…В начале 1970-х в иркутском литературном альманахе «Ангара» появилась статья академика Реймерса, директора СИФИБРа (Сибирского института физиологии и биохимии растений). Речь в ней шла о вкладе науки в развитие сельского хозяйства. Как бы мимоходом академик выразил недоумение по поводу того, что колхозы и совхозы отвернулись от озимой ржи. Реймерс сослался на опыт прошлого. По его словам, мужик был не дурак, коли столько полей рожью засевал. В то время Иркутская область хотя и производила примерно 1,2–1,4 миллиона тонн зерна, но нам его катастрофически не хватало, прежде всего для ферм. Продовольственного зерна почти не получали. Испечёт иная хозяйка свой хлеб, а он тяжелее кирпича. Мало того, невысоким урожаям зерна сопутствовал и небольшой выход соломы. Можно представить, какой сложной была проблема обеспечения грубыми кормами у нас в области да и в целом по стране. Во время одной из встреч с секретарём обкома Мосягиным я напомнил о той статье. 

– Отстал от жизни академик, отстал, – только и сказал Павел Акимович.

Мосягин никогда не был консерватором. Сельское хозяйство прошло через всю его жизнь. Начинал агрономом Нельхайской МТС в 50-е годы. А Аларский район, где находилась эта машинно-тракторная станция, – наша житница. И познания о продуктивности хлебного колоса Мосягин получал не только из учебников, но и из общения с опытными хлеборобами.

Что касается слов академика «мужик-то не дурак, коли столько засевал озимой рожью», то, действительно, до революции площади озимой ржи в России доходили до 28 миллионов гектаров. Наша страна считалась тогда «ржаным царством». Для Иркутской же губернии, с её холодными и малоснежными зимами и засушливой первой половиной лета, эта культура была, как говорится, бедой и выручкой. Восточная Сибирь буквально держалась на ржи. Так, в Верхолен-

ском уезде в конце ХIХ века из 100 десятин посевов на долю озимой и яровой ржи приходилось соответственно 48,9 и 24,5 десятины, а на долю пшеницы – 5,9. В Иркутском уезде соотношение озимой ржи и яровой выглядело как 43,8 и 22,6%, а пшеница занимала 14,7%. В Нижнеудинском озимой рожью засевали 39,1%, яровой – 14,7%, а пшеницей – 14,6%. В Балаган-ском уезде соотношение озимой и яровой ржи уравновешивалось – 29,5 и 26,8%, больше возделывалось пшеницы – 17,2%. Кстати, в последних двух уездах в зерновых посевах была велика доля овса –14,6 и 17,2% соответственно.

Сравнивая приведённые выше высказывания академика и секретаря обкома, надо признать, что исповедовали они лишь разные подходы к одной цели – увеличению производства хлеба. Но при этом каждый исходил из своих знаний и представлений. 

По моему мнению, селекция в СССР к периоду 1960–1970 годов вышла на самые передовые позиции по созданию пшеничных сортов. В течение целых десятилетий гремит не-превзойдённая по урожайности и качеству зерна Безостая 1 (Кубань). Позже становится популярной озимая пшеница Мироновская 808 (Украина). Появляются высокоэффективные сорта, адаптированные к условиям Нижнего Дона. На более высокую ступень выводят хлебопашество селекционеры Нижнего Поволжья. Пшеница Саратовская 29, созданная выдающимися учёными Шеухурдиным и Мамонтовой, становится легендарной. В иные годы она занимает до 21 миллиона гектаров. В 1970–1980-е годы громко заявляют о себе творцы пшеничного колоса из Подмосковья (Немчиновка). А хлеборобам Сибири бесценный подарок сделали тулунские селекционеры Скалозубова, Соловьёв и Маркин, предложив сорт Скала. 

На фоне этих успехов всё дальше и дальше в тень отодвигалась рожь. Явление, на первый взгляд, странное. В дореволюционный период Россия считалась «ржаным царством», поскольку производила наибольшее количество зерна этой культуры. Правда, с одной стороны, «ржаной хлеб – хлеб для бедных», а с другой – «рожь – это хлеб неурожаев». То есть другие культуры не уродились, а наша кормилица суровую зиму перенесла, сухая весна ей нипочём и даже засушливое жаркое лето способна выдюжить.

Высокие пищевые достоинства и целебные свойства продуктов из ржи, казалось бы, должны были со временем усилить позиции этой культуры. Но, как ни странно, в годы расцвета аграрной науки в нашей стране – а это 1950–1980-е – интерес селекционеров к этой культуре оказался намного слабее, чем к пшенице, площади её значительно сократились по сравнению с дореволюционным периодом. Так, в Иркутской области они в 1970-е годы упали до 400 гектаров. Не помню, чтобы где-то возделывали рожь на продовольственные цели.

Если в прошлом Россию называли ржаным царством, то в период так называемого «застоя» страна вправе была именоваться как пшеничное государство. Так, в 1970 году колхозы и совхозы СССР произвели 99,7 миллиона тонн пшеницы, а вся Европа без нашей страны – 66,8 миллиона тонн, Северная и Центральная Америка – 49 миллионов тонн, Азия без СССР и Китая – 47,2 миллиона тонн. Правда, и рожь колхозы и совхозы не забывали. В тот год её было произведено 13 миллионов тонн, в то время как в Европе (без СССР) – 13,1 миллиона тонн, в Северной и Центральной Америке – 1,5 миллиона тонн, а далее показатели ещё ниже. У нас же за не столь продолжительный период в продовольственном сегменте зернового хозяйства произошло смещение от ржи к пшенице (для сравнения, в 1913-м страна получила 23,2 миллиона тонн ржи, а в 1970-м – 13 миллионов тонн, зато производство пшеницы увеличилось с 26,2 миллиона тонн до 99,7 миллиона тонн). 

С некоторыми натяжками тут можно говорить о пшеничном триумфе. Однако в основе этого не происки столичных чиновников, указывавших крестьянину, что и когда сеять, а вековечная мечта трудового человека о вкусном душистом хлебе. Пшеница – это основа хлебного производства в самом широком смысле слова. Из неё изготовляют макароны, вермишель, манку. Из пшеничной муки пекут пирожки и пышки, делают торты и пряники. И в то же время пшеница – это главный корм для птицефабрик и птицеферм, она ведущий компонент различных комбикормов. Рожь в этом направлении с ней и близко стоять не может, хотя селекционеры и работают сейчас над созданием кормовой ржи. У нас в совет-ское время свыше половины зерна использовалось в животноводстве. Именно этой цели – получению более питательных и эффективных комбикормов – и было подчинено увеличение производства ячменя в 3,3 раза, зерна кукурузы – в 4,3 раза, зернобобовых – почти в 7 раз. При этом при небольшом уменьшении производства проса и гречихи в 4,3 раза возросло производство риса. Если взять послевоенный период, то те же тенденции – увеличение производства наиболее эффективных культур – наблюдались и в мире.

Сказанным выше и можно объяснить то, почему пшеничка потеснила рожь. Но есть и другие причины. Имеются такие культуры, которые при советской власти агроном мог посеять лишь под наганом. Например, гречиха – из-за некоторых сложностей возделывания, а еще больше – из-за того, что она своей низкой урожайностью обычно портила общую статистику. Тем не менее в колхозе имени Ленина Тульской области, которым руководил Василий Стародубцев, гречихой засевали по 200 гектаров и больше, получая по 20 центнеров на круг. Не любят агрономы и горох. До сих пор твердят учёные о том, сколько бобовые должны занимать в структуре посевов, но… Тот же горох сильно полегает, и если по валкам срезанного гороха прошёл дождь – поле белым-бело. Стручки растрескиваются, и всё зерно на земле. И при всём при том свиноводческий совхоз Усть-Удинский имени 50-летия СССР, руководимый Героем Социалистического Труда Василием Ткачом, в 1970–1980-е годы возделывал эту культуру на 800 гектарах. 

К числу нелюбимых культур относится и рожь. Она пугала своей высокорослостью, тоже полегала, выпревала. Убирая её, комбайнёры всё на свете проклинали. Рожь сохранилась у нас в основном как кормовая культура. Её сеяли в 1980-е годы на раннюю подкормку и раннее сырьё для приготовления витаминной травяной муки. Тогда до всех хозяйств доводилось задание по этому продукту. На фоне пренебрежительного отношения к озимой ржи выглядит удивительным то, что в Ольхонском районе до тех дней сохранилась ярица, яровая рожь. 

В 1970–1980-е годы селекционеры Татарии и Башкирии начали создавать низкостебельную рожь. Появилась группа сортов под названием Чулпан. Они давали тогда до 40 центнеров зерна. О прорыве на ржаном направлении много писали центральные газеты, но Приангарье никак не реагировало на новшество. 

Ситуацию попытался круто изменить новый председатель Иркутского облисполкома А.М. Ковальчук. Вспоминаю одну из первых его встреч с аграрниками, состоявшуюся во время зонального совещания в Черемхове, Алексей Максимович заговорил тогда о больших достоинствах культуры, акцентируя внимание на том, что её рано убирают. А это в наших сибирских условиях чрезвычайно важно. В конечном счёте область стала разворачиваться в сторону ржи, были завезены семена новых сортов. Как-то мой близкий товарищ, Николай Фёдорович Исаков, который руководил колхозом имени Куйбышева в Жигаловском районе, повёз меня на поле, где возделывалась рожь. 

– Плохая там земля, – рассказывал по дороге председатель. – Супеси, каменишник, что только не сеем там – никогда путного урожая получить не могли. А рожь удалась. 

Зашли мы в посевы, и я поразился тому, какая земля под ногами и какая рожь поднялась. Вот уж поистине рожь – культура неприхотливая. 

Алексей Ковальчук, кстати, не так уж и много времени поработал у нас председателем облисполкома, но память о себе оставил хорошую. Ещё лет пять потрудился бы на приангарской ниве, смотришь, до логического конца довёл бы ржаной проект и наши колхозы и совхозы научились бы выращивать эту культуру на зерно, своим сырьём обеспечивались бы местные хлебозаводы. А земледельцев она выручала бы в засушливые годы, во время затяжных мокрых вёсен и очищая поля от сорняков.