Из корреспондентов – в спецназ 

В виртуальной полиции можно было попробовать стать кем угодно: от участкового до спецназовца. Я решила метить в инспектора по делам несовершеннолетних – в пику остальным девушкам, подавшим заявки на следователей. Ещё двое мужчин из нашей компании собирались в спецназ, а двое – в оперуполномоченные. Организаторы акции были несколько удивлены: желающих попробовать себя в качестве инспектора ГИБДД не нашлось. «Народ считает, что гаишники хорошо живут, потому что взятки берут, а на дороге никто даже условно постоять не согласился», – заметил один из сотрудников ГУВД. 

Журналистам раздали направления на выбранные специальности и пустые акты медосвидетельствования для заполнения. Тут же посыпались вопросы: 

– А если в Вооружённых силах не служил, что писать? 

– Писать «не служил», – заулыбалась начальник отдела морально-психологического обеспечения Ирина Манжалей. – Причём как мужчинам, так и женщинам отвечать в мужском роде. 

Так что я «не служил», но считаю себя к службе «годным», а кроме того, «согласен на освидетельствование психиатром». Встречи с психиатром ждали все журналисты, однако её оставили на сладкое: вначале нужно было пройти полный набор врачей, включая гинеколога и дерматолога, а также сделать флюорографию, ЭКГ и сдать кровь. 

Проверка на прочность 

К такому повороту событий не оказался готовым ни один представитель СМИ. Рассчитывали максимум на экскурсию, а тут реальный осмотр врачами. «Гинеко-о-лог? – прямо как на школьном медосмотре смущённо протянули девушки. – Ну нет!». Одна журналистка закатила глаза: 

– Я кровь с детства сдавать боюсь! 

В порядке исключения ей разрешили миновать кабинет сдачи крови. Гинеколога тоже вычеркнули из обязательных посещений. Остальное – в общем порядке. Пресса строем двинулась по узким коридорам больницы, таща за собой фотоаппараты, блокноты и камеры и вызывая законный гнев рядовых посетителей: везде нас пропускали без очереди. 

В кабинете для сдачи крови вполне закономерно обнаружилось, что сдавать надо и мочу. Спасло только то, что в лаборатории закончились банки для анализа. Следующий стресс – кабинет стоматолога. У будущих защитников порядка учитывается наличие или отсутствие множественного кариеса, воспалительных заболеваний и зубочелюстных аномалий, то есть неправильного прикуса. 

– Много вопросов возникает именно по поводу последнего пункта, – сообщила стоматолог. – С ним на работе можно получить травму, которой при нормальном прикусе бы не случилось. Так что практически каждый день одного человека мы отсеиваем. 

Мой прикус тоже оказался не совсем правильным, однако терпимым. «Жить можно», – вынесла вердикт стоматолог и написала своё «годен».

– Язык покажем, зубки оскалим, щёки надуем, – командовала невролог и, пока я выполняла указания, поясняла: – Кандидаты делятся на группы предназначения: 

1, 2, 3, 4. Группа 1 – боевая, те, кто в «горячие точки» едет, работает с оружием, ездит на задержание, а также пожарные, водители, кинологи. К ним требования самые высокие. К остальным – чуть проще. 

– И что, смогу я попасть в боевые подразделения? – поинтересовалась я. 

– По неврологии вполне сможете. 

Далее была флюорография («Вдох! И не дышать!»), ЭКГ («Раздевайтесь, бусики тоже снимайте, ложитесь на кушетку»), окулист («Смотрите на таблицу, читайте третью строчку снизу»), лор («Становитесь к стене, слушайте мой шёпот»), терапевт («Перечислите все заболевания с момента рождения»). Такого серьёзного подхода к собственному здоровью журналисты явно не ожидали. В коридорах шёл оживлённый обмен впечатлениями. 

– Я боюсь свой вес узнавать, – жаловалась одна журналистка другой. 

– А я вообще уже не подхожу на работу, – вздыхала собеседница. – Сердце, щитовидка, почки – все болезни до кучи. 

Тем не менее никто из участников акции с дистанции не сходил. В кабинете хирурга доктора рассказывали о приёмах против хитрости кандидатов: например, близнецов осматривают не по очереди, а вместе, чтобы те не ходили друг за друга. 

– А однажды младшая сестра пришла к нам на приём за старшую, – сообщила хирург. – Обнаружили это уже у психиатра, куда настоящая кандидатка пошла самостоятельно: в её медкарточке был указан небольшой вес, тогда как так на деле девушка была очень полной. 

– В этом случае путь в милицию заказан? 

– Почему же, пусть худеет и поступает. 

«Я слышу голоса, которых никто не слышит» 

До психиатра уставшие журналисты добрались только через несколько часов. 

– Какое число сегодня? – уточнила у меня первым делом врач. 

– 26-е, – ответила я, глянув на дату, установленную на мобильном. 

– А что это вы смотрите в телефон? – подозрительно поинтересовалась психиатр.

– А где смотрят обычно? 

– Обычно в голове роются, – заявила она и приступила к опросу. Поинтересовалась моим жизнеощущением, наследственностью, случаями хождения во сне, проблемами с алкоголем и наркотиками. 

– Дежа вю у вас случались? А волнения без причин? А бессонницы? В сглаз верите? Вещие сны видели? Обмороки были? 

После 15 минут допроса врач сообщила:

– Признаков психического заболевания я не нашла, но если вы возражаете, мы беседу продолжим. 

Однако я не возражала. 

Далее журналисты на скорость выполняли задания на логику и делали психологические тесты, например, отвечали на 377 утверждений типа: «Я слышу голоса, которых никто не слышит», «Часто я хочу умереть», «Иногда я вру». Врать, кстати, было нельзя, предупредили проверяющие: если ответы покажутся неправдоподобными, придётся всё переписывать. При мне за парту усадили парня, которому пояснили: «Вам нужно пройти тест ещё раз. В прошлый раз вы хотели показать себя слишком положительным». 

«Полиграф Полиграфыч»

Последний рывок – проверка на полиграфе. Занимает в среднем 3–3,5 часа, однако проходят её, к счастью, только те кандидаты, которые вызвали подозрения у психологов. Во время проверки человек может только моргать и сглатывать слюну. «Движения на стуле запрещены – проверяемый сидит на датчике триммера», – пояснила медицинский психолог Светлана Карпова. По словам начальника Центра психологической диагностики медсанчасти при ГУВД области Михаила Кузнецова, однажды, вот так моргая и сглатывая, человек просидел на проверке семь часов. 

– Выяснили о нём всё: как и где он «пробивал» траву, как «пыль» делал… При этом он мог в любой момент встать и уйти. Но рассказал всё, а потом подписал подтверждение своих слов. Работать нужно с людьми уметь. 

Между тем одного из начавших волноваться журналистов усадили на датчик триммера и обмотали проводами, подсоединёнными к аппарату, уже получившему от прессы кличку «Полиграф Полиграфыч». Спрашивать собирались об употреблении наркотиков. 

Светлана Карпова зачитала все 16 вопросов, что собиралась задать, и предупредила, что обычно они дублируются не менее трёх раз, чтобы исключить ошибки. Первый вопрос, однако, был из числа незачитанных: 

– Вы когда-нибудь чифирили?

– Нет. 

– Обманывали близких, чтобы скрыть приём наркотиков? Смешивали употребление наркотиков с алкоголем? Покупали наркотики для себя? 

Обмотанный проводами журналист на всё отвечал отрицательно. Смотревшая на экран Светлана Карпова иногда загадочно улыбалась, однако о результатах проверки говорить наотрез отказалась. 

Милицейский минимум 

«Иркутский репортёр» на пути в милицию решил бороться до конца

В Центр профессиональной подготовки при ГУВД на следующий день журналисты шли уже поредевшими рядами (вместо девятерых остались шестеро), однако в суровой готовности к любым препятствиям. Многие шуршали пакетиками с «формой»: взяли спортивные штаны и кроссовки. По пути обсуждали итоги прошлого дня. 

– А мне психолог сказал, я такая честная, что мне только в милиции и работать! – радовалась одна из журналисток. Однако для того, чтобы в правоохранительные органы приняли окончательно, нужно было сдать в учебном центре физический минимум. 

– В армии кто служил? – первым делом строго поинтересовался глава центра Борис Мукушуев. 

Журналисты скромно опустили глаза. 

– Гнать по минимуму, – дал он распоряжение тренеру. 

В минимум входили челночный бег (10 раз по 10 метров) на скорость; отжимание и пресс на скорость для девушек;  подтягивание для мужчин; и кросс, тоже на скорость: мужчинам три километра,  девушкам один. 

– Устраивает? – уточнил тренер. 

– А ещё варианты есть? – обречённо спросили журналисты. 

Вариантов не было, так что акулы пера отправились в спортзал. Под команды «Стройся, равняйсь, смирно!» участников выстроили по росту и, предупредив, что в ущерб здоровью напрягаться не стоит, велели приступать к разминке. В начале неё журналисты успевали переглядываться и хихикать, однако под конец кто-то уже тяжело дышал. К кроссу некоторые и вовсе сошли с дистанции. «Иркутский репортёр», стиснув зубы, боролся до конца и в итоге единственным смог уложиться в милицейские нормативы. Получив за первое задание «5», за второе «3» и за третье «4», я, тяжело дыша, пришла к выводу, что с выбором своей настоящей профессии не ошиблась. 

Попали в тренд 

Как только начался медосмотр, представители масс-медиа убедились: экскурсии не будет, и врачей придётся проходить по-настоящему

– Честно говоря, от журналистов я такой самоотверженности и мужества не ожидала, – призналась на подведении итогов Ирина Манжалей. – Вчера у вас времени на обед не было, а репортажи по телевизору вечером я видела, так что я даже не представляю, когда вы наконец поужинали. 

– Вот только что, здесь, – пошутил один из присутствующих, имея в виду, что нас напоили чаем с конфетами. 

А в милицию меня всё-таки не взяли. Подвела психологическая характеристика: я попала в зону риска. Не помогли «открытость, лёгкое вживание в различные социальные роли, высокий уровень жизнелюбия, непосредственность и раскрепощённость, уверенность в себе, самостоятельность и упорство». «Формальное отношение к общепринятым правилам, – пришли к выводу психологи. – Не рекомендуется на должность вследствие возможного проявления аддиктивных форм поведения». Увидев незнакомый термин «аддиктивный», я сразу поинтересовалась его значением. 

– Боюсь, вы не хотели бы, чтобы это озвучивали при всех, – смущённо сказал Михаил Кузнецов. Позже оказалось, что характеристика означает проявление возможной зависимости от алкоголя, наркотиков, игр, а также вероятность возникновения шопоголизма, обжорства или гиперрелигиозности. 

Вместе со мной получили отрицательную оценку и в дальнейшем были бы направлены для обследования на полиграфе «с целью выявления негативной скрываемой информации» ещё двое претендентов, сообщил начальник медсанчасти ГУВД области Игорь Романовский. Ещё один журналист мог бы сменить профессию с формулировкой «условно рекомендован», однако на службе в отношении него был бы более высокий уровень контроля. Успешно прошли испытания у психологов пятеро участников. Но по состоянию здоровья лишь один претендент был полностью годен к службе в органах, по остальным нужны были дополнительные обследования. 

Иркутские журналисты оказались вполне в тренде: наши результаты совпали со среднестатистическими итогами реальных отборов, сказал Игорь Романовский. 

В этом году из 900 претендентов на службу в ОВД Иркутской области на первоначальном этапе не прошли отбор порядка 200 человек. Ещё 50 сотрудников были уволены, проходя обучение в центрах профподготовки.

Михаил Кузнецов попытался подбодрить неудавшихся милиционеров: 

 – Результаты вовсе не следует воспринимать как отрицательные, поскольку журналисты – люди творческие и, несомненно, служба в ОВД для многих из них могла стать обременительной обязанностью, – подчеркнул он. 

Теперь остаётся верить, что и во время настоящих проверок в будущую полицию попадут только те, для кого эта работа – настоящее призвание.