, подавших в отставку в знак своего несогласия с решением администрации Буша о вторжении в Ирак, было посвящено девизу «E pluribus unum». Эту надпись можно увидеть на американском гербе, а ещё – на долларовой купюре, наряду с пресловутым «In God We Trust».

«Из многих – единое»… Отчего же эта фраза из стихотворения Вергилия стала де-факто девизом США? Проблема единства чрезвычайно важна для американцев, ведь на протяжении нескольких столетий своей истории страна не единожды оказывалась в ситуации, когда казалось, что раскол неизбежен. В 1754 году объединение колоний создало Америку, а менее чем через сто лет страна оказалась расколотой на Север и Юг. В середине двадцатого века в стране полыхали расовые войны, а молодёжь бунтовала, отвергая ценности старшего поколения. Наконец, на рубеже двадцатого века беспокойство политиков вызывает наплыв испаноязычных иммигрантов, которые с трудом ассимилируются в принимающем обществе, и теперь в общественных местах над дверьми туалетов вместе с лаконичным Men американцы вынуждены писать брутальное Caballeros.

«Распад или коллапс США является излюбленной темой фильмов и книг в жанре апокалиптической научной фантастики», – иронизирует профессор Браун. Особенно от него достаётся профессору Дипломатической академии МИД России Игорю Панарину, который вот уже двенадцать лет предсказывал распад США не позже чем в 2010 году. И тем не менее США никак не хотят распадаться… «Почему?» — задаётся вопросом профессор Браун.

Как правило, единство страны определяют различные факторы: этничность, наличие единой государственной культуры и сознание исторической общности. Парадокс в том, что, по мнению Джона Брауна, эти факторы в отношении США не являются доминирующими. Ожидается, что к 2050 году белые англосаксы вместе будут составлять менее половины населения страны. Численность американцев, говорящих по-испански, достигнет примерно 30% населения, количество афроамериканцев вырастет незначительно и составит 15%, а граждане страны с азиатскими корнями составят где-то 10%.

Более того, американские демографы и социологи считают, что сегодня можно наблюдать процесс формирования пострасовой Америки. Между прочим, 44-й президент США Барак Хусейн Обама-младший тоже относится к этим американцам завтрашнего дня. Его отец из Кении, мать – белая американка, а отчим – индонезиец. Другой представитель «новых американцев» – чемпион по гольфу Тайгер Вудс. В жилах его отца текла смесь трёх кровей: афроамериканской, индейской и китайской. Дед со стороны матери был тайцем, прадед – голландцем, а прабабка – китаянкой. Согласитесь, что в такой ситуации обращать внимание на происхождение или цвет кожи становится просто бессмысленно.

«Американцы чтят отцов-основателей, однако не зациклены на своей истории, как другие страны», – считает Джон Браун, и не зря Генри Форду приписывают фразу «История – это чушь».

Конечно, на единство страны работают такие факторы, как общий язык (82% американцев считают английский своим родным языком), религиозное мировоззрение большинства – лозунг «In God We Trust» разделяют 73%  населения, а также деятельность федерального правительства. Но при этом ни в одной стране мира английский язык не претерпевает таких метаморфоз, как в США, где произношение меняется в зависимости не только от штата, но и от национальности или социальной группы. Церковь здесь отделена от государства, в стране действуют сотни самостоятельных церквей, которые могут трактовать Писание на свой лад, а религиозная принадлежность не играет решающей роли при определении политических предпочтений. Наконец, полномочия федерального правительства существенно ограничены, а правительства штатов принимают собственные законы. Например, есть перечень уголовных преступлений, в отношении которых действует федеральное законодательство, однако большая часть преступлений наказывается по законам штатов, причём за одно и то же правонарушение можно получить различные сроки. Например, за умышленное убийство в округе Колумбия преступник получит пожизненное заключение, а в Луизиане и ещё 34 штатах может быть осуждён к смертной казни. Наконец, в стране вообще нет стереотипа восприятия столицы: провинция откровенно не доверяет Вашингтону и засевшим там политиканам.

Что же является главным стержнем США? Профессор Браун полагает, что Соединённые Штаты держатся на трёх китах: это экономика, единство идеалов и готовность к принятию перемен. В 1920 году президент Калвин Кулидж провозгласил, что «Главное дело Америки – это бизнес». Ориентированность общества на деловую и экономическую активность – мощный двигатель. Ещё один механизм, объединяющий американцев, – это отношение к идеалам, закреплённым в Декларации независимости и Конституции. Уважение к правам и достоинству личности, возведённое в абсолютный приоритет, приверженность к правовым способам решения проблемы и демократическим механизмам формирования органов власти позволяют своевременно обсуждать и принимать изменения в рамках огромной, этнически и культурно разнообразной страны.

Вводный семинар проходит под сводами одного из новых корпусов Библиотеки Конгресса США. Из этого корпуса по переходам цокольного этажа – тем самым, в которых разворачивается значительная часть действия бестселлера Дэна Брауна «Утраченный символ», – можно попасть в старое, историческое здание Библиотеки, где в каждой картине, в каждой мозаичной фреске скрывается аллегория или мистический знак, понятный лишь посвящённым. Сооружённое как застывший в камне гимн американской Конституции, здание библиотеки само по себе оказалось немым подтверждением постулата «E pluribus unum».

Испытание на прочность

Из Вашингтона путь лежал в Новый Орлеан. Солнце и пальмы, колёсные пароходы, шлёпающие шлицами по водам Миссисипи на радость туристам. Не зря джазовые музыканты дали городу прозвище «The Big Easy», подразумевающее сразу и несерьёзность бытия, и возможность легко подзаработать. До поздней ночи не спят здесь посетители баров и стриптиз-клубов на Бурбон-стрит, а Френчмен-стрит давно стала местом паломничества для любителей джаза со всего мира.

Студенты-физики из университета Тюлейн демонстрируют опыты с жидким азотом школьникам

Местные уроженцы гордятся тем, что Луизиана – самый неамериканский штат США. Действительно, история Луизианы является отличной иллюстрацией к размышлениям о противоречивом единстве страны. Испанская, а впоследствии французская колония была продана американцам Наполеоном в 1803 году. Архитектура, кухня, акцент да и фамилии многих коренных жителей свидетельствуют, что французское влияние не прошло даром. Это единственный штат,  где законы основаны на римском праве, в отличие от остальной территории США, где законы восходят к англосаксонским кодексам.

Интеграция Луизианы происходила непросто. Было время, когда французские креолы здесь жестоко преследовались, а законы, направленные против цветных, были едва ли не самыми свирепыми в Америке, и до сих пор расовые трения в Луизиане не пустой звук. Хотя говорить о них не принято: в общении, профессиональном и внеслужебном, американцы большое значение придают так называемому «позитивному мышлению». Обсуждать межнациональные проблемы – значить мыслить негативно, а следовательно, неправильно.

В августе 2005 года ураган Катрина перевернул представления жителей Нового Орлеана о позитивном мышлении. После разрушительного урагана дамбы, окружающие город, не выдержали напора воды. Город затопило, а жители, которые не успели или отказались эвакуироваться, оказались отрезанными от всего мира. Погибло более двух тысяч человек, полтора миллиона стали беженцами.

Выяснилось, что для того, чтобы на улицах лёгкого и весёлого города воцарились анархия и ужас, нужно всего несколько дней. События развивались по сценарию, который давно обкатан фильмами и компьютерными играми. Хулиганьё из неблагополучных районов, населённых преимущественно афроамериканцами, мгновенно сбилось сначала в стайки, потом – в толпы. Начались грабежи магазинов и домов, оставленных жителями, убийства, на улицах послышалась стрельба.

Профессор Школы здравоохранения и тропической медицины при Тюлейн-ском университете Пол Лу рассказывает о событиях пятилетней давности как о захватывающем приключении, однако в дни Катрины ему было не до шуток. Читая лекции в университете, что называется, «для души», мистер Лу возглавляет небольшую компанию, которая занимается экологическим консалтингом. Эвакуироваться он не стал: «У меня было ощущение, что тот, кто поддастся на уговоры правительства, назад уже не вернётся. Некуда возвращаться будет». Благо, под рукой был запас продуктов и бензина для генератора. «Когда начались грабежи, я ложился спать, положив под правую руку «кольт», а под левую дробовик, – вспоминает Пол Лу. – Помощи ждать было неоткуда. Мы звонили в офис губернатора, но он эвакуировался. Полиция тоже исчезла: все люди занимались в первую очередь своими проблемами».

Чтобы предостеречь грабителей, горожане, готовые отстаивать личное имущество с оружием в руках, писали на стенах своих домов лаконичные предупреждения: «Looters Will Be Shot». И это были не пустые угрозы: когда армия вошла в город, на улицах нередко находили тела убитых с прикреплёнными записками – «Мародёр».

«Однажды утром подъехал армейский «Хамвее». Я вышел навстречу, уже по привычке держа дробовик под мышкой. Через мгновение семеро пехотинцев целились в меня из автоматических винтовок. Какое-то время мы так постояли, потом офицер спросил меня, не опуская ствол: «Мы можем чем-нибудь вам помочь, сэр?» — вспоминает профессор Лу.

«Если в Нью-Орлеане играют джаз, значит, город не умер»

Вода ушла только через несколько недель. Джазовый музыкант Барри Фулон, играющий в небольшом клубе Fritzel’s на Бурбон-стрит в перерыве между сетами, рассказывает, как возвращалась жизнь во французский квартал в первые недели после урагана Катрина: «Вода только что ушла, и посетителей не было почти – но мы садились и играли. Потому что если в Новом Орлеане играют джаз, значит, город не умер».

Катрина стала важной вехой в жизни жителей Нового Орлеана. Хотя суд решил, что за затопление города несёт ответственность корпус военных инженеров, который недостаточно ответственно содержал дамбы и каналы, призванные защитить город от наводнений, специальная комиссия Конгресса США признала, что власть недобросовестно исполняла свои обязанности на всех уровнях. Досталось и президенту Джорджу Бушу, и его помощникам, отвечающим за безопасность, и ушедшему после Катрины в отставку главе Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям (ФЕМА) Майклу Брауну, и мэру Нового Орлеана Рэю Неджину, и губернатору штата Луизиана Кэтлин Бланко.

После Катрины избиратели города заметно разочаровались в демократах и стали симпатизировать республиканцам. Неожиданной тенденцией стало и то, что впервые чёрное население Нового Орлеана (а это 70% населения города) стало голосовать за белых. В феврале 2010 года, впервые за тридцать лет, мэром города стал белый политик. Избиратели, как белые, так и чёрные, не простили прежнему чернокожему мэру Рэю Неджину опрометчивого высказывания в том духе, что, мол, «Катрина случилась, потому что Бог желает, чтобы большинство в городе составили афроамериканцы».

Новый Орлеан встретил нас обновлённым. За пять лет следы наводнения почти исчезли. Построена новая сорокакилометровая автомобильная эстакада через озеро Пончатрейн. На месте затопленных домов отстроены новые кварталы. Во влажном климате Луизианы просушить фанеру и гипсокартон, главные материалы частного домостроения в США, невозможно, проще построить заново. Заброшенные дома, так и не разобранные после буйства стихии, тоже есть: всего в Луизиане 50 тысяч таких пустующих зданий, но попадаются они больше в глубинке, подальше от города.

Важно, что выводы не ограничились только определением виновных. Американцев очень обеспокоило то, что так много людей оказалось вовлечено в беспорядки. Социологи отмечают, что сегодня жители Нового Орлеана отличаются повышенным недоверием к людям.

Одно из «фирменных» мест Луизианы – Хоней-Исланд, участок кишащих аллигаторами  болот, раскинувшихся на тысячи акров в дельте Миссисипи. Несмотря на все меры безопасности, жертвами хищных рептилий в штате ежегодно становятся пять, а то и десять человек. «Меня многие спрашивают, почему я живу на болотах, – говорит гид, задумчиво глядя на трёхметрового гиганта, меланхолично дрейфующего мимо лодки. – А мне здесь спокойнее. Поверите, эти ребята гораздо миролюбивее двуногих аллигаторов в городах».

Нелегко жить, сознавая, что в самый напряжённый момент из соседнего квартала может выплеснуться агрессивная банда мародёров, но и смотреть на мир через планку прицела тоже невозможно. Четыре года назад в США массово стартовали программы, которые в будущем должны восполнить дефицит социализации населения в бедных пригородах. 

Обучение через служение

В университетах США сегодня большие надежды возлагаются на дисциплину под названием service learning, которая введена в образовательные программы университетов и колледжей большинства штатов. Если перевести дословно, то получится что-то вроде «обучение через служение», у нас же этот курс назывался бы, например, «социальная практика».

Смысл заключается в следующем. Во время обучения в университете или колледже студент безвозмездно должен принять участие в том или ином общественно полезном проекте. Например, в университете Тюлейн такое участие является обязательным. Два раза за период обучения студент вместе с сотрудниками специального университетского центра должен выбрать, в каком из университетских проектов он хотел бы принять участие. Это может быть программа по озеленению скверов и парков или какие-то общественно полезные работы в университетском кампусе. Многие студенты оказывают помощь педагогам в подшефной школе.

Университет Тюлейн – частный, достаточно престижный, хотя и не входящий в десятку лучших университетов США. Казалось бы, такое учебное заведение должно поддерживать связи с какой-нибудь престижной школой для элиты. Вообще-то среди школ, с которыми университет имеет тесные отношения, есть и такая «непростая» школа, но главное, что университетский центр общественной занятости работает с несколькими обычными публичными школами. Конечно, на этом никто специально внимания не акцентирует, но можно заметить, что большинство учащихся этих школ – юные афроамериканцы. Так что если кто-то из читателей помнит миниатюру Геннадия Хазанова «Муха» о молодом учителе, впервые попавшем в класс «ненашей» школы, то он может получить некоторое представление об атмосфере, царящей на уроке.

Поскольку большинство родителей работают, дети находятся в школе почти весь день. Во время, свободное от занятий основного курса, они выполняют домашние задания, занимаются в кружках по интересам или отбывают наказание – провинившийся ученик обязан, например, просидеть в классе определённое время, не разговаривая и не общаясь с другими ребятами. Некоторые из таких внеклассных занятий и проводят студенты.

Поскольку студенты, окончившие лишь два семестра обучения, не являются полноправными учителями, а то и вовсе не изучают педагогику, то их социальная практика проходит под двойным надзором: за учебную часть отвечает их университетский преподаватель, а за дисциплину и технику безопасности в классе – школьный учитель. Шефы из университета проводят в школе занятия, которые довольно условно совпадают с их профильными дисциплинами: будущие физики-теоретики ставят наглядные опыты, математики помогают отстающим с арифметикой, филологи и юристы подтягивают отстающих в грамматике. 

«Перед тем как прийти в школу, студенты слушают краткий курс, который можно назвать «введение в педагогику», затем готовят план занятий, который защищают у своего руководителя в университете, и лишь потом отправляются «в люди», — рассказывает доктор Агнешка Нэнси, ассистент директора центра общественной занятости университета Тюлейн. – Поскольку они не получают вознаграждение за эту работу, то для получения оценки главным считается достижение неких общественно полезных результатов: повышения успеваемости учеников, лестных отзывов от работников школы и учащихся».

Участие в service learning необязательно может проходить в таких формах. Например, в колледже Дегльгадо общественная работа студентов максимально приближена к будущей сфере деятельности. Скорее всего, учащийся медицин-ского факультета отправится в больницу или хоспис, и будущему автомеханику постараются найти общественную работу «по профилю». В Xaver University эта дисциплина не является обязательной, и при желании студенты могут получить требуемые учебные баллы иным образом. Но если они выбирают социальную практику, то она может проходить не только в учреждениях социальной сферы, но и в организациях, занимающихся в штате Луизиана восстановлением объектов после Катрины.

Во имя мечты

Университет Ксавьер – это учебное заведение со своими, особыми традициями. Основанный на частные пожертвования, он предназначался для повышения уровня образования той части населения Нового Орлеана, которая не принадлежит к белым. В университете в почёте чёрный цвет: антрацитовые буклеты с золотыми буквами, чёрные служебные папки… 

Учебные корпуса университета Ксавьер расположены в той части города, которую туристам тактично не рекомендуют посещать в вечернее время. Тем не менее у его выпускников отличная репутация. Студентами Ксавьер становятся ребята и девушки, которые в своё время твёрдо решили вырваться из небогатых окраин к лучшему будущему. Для них университет – уникальная возможность получить в будущем доступ к вертикальному социальному лифту, к той самой великой американской мечте. И не случайно, когда в Новый Орлеан приезжал президент Обама, площадкой для его программного выступления стал зал университета Ксавьер.

Многие американцы жаловались, что сегодня США переживают нелёгкие времена. Рецессия в экономике, повальное недовольство социальными реформами администрации президента Обамы, раздражение по поводу военного присутствия в Афганистане и Ираке. Тем не менее совершенно ясно, что те, кто прочил США скорый распад, явно просчитались. Как бы ни изощрялись телевизионные зубоскалы, американская звезда ещё не закатилась.

Говорят, что тех, кто возвращается в Россию после первой американской командировки, неизбежно ждёт депрессия. Действительно, разница велика. И дело даже не в пресловутом изобилии товаров или вежливой доброжелательности. В конце концов, экономя в магазинах, американцы больше отдают медикам и юристам. Пожалуй, дело в другом: несмотря на подчёркнутую, возведённую в абсолют индивидуальность, американцы остаются подлинными патриотами своей страны. И когда Обама говорил с трибуны «У меня есть мечта…», повторяя фразу Мартина Лютера Кинга, вместе с ним надеялась вся Америка. Увы, в Российской Федерации ощущается чудовищный дефицит общенациональной надежды, а без этого жить большой стране очень и очень сложно.