Такой тон сумела задать в коротком вступительном слове председательствующая министр природных ресурсов и экологии Иркутской области Ольга Гайкова. Сообщив некоторые статистические данные по особо охраняемым природным территориям разного уровня, расположенным на территории области, и перечислив основные проблемы федеральных ООПТ, она, в частности, открыто призналась: «Есть вопросы и по региональным заказникам, и другим особо охраняемым территориям. Сегодня мы имеем полномочия по их охране. Однако фактически эти функции не исполняем и не финансируем».

Основной доклад, с которым выступил заместитель директора департамента государственной политики и регулирования в сфере охраны окружающей среды Министерства природных ресурсов и экологии России Всеволод Степаницкий, специально приехавший на это заседание по приглашению правительства Иркутской  области, я бы определил как информационно-аналитический. С некоторыми его выводами, уверен, можно и даже нужно активно спорить. Но он тоже был искренен. А это подкупает, потому что государственные чиновники такого уровня не часто позволяют себе говорить то, что они думают на самом деле. 

Представляя федеральное министерство, Всеволод Степаницкий говорил, естественно, о проблемах особо охраняемых природных территорий федерального уровня. В нашей области их сегодня пять: Байкало-Ленский и Витимский заповедники, Прибайкальский национальный парк и два заказника – Тофаларский и Красный Яр. Всеволод Борисович довольно подробно говорил обо всех, потому что у каждой территории куча проблем. Общих, характерных для всех ООПТ России, и собственных, индивидуальных. 

В газетной заметке невозможно объять необъятное. Поэтому сегодня я попытаюсь ограничиться хотя бы некоторыми проблемами одного только Прибайкальского национального парка. Не потому, что по площади это самая большая особо охраняемая природная территория в Иркутской области и одна из самых больших в России. И не только потому, что наш национальный парк является частью участка Всемирного природного наследия ЮНЕСКО, а потому, что именно эта территория, несмотря на свой особый статус, деградирует быстрее остальных под нарастающим давлением коммерческого пресса. Национальный парк, думаю, уже требует экстренных мер не только по его охране и защите, но и по спасению. В последние месяцы природоохранные нарушения здесь уже перерастают в ранг уголовных преступлений.

– Мы хотим обеспечить эффективную охрану природных комплексов и объектов, – говорит от имени федеральной исполнительной власти Степаницкий, а к началу нынешней осени на территории Прибайкальского на-ционального парка, вблизи Порта Байкал и недалеко от Большой Речки, были обнаружены неведомо кем установленные шлагбаумы. За них неизвестные люди не пускают не только простых смертных, но и… лесную охрану самого парка. На законный вопрос лесника «Кто вы такие?» прозвучало небрежно-снисходительное «Кому надо, тот знает».

В некоторых заповедных местах недопустимы даже малые стройки

– Мы хотим добиться широкого вовлечения федеральных ООПТ в сферу развития экологического туризма, – говорит Степаницкий и просит не путать организацию познавательного туризма с организацией массового отдыха. А берега байкальского пролива Малое Море и другие территории национального парка всё активнее застраиваются разномастными туристическими базами и прочими объектами, рассчитанными исключительно на массовый отдых, способный принести хорошую прибыль. И Общественный совет при Следственном управлении СКП РФ по Иркутской области в связи с этим принял решение обратиться в Байкало-Ангарскую природоохранную прокуратуру с просьбой провести проверку исполнения законодательства по охране береговой зоны Байкала и Ангары. 

– Мы хотим, чтобы эколого-просветительская деятельность заповедников и национальных парков стала заметной в масштабах страны. Мы хотим, чтобы была обеспечена востребованность научной продукции заповедников и национальных парков, результатов проводимого ими экологического мониторинга, – говорит Степаницкий. Но, увы, ни застройщики туристических объектов, ни даже инициаторы создания на Байкале особой экономической зоны туристско-рекреационного типа, строя планы развития туристического бизнеса, не догадываются запросить в национальном парке результаты полевых исследований, чтобы определиться, где можно построить хоть что-то без большого ущерба уникальной экосистеме, а где даже малые стройки недопустимы в принципе. 

Системной проблемой, мешающей вести эффективное управление особо охраняемыми природными территориями, докладчик назвал низкий уровень базового финансирования федеральных ООПТ: «Это не обеспечивает возможности реализации всего комплекса сложных задач, поставленных перед этими структурами». А к ключевым отнёс «недопустимо низкий уровень оплаты труда». Согласен с докладчиком без всяких оговорок. В его признании нет новости, но есть определённое профессиональное и, пожалуй, даже гражданское мужество, поскольку, заговорив о низких окладах работников особо охраняемых природных территорий (рядовой гос-инспектор – четыре, старший – пять тысяч рублей в месяц), Всеволод Степаницкий бросает упрёк и себе самому, как одному из руководителей этой системы.

– Отсюда и кадровый голод, сложности с подбором и расстановкой кадров, в том числе руководителей, – делает вывод докладчик. Этот фрагмент выступления показался мне ключевым. 

Но проблема низких зарплат, по моему убеждению, создана искусственно. Она вполне разрешима и, по словам докладчика, будет решена уже в будущем году.

– Речь идёт о том, что на 2011 год финансирование будет увеличено почти в четыре раза! – обрадовал членов координационного совета и приглашённых Степаницкий. – Это реальная возможность. Мы решили сделать такой шаг, чтобы в приоритетном порядке поддержать именно ПНП.

Ещё одним слабым звеном, сдерживающим эффективность управления системой ООПТ в России, по мнению Степаницкого, является «законодательная база, которая в значительной части основана на не оправдавшей себя идеологии». 

– Она не способствует вовлечению в сферу познавательного туризма заповедников и федеральных заказников, – объясняет он свою точку зрения. – Она не усматривает разницы между экологическим туризмом и массовым отдыхом на природе, хотя во всём мире эта разница признана. Она открывает свои парки для рекреационного освоения, вопреки мировой практике, когда поддерживают в первую очередь туризм познавательного характера. Она не обеспечивает взимания платы за посещение ООПТ. Не предусматривает в целом специальных экономических механизмов, обеспечивающих устойчивое функционирование ООПТ. Она не предусматривает возможности финансовой поддержки федеральных ООПТ из региональных и муниципальных бюджетов, возможности корректировки границ федеральных ООПТ при реализации хозяйственных проектов национального масштаба.

В этих словах, по моему убеждению, есть несколько глубоко дискуссионных моментов. Например, часто поддерживаемое чиновниками стремление крупного бизнеса к такому изменению природоохранного законодательства, когда появится возможность произвольной корректировки границ федеральных особо охраняемых природных территорий «при реализации хозяйственных проектов национального масштаба». Если бы это было сделано раньше, мы бы, возможно, уже вычерпывали из Байкала нефть, пролившуюся при аварии из нефтепровода, лежащего на берегу северного Байкала. 

Активно поддерживая идею максимально широкого развития познавательного или экологического туризма в национальных парках, а при определённых условиях и в заказниках, я тем не менее не могу допустить даже мысли о превращении заповедников в туристические объекты. Заповедники – они по определению не для прибыли и не для туристов, пусть даже самых любознательных. Они создаются исключительно для изучения естественной эволюции планеты без какого бы то ни было человеческого вмешательства. Запустив в заповедники туристов, мы потеряем фоновые территории, потеряем эталоны естественной природы. 

Это хорошо, когда есть возможность поспорить. И это правильно – принимать глобальные решения на основании накопленного опыта и широких дискуссий. Всеволод Степаницкий  рассказал, что выводы, сделанные на основе анализа практического опыта за последние 20 лет, положены в основу проекта концепции развития особо охраняемых природных территорий федерального уровня до 2020 года.

– Концепция довольно обширная, – объясняет Степаницкий. – Она фактически даёт векторы по всему спектру направлений по развитию системы ООПТ. Это и развитие географической сети, законодательство, госуправление, экономическое и финансовое обеспечение, кадровая политика, охрана и регулирование, использование природных комплексов, природных ресурсов, организация научных исследований, экопросвещение… 

Это всё по России в целом. А каковы перспективы нашего Прибайкаль-ского национального парка, в котором, по словам московского гостя, притчей во языцех стала проблема урегулирования отношений, связанных с функционированием так называемых земель сторонних пользователей, расположенных в границах национального парка, а это всё-таки 112 тысяч гектаров? На этот вопрос, в соответствии с повесткой дня, должен был ответить Олег Апанасик, возглавляющий ФГУ ПНП с апреля нынешнего года. 

– Трудно, конечно, добавить что-то после нашего уважаемого руководителя, – сказал Олег Апанасик. – Но мы думаем с коллегами о нашем учреждении в принципе, и очень-очень многое совпадает. Мы и здесь, на местах, понимаем, что нужно делать. Ведётся работа по развитию экологического туризма, поддерживается связь с общественными организациями, которые занимаются на территории Иркутской области охраной природы, с туристическими ассоциациями и так далее. Опять же мы говорили о проблеме кадров, которая существует в наших организациях. Стараемся постепенно вникать, решать, и я думаю, что должно у нас получиться…

Президенту по установившейся традиции даётся 100 дней для того, чтобы вникнуть в проблемы избравшей его страны и определить конкретные пути её развития. Директору на-ционального парка, оказывается, даже 200 дней для этого не хватает. Не случайно Всеволод Степаницкий, говоря о проблемах управления особо охраняемыми природными территориями страны, начал с проблемы кадров.