Днём индивидуальный  предприниматель Александр Владимиров занимается «ремонтными работами разными», а вечером показывает фильмы. «Руками работаю, – рассказывает он. – Девятнадцать лет занимался починкой ванн. А как ещё жить в нашем мире? Воровать не умею, в политику не иду, в администрацию – тоже. Что умею, то и делаю». Умеет, как оказалось, много. 

– Можно сразу дурацкий вопрос: почему Карандаш? 

– Начинал я не с киноклуба, была ещё и другая, что называется, творческая деятельность. Рок-концерты. В тусовке меня и окрестили. Клоуна Михаила Александровича Румянцева вы же знаете? Я вообще очень клоунов люблю. Карандаш в своё время снял образ с Чарли Чаплина, а я даже и ходить умею как Чаплин. Тросточки, правда, нет, да и в кино не снимаюсь. А ещё был такой журнал «Весёлые картинки», один из персонажей – Карандаш, человечек с карандашом вместо носа. Может, кто-то в тусовке сказал, что я на него похож, или как там ещё было. Я не помню. Назвали, я не стал отбрыкиваться. В начале 90-х мы делали рок-концерты в Иркутске, первые панк-концерты в «Пионере». В общем, было весело. Такие шоу были! Играли группы, кино одновременно шло на экране, художники тут же рисовали.  Один раз прямо перед панками играл духовой оркестр из Америки.  В общем, такого вы сейчас точно нигде не увидите.   

У Карандаша два «почти высших» образования. Он окончил Иркутский авиационный техникум, тамошнее образование тянет на «вышку». Профессия – наладчик станков ЧПУ. Второе образование – театральный режиссёр. «Я попал в наш местный «рассадник культуры» – Восточно-Сибирскую академию культуры и искусства в Улан-Удэ. Почти закончил, но сдавать диплом не поехал, в планах уже было рождение сына, – рассказывает он. – Да и корочка ничего не даёт: работать в Иркутске по профессии режиссёра абсолютно негде. Я учился для себя, чтобы свою голову обогатить». 

Голову Карандаша обогатили ещё и товарищи. В ИАТ он познакомился с  Алексеем Козьминым. И много с кем ещё. «Да мы все из одной среды вышли, интересы-то общие были, – говорит он. –  Меня музыканты все знают в Иркутске, все увлечения оттуда, ещё с той поры. И друзья все оттуда. Вот Владимир Грицина сидит, был секретарём иркутского рок-клуба». 

– Какой я тебе секретарь? Я заместитель председателя был.

– Да, точно, зампредседателя.

Ничто не даётся так легко, как профессия идиота. Я тут же задала очень умный вопрос: 

– А у нас в Иркутске рок-клуб был?

Повисло напряжённое гнетущее молчание. Владимир Грицина смотрел на меня, всей позой как бы выражая мысль: «И вот на этих мы родину оставим?». 

– Был ли клуб?! Конечно, был. Он и сейчас есть, только виртуальный. Да у нас тут вся советская рок-тусовка перетусовалась! Я всех окунал в Байкал. А сейчас от вас такое слышу. Нет, нормально, конечно. Другие мысли у людей, другое отношение к культуре… 

– Вы Мазитова знали? 

– Знал? Знал ли я Мазитова… Да я долгое время был директором «Берега» и «Принципа неопределённости»!

– У Вадика была болезнь Бехтерева, – добавил Карандаш. – Володя спасал его от гопников и наркоманов, которые клеились к нему в последнее время. Вадик перед самым своим концом часто засыпал прямо на концертах, превращался в такой знак вопроса. Я помню его последний концерт, когда он играл в «Пионере», было 40 дней Кэпсу (Андрей Пивоваров – барабанщик «Млечного пути». – Авт.). Мазитов просто вырубился с гитарой в руках. Александра Чернецкого (группа «Разные люди», Харьков. – Авт.), кстати, от Бехтерева вылечили, собирали деньги и в Москве, и в питерском рок-клубе, где только не собирали. А вот Мазитова не спасли. 

– Я вам вот что скажу, – встрял Грицина. – До сих пор этот город, тьфу-тьфу, существует как культурная единица не в последнюю очередь потому, что в своё время был офигенным культурным центром. Очень жалко, что приезжающие сюда студенты теперь уставились кто на Москву, кто на Питер, а то и за бугор. А раньше всегда было большой честью остаться в Иркутске. 

– Как-то не верится.

– Да вы что? Я помню, как попал на первый рок-спектакль тут, «Малыш» назывался (ставили Владимир Соколов и Вячеслав Кокорин. – Авт.). А когда я в году 1982–1983 со своей иркут-ской дискотекой «Скиф» попал на обложку «Студенческого меридиана», я просто офигевал. Поверьте, здесь был высокий уровень культуры, очень много умных людей. Девяностые «вымыли» практически всех. Половина нашего поколения, ну тех, кому от 35 до 45, грубо говоря, умерла. А другая – давно за бугром. Ну, Саня, скажи, нет?

– Да так и есть.

– Наших почти нет. Вот у вас всё в руках. А где вы? Вас не видно. Вас, которые тусуются сейчас в «Акулах». В пенных ваннах каких-то. Раньше в Иркутске бывали Янка, Летов, «Телевизор». С Мишей Борзыкиным мы даже водку пили. Борис Борисович здесь постоянно гостил, Армен Григорян. «Алиби», к примеру, я вообще возил по всей области. С Янкой общался и в Новосибирске, и здесь. И с Ником Рок-н-роллом. Саня, а помнишь людей с Владивостока? И Дёма, и Дэйв, и Кот. Хорошие ребята, все ушли. Макс Немцов остался, сейчас переводами занимается (участники Владивостокской рок-лаборатории 1980-х. – Авт.). 

– А Башлачёва почему не привозили? 

–  Он в своё время дальше Новосибирска не поехал, – говорит Карандаш. – Башлачёв самое крайнее в Казахстан ездил, когда Рашид Нугманов (автор фильма «Игла», а ныне предводитель казахской оппозиции во Франции. – Авт.) приглашал, и в Новосибирск. У меня тогда хранились распечатки писем Башлачёва, потрясающие. Я видел дневники Янки, наш друг Валера Рожков привозил, рукописные. Это всё по рукам ходило.

– Да все мы как-то пересекались, жили-то в одной культуре, – говорит Грицина. – Вот вы спрашиваете, зачем Саше киноклуб. Быть, существовать и показывать то, что нравится. Да чтобы не возникало таких вот вопросов: был ли иркутский рок-клуб? Показывать вопреки всему. Если всему остальному народу нравится ходить на блокбастеры, то здесь всё равно можно увидеть то самое кино. Это нормальный такой контрудар.

Контрудар был нанесён четыре года назад. Карандаш открыл киноклуб в центре города, на улице Марата. А в это время в Доме кино работала ещё одна инициативная группа, называвшаяся «Кинобудкой». «Но потом эти люди ушли, да и мы упустили помещение в центре города, – рассказывает  Карандаш. – Подумали: «А что мы теряем?». Пришли, попросили зал, стали работать здесь». Который год «35 кадров» находятся здесь «на условиях понимания». В чём-то Дом кино помогает клубу, в чём-то Владимиров и товарищи – Дому кино. 

– Как вы отбираете фильмы для показов?

– Я чаще всего не беру фильмы, которые всем известны. Вот возьмём Тарковского. Его превратили в намоленную икону. А кто знает, к примеру, Михаила Калика? Потрясающий режиссёр. А вы вот знаете Герца Франка, который снял «На десять минут старше»? А ведь он бывший иркутянин, работал на Восточно-Сибирской студии кинохроники, снимал фильм «Жили-были семь Семионов» про братьев Овечкиных. Да вот смотрим вот сюда! 

Александр срывается с места и бежит к «стене славы» Восточно-Сибир-ской кинохроники. Я еле успеваю схватить диктофон со стола. На стене – Гайдай, Ромм, Сокуров, современные актёры Олег Акулич, Марина Яковлева, Мохов. «А знаете, кого здесь нет точно? Самого известного бурята в мире, – говорит Карандаш. – Слышали название «Потомок Чингисхана»? Это немой фильм 1928 года, его снимали под Иркутском и в Улан-Удэ. Валерий Инкижинов – самый известный бурят в мире. После этого он уехал в Париж, снимался во французских фильмах. Но его на этой стене нет». 

– В 1980-е киноклубы как-то были на месте. Фильмы взять негде было. Но сейчас-то есть торренты. 

– Торрент – это бездонная чаша. Там есть и золото, и помои. Вы же понимаете, насколько отличается «Колобок» от Шекспира. А люди заходят в торренты, и первое, что видят, – «Колобок». Количество скачиваний зашкаливает. Включают телевизор – там опять «Колобок». Это людей тупит и делает потребителями дешёвого наслаждения. Поесть в кино поп-корна, выпить пива, поцеловаться. Мягкие кресла… Вы видите, какие у нас тут кресла? Советские. А я не стыжусь, сделал всё, что смог. Аппаратуру сюда я сам покупал. Ну а за 3D будет 4D, передача запаха, голые девушки с опахалом. Ничего это не изменит, когда нет понимания фильма как искусства. Кто такой Сатьяджит Рэй для обычных людей? Они не знают. Позавчера ко мне пришло на его «Песнь дороги» шесть человек. А вот Федерико Феллини знают, зал был полный. Разница есть? А разницы в таланте – никакой. Оба величайшие гении кино. Вот будет у меня в программе финский режиссёр Клаус Хярэ с фильмом «Моя лучшая мама». Кто он такой? Финн какой-то. А это потрясающее кино, на которое нужно и самому идти, и детей приводить. Я об этом и говорю: не знают люди, что можно посмотреть! В этом году 15 дней у нас шли мультфильмы фестиваля Beltesassars Short Animation. На каждом сеансе – от полутора до трёх с половиной часов мультфильмов. Ну, есть они на торрентах. Но как бы вы их нашли во всей этой куче? И уж точно торрент не заменит фильма с простым человеческим общением. Когда люди хотят, мы остаёмся после сеанса, говорим. 

– Я хочу кинуть в сторону Александра респект и уважуху, – вступил Владимир Грицина. – Иногда он достаёт такие суровые и интересные фильмы, после которых катарсис коллективный наступает. И дискуссия минут на сорок, на час и больше. 

Александр Владимиров начал показы, когда торренты ещё не были в ходу. «Мы списывались с киноклубами, обменивались кино», – рассказывает он. Часто у него идут показы фильмов, которые и прокатного номера ещё не имеют. К примеру, так было с «Крутым Яром» профессора ВГИКа Виктора Лисаковича. Он был в Иркут-ске как председатель жюри фестиваля «Человек и природа» и подарил копию фильма Карандашу. Легенда документального кино Виктор Косаковский показывал в этом маленьком зальчике свой последний фильм. Попросил убрать журналистов, потому что картина ещё не вышла в прокат. 

«Мы сейчас смотрим «Иваново детство» Тарковского, я видел его в отечественной копии – качество отвратительное, – Карандаш убежал, чтобы представить фильм зрителям. – Мы смотрим копию западной фирмы Criterion Collection, качество говорит само за себя». Часто под зарубежную копию киноклубам приходится делать свои титры. «На днях я показывал «Песнь дороги», – говорит Карандаш, закрывая дверь в зрительный зал. – Ну не выпускался фильм на дисках в России, люди сами делали титры под него. Наш киноклуб, к примеру, перевёл «Рождение нации» Гриффита. И интертитры сделали с виньеточкой, как это раньше было. А отечественные фирмы делают отвратительные копии. Даже западные картины, арт-хаус или классику, эти российские фирмы берут, воруют и издают в очень плохом качестве. Не ремастируя, ничего не вкладывая. А потом пишут, что все права принадлежат им!». 

Зато интересные авторские фильмы, попадающие в прокат, обычно дальше Самары не уходят – копий мало. Огромный процент фестивального кино оседает только на показах в киноклубах. А то и на фестиваль не попадает и лежит на полке. «Вот «Овсянки» завоевали призы на фестивалях. Фильм с призами уже продаваем. Пошёл в прокат. Не будь у него призов, широкий зритель, вероятнее всего, никогда бы этих «Овсянок» не увидел», – рассуждает Карандаш. Он готов показывать фильмы, даже если на сеанс придёт «пять ботаников». «Один товарищ мой хороший, Паша Моисеенко, вообще постоянно на сеансы приезжал из Ангарска. Так вечером домой и ехали: я – в Ново-Ленино, он – в Ангарск», – рассказывает Карандаш. На сеансах довольно жёстко: пиво, семки и разговоры запрещены. «И если люди не понимают, я просто выгоняю, – говорит он. – Я им ничем не обязан, у меня нет билетов». В конце сеанса он собирает добровольные взносы. Потому что билетов тут быть не может, а выживать клубу надо. В последней программе «Взрослые о детях» по договорённости с Домом кино – 100 рублей за сеанс. «Меньше уже сделать не могу», – говорит Владимиров. 

– Расстаться с клубом нет желания?

– Тяжело, конечно. Но я понимаю: кто, если не я? Времени на самом деле уходит много. Помимо того что просто сюда приехать на показ, нужно отсмотреть, отобрать фильмы, сделать рекламу, рассылку. Практически всё приходится одному делать. Я и афиши иногда клею вручную, бегаю с ведёрком. Сейчас ведь ещё их не разрешают клеить нигде, кроме «Городской афиши», а там это стоит серьёзных денег. Меня уже штрафовали. Говорят, нельзя, портит внешний вид города. А что, простите, в нашем городе не портит его внешний вид? Дом Шубина вы видели во что превратился? В Ново-Ленино возле моего дома детский сад. Адрес – Розы Люксембург, 160. Пять лет как разрушен. В нём живут наркоманы, крысы, бомжи. А проститутки, которые стоят вдоль дороги, в это здание водят клиентов для экспресс-услуг. Вот с чего надо начинать, а не с запрета афиш и не с идеи восстановления Казанского собора. За последние годы мы 50–80 храмов отстроили. И что, духовность повысилась? 

Киноклуб «35 кадров» – самый восточный в России. Дальше уже ничего нет. Александр Владимиров готовит документы на вступление в федерацию киноклубов России. «Если всё сложится удачно, мы будем официальным последним форпостом киноклубов федерации на востоке, – смеётся он. – Ну всё, я пошёл. Там уже сеанс заканчивается. А вдруг кто-то поговорить захочет?».