Второй день рождения

2010 год, 22 сентября. Четыре часа пополудни. В небольшом кабинете заведующего отделением детской кардиохирургии Иркутской областной клинической больницы Владимира Медведева собрались основные действующие лица истории, срежиссированной жизнью, а потому непредсказуемой в сюжетных ходах, из которых самым светлым будем считать второй день рождения.

Ясно одно: без тех, кто в тот день и час, как смог, пристроился в скромной по размеру комнате, не случилось бы события, напоминающего больше семейный праздник, чем незаурядный факт, который отныне вписан в анналы мировой лечебной практики и медицинской науки. Поэтому каждого из присутствующих «Иркутский репортёр» представляет лично: заведующая кафедрой педиатрии Иркутского государственного института усовершенствования врачей, доктор медицинских наук, профессор Людмила Брегель; один из самых признанных в Европе кардиохирургов, оперирующий при искусственном кровообращении на работающем сердце, Владимир Подкаменный; хозяин кабинета заведующий отделением Владимир Медведев; врач-педиатр Владимир Субботин, патриарх японской педиатрии профессор Томисаку Кавасаки и его коллеги профессора Сузуки и Янагава. Такие разные, ещё вчера объединённые лишь профессией и призванием, они стали роднее, как становятся ближе и понятнее друг другу люди, напрямую причастные к судьбе ребёнка. Не чьей-нибудь абстрактной, а вполне конкретной. Едва не оборвавшейся у самого истока, а сегодня храбро о себе заявляющей.

Всё небольшое пространство в тесноватой комнате принадлежит виновнику торжества – Егору, только что прибывшему из Ангарска. Сидеть на руках мамы он не желает. А что до белых халатов, в которые облачились взрослые, то он к этому цвету привык с пелёнок. Потому отважно подходит к каждому и, заглядывая в глаза, тянет вверх руки. Переводчиком с языка жестов выступает мама:

– Смотрите, – объявляет всем Егор, – я уже вот какой сильный и большой.

И все согласно улыбаются ему навстречу. Ну конечно же, он «большой», этот мальчишка одного года и трёх месяцев от роду, которого угораздило в раннем младенчестве подхватить недуг, до сей поры до конца не разгаданный. Ну конечно же, он «сильный», этот маленький храбрец, показавший нос смерти. Кому же, как не ему, поддержавшему в самые страшные минуты врачей; кому, как не ему, пусть бессознательно, но доверившемуся риску, мужеству и таланту своих спасителей; кому же, как не ему, стать главным героем истории, которая началась чуть больше года тому назад.

Чуть больше года тому назад

Всем взрослым её участникам не составило труда восстановить мельчайшие подробности событий более чем годовалой давности с точностью не то что до дней, но до часов и даже минут. Что до декораций, в которых начало вершиться действие, то они с той, более чем годичной, давности ничуть не изменились. Похоже, жизнь, как заправский режиссёр-постановщик, строго придерживалась одного из трёх принципов классической драматургии – единства места. Всё то же отделение детской кардиохирургии, всё те же палаты, в которых вместо коек малышовские кроватки, а то и вовсе кювезы – для самых крохотных, всё тот же кабинет заведующего отделением. И даже основные действующие лица – те же, что и в нынешнем сентябре. За исключением гостей из Японии. Но немного терпения, и мы убедимся: их появление в Иркутске, как и встреча с «большим и сильным» мальчишом из Ангарска, было изначально предопределено.

Профессор Людмила Брегель убеждена: болезнь Кавасаки победить можно

Итак, 12 декабря, 2009 год. Пятимесячный малыш поступает в отделение детской кардиохирургии. Во второй раз. Первое его пребывание двумя неделями раньше вроде бы завершилось более-менее благополучно. По крайней мере, признаки тяжёлого, грозящего перекинуться на лёгкие ОРЗ были сняты, и получен вердикт: домой, под неусыпный пригляд участкового педиатра. Но не проходит и нескольких дней, как, словно вестник беды, звонок из Ангарска: теряем Егора. Он в жару, задыхается, без сознания.

Посиневшим, обессиленным, хватающим воздух, с сердцем, готовым в любую минуту задохнуться, появился Егор в детской кардиохирургии во второй раз. Сначала его «уводили» по принятой схеме – инъекциями необходимых в таких случаях современных препаратов. Но болезни, похоже, было наплевать на все самые сильнодействующие лекарства, вместе взятые.

Спустя несколько месяцев после пережитого прооперировавший Егора кардиохирург Владимир Подкаменный расскажет: «Егор лежал в реанимации и, несмотря на все усилия врачей, хужел на глазах, уходя от нас…». Именно тогда, в страшные дни второго появления Егора в отделении детской кардиохирургии, вслух неотвратимым приговором прозвучал точно, по всем имевшимся показателям «вычисленный» Людмилой Брегель диагноз. У малыша – болезнь Кавасаки. Ещё непривычная в России, однако часто диагностируемая в мире опытными клиницистами.

«Маскирующаяся» под издавна известные ребячьи хвори, она то «милует» свою жертву, хотя и оставляет на её сердце пожизненный след, а то хватается за детское сердце так, что её ничем, кроме хирургического скальпеля, не отогнать. Егору не повезло: пятимесячного, болезнь Кавасаки ударила его со всего размаха, закупорив тромбами сердечную артерию и вызвав инфаркт.

12 декабря Владимир Медведев, Людмила Брегель, Владимир Подкаменный и Владимир Субботин собрались в том же самом тесноватом кабинете. Выбор был скуден. Либо позволить Егору уйти, либо всё-таки рискнуть, взяв кроху на операционный стол. Им, решавшим судьбу Егора, было ясно: шансов у малыша – раз и обчёлся. Не больше и у Владимира Подкаменного, которому (если будет их общая воля) предстояло сделать то, на что ни один хирург в мире до него не решался: оперировать в столь раннем возрасте едва трепещущее под рукой, значит, пока ещё работающее крохотное сердце при уже развившемся в нём остром инфаркте.

Спустя день после консилиума Владимир Подкаменный прооперировал Егора. Электронная версия этой уникальной операции, фиксировавшейся 14 декабря прошлого года в режиме реального времени, отныне доступна изучению всех кардиохирургов мира. Что до Егора, то, позволив себе чуток мистики, предположим: над его головой счастливо сошлись звёзды. Если же всерьёз, случайность во всей этой истории всего одна: то, что жребий пал именно на него. На его месте вполне мог оказаться любой другой ребёнок: болезнь Кавасаки, как и любая иная хворь, нападает вслепую. Зато всё остальное, что стряслось с Егором, вполне закономерно. Его жизнь устояла перед смертью, потому что подпитывалась энергией обстоятельств, от него не зависящих. Но в немалой степени определивших сделанный в пользу Иркутска выбор Томисаку Кавасаки и его коллег.

Их выбор

Японцы могли выбрать для проведения симпозиума по проблемам этого детского недуга любой другой российский город. Но назвали Иркутск. Потому что именно иркутские педиатры Людмила Брегель и Владимир Субботин стали первыми и долгое время оставались единственными в России детскими врачами, поддержавшими, вопреки недоверию многих светил отечественной педиатрии, Томисаку Кавасаки в его открытии новой тяжёлой патологии.

«Большой и сильный» Егор на руках у спасшего его «взрослого» кардиохирурга Владимира Подкаменного

История медицины полна подобных драматических казусов: немочь, неведомо с каких пор гуляющая по планете, тяжёлыми осложнениями сокращающая земное пребывание людей, а то и вовсе крадущая их жизни, долго остаётся до конца не разгаданной. Как тайна, к которой не удаётся подобрать ключ. Болезнь Кавасаки – одна из таких тайн, ключ в замке которой и по сию пору проворачивается с трудом. Но назло скептикам ведь проворачивается! Людмилой Брегель и Владимиром Субботиным накоплен немалый личный опыт в диагностике и лечении синдрома, носящего имя открывшего его японского врача Томисаку Кавасаки. Не случайно опубликованному четыре года назад в Иркутске труду, обобщившему их совместную практику, авторы-иркутяне предпослали эпиграф: «Нет редких болезней, есть редкие диагнозы».

Егора ещё не было на свете. Его родители ещё были несмышлёнышами. А «настороженность» (медицинский термин) по поводу болезни Кавасаки уже заставляла двух иркутских детских докторов пристально всматриваться в каждого «подозрительного» маленького пациента, приглядываться, прислушиваться (благо, исследовательский инструментарий становился всё более чутким) к их сердечкам, страдающим от осложнений первыми.

– Если вдруг придётся, – не раз спрашивала Людмила Брегель Владимира Подкаменного, – ты будешь оперировать?

Вопрос был не праздный. Доктор медицинских наук, профессор Владимир Подкаменный не детский кардиохирург. Его пальцы «привыкли» к диаметру кровеносных сосудов и к параметру взрослых сердец. Но он в Приангарье единственный успешно оперирующий ишемическую болезнь как на работающих, так и на подключённых к искусственному кровообращению сердцах хирург. Кого же было спрашивать, как не его?

– Если придётся, – отвечал он, – то буду.

«Пришлось» на пятимесячного Егора, который, сам того не ведая, тоже сыграл роль в принятом японскими педиатрами решении.

21 сентября конференц-зал отеля «Иркутск» был переполнен. Услышать от маститых врачей из страны, в которой жертвами болезни Кавасаки становятся до 12 тысяч ребятишек в год, самую свежую информацию о патологии, вызывающей столько споров в медицинской среде, дорогого стоит. Съехавшиеся на симпозиум в Иркутск со всей страны врачи с восторгом смотрели на восьмидесятитрёхлетнего Кавасаки, книги которого по педиатрии читали в студенчестве. «Иркутский репортёр» поинтересовался у него, когда будет установлена причина возникновения описанной им болезни. На что доктор ответил, что занимается её поиском уже пятьдесят лет…

На следующий день в отделении детской кардиохирургии Егор, ставший, как мы уже знаем, за время, промелькнувшее после операции, «большим и сильным», был представлен гостям. Это не было праздным знакомством, скорее российско-японским импровизированным консилиумом, на котором обсуждалась оптимальная схема дальнейшего лечения мальчугана. Ведь что ни говори, а блестяще проведённая операция по его спасению – только начало. Иркутским кардиохирургам и педиатрам вместе с детскими докторами из Ангарска предстоит ещё долго «выводить» маленькое сердце из плена болезни Кавасаки. С их помощью оно, мужая и набираясь сил, обязательно обретёт настоящую свободу. Но это будет уже другая история.