Охлопковский театр – единственный в её творческой биографии. С ним связано всё лучшее, что довелось испытать, в нём же случались и неудачи, горечь поражений от которых не вылечилась временем. Так заведено: в жизни не бывает, чтобы всё было хорошо, чтобы не было испытаний, через которые надо пройти. Драматичность переживаемых чувств укрепляет душу человека, особенно актрисы, делая её сильной в быту, а на сцене – глубокой и точной в проживании непростых коллизий.

Эмилия Николаевна славится ровным характером, умением в любых конфликтах оставаться уравновешенной, испытывая к недоброжелателям чувство сострадания. Ибо несдержанность, стремление к ссоре могут навредить только тому, кто хочет этой ссоры. Нежелание актрисы опускаться до дрязг — это проявление не только воспитанности, но и веры в то, что негативные чувства  разрушают человека.

Алексеева жила в Иркутске, в котором родилась, училась в театральном училище, рано вышла замуж, не ведая о своём особенном актёрском притяжении. Узнала об этом в далёкой Америке, куда театр в начале 

90-х годов дважды выезжал на гастроли. В спектакле «Из Америки с любовью» ей была поручена  роль главной героини, отстоявшей свою любовь не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Эмилия Николаевна играла образ русской женщины, проявляя в нём такие человеческие и душевные качества, которые для американцев казались воплощением загадочной русской души. Никогда до этих гастролей она не видела восхищения, какое выражали актрисе открытые зрители далёкого континента.

Домой вернулась воодушевлённой, словно переродившейся, наполненной творческой энергией. Эмилия Николаевна начала читать стихи в концертах, приняла участие в поэтическом спектакле, который поставил на камерной сцене режиссёр Артур Офенгейм. Это погружение в тончайшие материи  поэтического слова делало Эмилию Алексееву одухотворённой, переполненной эмоциональными порывами, чувственным проявлением лирического состояния души. Она не узнавала себя, Алексееву не узнавали зрители, вслушиваясь в мелодику её зовущего и завораживающего голоса. 

У Эмилии Николаевны были великолепные учителя. В начале творческого пути за ней внимательно наблюдала народная артистка РФ Галина Алексеевна Крамова, делавшая юной актрисе тактичные замечания, помогавшая душевные порывы переводить в логику поведения героини. Крамова в театре для всех актрис была образцом для подражания: статная, с прямой спиной, она была похожа на женщину, сошедшую с картин великих мастеров. Отличалась Галина Алексеевна и знаниями, которые были неведомы поколению 50-х годов.

В те далёкие времена театр часто гастролировал по области. От Тайшета до Братска через каждые три-пять километров актёры видели лагеря политических заключённых, заборы которых были окутаны колючей проволокой.  Тогда, в 1956 году, они ещё не пустовали: в них находились мужчины с горящими глазами, женщины с худыми выразительными лицами. Крамова всегда угощала заключённых своими папиросами «Казбек», приговаривая: «Пожалуйста, бери, милок…». Некоторые молодые актёры не понимали этого милосердного отношения актрисы к зекам.

Правда, спектаклей в таких лагерях театр не играл, а вот в других – сколько угодно. Эмилия Николаевна помнит, как в женском лагере станции Базой шёл «Старший сын» Вампилова. Там есть текст, где Сильва говорит Бусыгину: «Давай останемся, тебе здесь хорошо, и мне неплохо». Зал понял текст по-своему и разразился аплодисментами, а исполнители испытали шок: неужели в заключении может быть хорошо? 

Воспоминания о прошлом, прожитом и пережитом постоянно занимают Эмилию Николаевну, вызывая горькую усмешку или искреннюю улыбку. Лицо актрисы озарилось, когда в памяти всплыл образ однокурсника Юры Печёнкина, настоящего умницы, но актёра невезучего, часто попадающего впросак.

– Мы репетировали спектакль «Бумеранг», в котором я была русской девушкой, Печёнкин — полицаем, – рассказывает Эмилия Николаевна. – Шли прогоны, все знали свои роли наизусть, один Юра ходил с текстом на листочке и исправно его читал. А сказать ему надо было только одну фразу: «Ты – русская свинья. Велено русских хамов гнать окопы рыть». В нужном месте он начал с пафосом:

– Велено хамов гнать, окопырить.

– Что?! – грозно закричал режиссёр из зала.

– Окопырить, – повторил рассеянно Печёнкин.

– Ты в ударениях разбираешься? Окопы рыть!

– Да? – удивился Юра под дружный смех актёров.

Чувствуется, с какой любовью и задушевностью вспоминает Эмилия Николаевна свои молодые годы в театре, особенно товарищей, работавших рядом с ней и ушедших из жизни: режиссёра Александра Борисовича Шатрина, актёра и режиссёра Александра Николаевича Терентьева, Василия Васильевича Лещёва, директора Осипа Александровича Волина – многих, с кем довелось играть на одной сцене, с кем делилась горем и радостью.

Когда Эмилия Николаевна забывает чьё-либо имя, она с надеждой смотрит в сторону мужа, актёра Валерия Михайловича Жукова. Память у него отменная, кажется, может вспомнить любого, кто в театре и проработал-то без году неделю. Супруги всю жизнь вместе, не просто помогают друг другу – дышать друг без друга не могут. Со временем они стали похожи, не внешне – характерами, поступками, образом мышления. 

Эмилия Алексеева – дочь фронтовика, к теме войны относится с особым трепетом, и каждый год 9 Мая для неё становится самым светлым праздником. И к пенсионерам у неё особое отношение. Долгое время она объединяла всех ветеранов театра, создала первичную организацию «Союз пенсионеров». Деньги в этом союзе отсутствовали, но внимание было постоянным – поздравить, сказать добрые слова, пригласить на премьеру. Пожилому человеку нужно, чтобы о нём помнили.

Сегодня и Эмилия Николаевна принадлежит этому союзу, но кто скажет, что она пенсионер? Выглядит молодо, подвижна, энергична, деятельна. В репертуаре театра в силу  творческих приоритетов  занята немного, но это не значит, что  она не нужна ему. Как театр может забыть об Алексеевой, а коллеги – обойтись без её светлой улыбки, искрящихся глаз, стремления прийти на помощь? Театр не может без актрисы Алексеевой, как и Эмилия Николаевна – без него!