Это было и странно, и неожиданно: Лебедев ведь никогда не стоял под судом, наружность имел самую мирную, нрав – спокойный, хоть и живой. «Неужто старый ищейка знает то, что неведомо мне самому?» – Иван рассеянно переходил от объявления к объявлению, ничем не выказывая тревоги, но как только «полиция» отвернулся, тотчас юркнул за широкую спину извозчика да и был таков!

Так вот где разгадка!

Он укрылся там, где его всего менее можно было б искать – в городской читальне на Тихвинской, из газеты узнав её адрес и распорядок работы. Через сорок минут библиотека закрывалась на перерыв, но этого времени Лебедеву хватило на то, чтобы во всём разобраться и успокоиться.

Разгадка странного поведения городового оказалась в самой газете. Пробежав её кряду несколько раз, Иван понял: ежедневное «Дело и труд» покупают не чаще, чем раз в неделю: издатель не даёт ведь ни хроники, ни заметок на злобу дня, а печатает только объявления. Причём официальные справки типа приёмных часов у генерал-губернатора или расписания поездов не меняются очень долго, а просто перекочёвывают из номера в номер, сохраняя своё место на полосе. И местные жители по обыкновению пропускают его, зато приезжие изучают самым внимательным образом. Вот почему наблюдательный городовой сразу же распознал в Лебедеве «залётного», «чужака» – и взял на заметку. 

И всё-таки «Берлин»…

Иван хмыкнул, довольный тем, что сам разобрался во всём, и отправился в номера «Берлин», где остановился сегодняшним утром. Это было по местным меркам дешёвое заведение на перекрёстке Хаминовской и Графо-Кутайсовской улиц – «в центре правительственных и железнодорожных учреждений», как настойчиво повторяла хозяйка, госпожа Загурская. Ничего такого Лебедев, разумеется, не обнаружил, а пробыв в номере полчаса, усомнился и в том, что «здесь всегда сухо и очень тепло». Однако же уплатил за неделю вперёд, справедливо полагая: комфорт обошёлся бы ему слишком дорого. 

Пообедал он в кухмистерской «Плевна», на углу Арсенальской и Котельниковской, и до самых сумерек с удовольствием пробродил по Иркутску. Обнаружил аж шесть банков, и все – в очень близком соседстве; так, наискосок от роскошного Сибирского торгового расположилась контора Русско-Китайского банка. От неё же было рукой и до банка Елизаветы Медведниковой, и до банка Общества взаимного кредита на Пестерёвской. Разумеется, было в Иркутске и солидное здание Государственного банка, и даже отделение банка Нижегородско-Самарского. Работали все по одному расписанию, то есть с утра и до двух часов пополудни, правда, государственный банк открывался часом позже других. 

Кроме того, Лебедев насчитал пять аптек и четыре нотариальных конторы, а в небольшом доме между 4-й и 5-й Солдатскими обнаружил довольно странную мастерскую: на витрине её красовался граммофон, но хозяин, Витольд Константинович Острович, куда охотнее брал в починку ружья и револьверы всех систем. И даже переделывал их, демонстрируя настоящие чудеса. Лебедев хотел было принести ему старенький револьвер, но вспомнил сегодняшнюю встречу с городовым и передумал. И отправился на экскурсию в городской ломбард, в его новое здание на Преображенской. Час был явно не приёмный уже, однако во дворе толпился народ, обсуждая низкие закладные и растущие цены на продукты и дрова. Лица здесь у всех были сумрачные, и Иван очень быстро ушёл, не желая портить хорошее настроение.

Манки

На другое утро он проснулся раньше обыкновенного – просто потому, что замёрз. Ночью основательно подморозило, и Иван первым делом достал из пиджака газету, сообразил, где лучше взять валенки, и к открытию магазинов был уже у подвала на Блиновской. Он так продрог по дороге, что охотно бы переоделся и в шубу, но ни хорьковая, ни тем более лисья ему были не по карману, покупать же овчину не хотелось – он носил её дома, в Костроме, а теперь у него начиналась совсем новая жизнь. 

В Иркутск Лебедев отправился, понаслушавшись разных рассказов бывалых людей. И хотя понимал, что в них много бравады и просто откровенного вымысла, город поманил его сразу и сильно. А тут ещё и к соседям, Липаткиным, заехал иркутский родственник – Захар Захарович, очень словоохотливый и на редкость доброжелательный человек. Он служил на железной дороге контролёром и считался самым удачливым из Липаткиных, так что даже и мать Ивана сказала наконец: «Поезжай! Может, тоже к хорошему делу пристроишься».

По совету Захара Захаровича Лебедев взял билет на почтово-пассажирский поезд №4. В октябре нынешнего, 1906 года на восток можно было уехать ещё на трёх поездах, но скорый №2 обошёлся бы слишком дорого, а пассажирский №6 и товарно-пассажирский №12 прибывали в Иркутск в неудобное время. Четвёрка же пришла строго по расписанию, в начале десятого, когда рассвело и извозчики сбросили цены. 

Вообще, Ивану замечательно повезло: и тем, что поезд шёл без опоздания, и тем, что попутчики оказались забавными, хоть и несколько странными. Всю дорогу говорили они об одном – недостатке цивилизованности и о том, как важно её привить. Лебедев и не удивился уже, когда в первом же номере «Дела и труда» прочитал: «Цивилизованная пожилая особа желает занять место бонны, няни или экономки». 

Искушение гейшами, змеями и янтарным мундштуком

Захара Захаровича Липаткина отыскал Иван лишь на девятый день – таинственный Порт-Артур оказался отдалённым и на редкость непригодным для проживания местом. Сам Липаткин здесь выглядел неуверенным и уж больше не обещал устроить Лебедева на работу. А жена его, Аграфена Ипатьевна, откровенно советовала Ивану возвращаться домой. Да, деньги заканчивались уже; но Иван всё оттягивал – ему страшно хотелось посмотреть на японских артистов, едущих из Владивостока в Иркутск. Особенно занимали его оркестр гейш и фокусники с коллекцией ядовитых змей. Ещё Лебедеву мечталось прикупить всем подарков на Рождество, и он часто наведывался в магазин Зильбернагеля и Рудича, получавший диковинные вещицы из Царства Польского. В середине ноября пришла новая партия товаров, и Иван так прельстился янтарным мундштуком, что решил непременно подрядиться на что-нибудь и заработать-таки на подарки! А как только решился, немедленно появился в его жизни «фартовый». 

Стой, кто идёт!

Он подселился к нему в номер и сразу же пригласил в ресторан «Олимпос» на Малой Блиновской. Там познакомил и со своими приятелями, и все вместе они отправились в Знаменское предместье – зачем, Лебедев и не понимал уже. На обратном пути он уснул, и растолкали его уже утром, перед самым понтонным мостом. Оказалось, дружки повздорили с ямщиком, и теперь нужно было самим нести на вокзал два узла с вещами. Разумеется, что Лебедев не отказался помочь – и довольно бодро зашагал по понтону.

«В девять часов утра 21 ноября сего 1906 года городовым первой части Иваном Мельниковым задержан на понтонном мосту крестьянин Костромской губернии Иван Лебедев 24 лет, – сообщила газета «Сибирь» в номере от 23 ноября. – С двумя ротондами на лисьем меху, семью синими офицерскими рейтузами, четырьмя статскими брюками, тремя железнодорожными тужурками, дамским жакетом и серым одеялом». 

«То-то мне он ещё три недели назад показался подозрительным!» – заметил городовой, пристально вглядевшись в Ивана.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского.