Храм

А началось всё с храма. Туда и повёл нас отец Вячеслав первым делом. Там есть что показать гостям. Храм пришлось поднимать едва ли не из руин. Всё здесь сделано руками местных жителей и прихожан. Сторонние организации не привлекали принципиально, да и средств особых нет. 

Исторические хроники сообщают, что строительство храма Пресвятой Троицы продолжалось 15 лет и закончилось в 1833 году. Однако до того, как было воздвигнуто каменное здание, на этом месте по очереди стояли две деревянные церкви. В советские годы храм закрывали дважды. Верующие долго за него боролись, но в 1939 году он всё-таки закрылся – не окончательно, как выяснилось теперь, но надолго. Сюда въехала птицефабрика. Через год новым хозяевам понадобился кирпич, и, недолго думая, разобрали колокольню. Потом отцу Вячеславу пришлось восстанавливать её заново. Представьте себе, что значит восстанавливать такую махину по классическим меркам, когда толщина стены – 160 см. По нашему мнению, это просто неразумная трата средств. 

Отец Вячеслав пришёл настоятелем в разрушенный храм в 1997 году. Служить начали сразу, на дому у одной бабушки. Здание ещё предстояло забрать у птицефабрики. Директор не собирался отдавать уже два года пустующие стены, требовал с верующих отступные. Даром что был подписан указ губернатора о передаче здания епархии. 

– Тогда мы просто пришли, спилили замки, собрали всё оставшееся имущество и отвезли его прежним хозяевам, – вспоминает отец Вячеслав. – Чтобы не было разговоров о том, что мы что-то забрали. После этого заехали в здание и начали служить. Вскоре приехал мой папа, профессиональный строитель. Он посмотрел наше хозяйство и сказал: «Легче снести и построить заново, чем реставрировать». Но как-то это нехорошо. Десятки, а может, и сотни тысяч людских судеб связаны с этим храмом. По преданию, храмы не исчезают, даже если их разрушить. На пепелище стоит ангел Божий и охраняет само место в ожидании возрождения. Кроме того, этот храм был освящён великим освящением, ну как его снести? 

Вопреки всякой логике, храм не снесли, а реконструировали, и стал он ещё краше, чем был. Примечательно, что восстанавливали без единой фотографии или рисунка. Только в прошлом году настоятелю попал в руки рисунок этого храма, сделанный в 19 веке на официальной бумаге. И вот что интересно: колокольня-то там маленькая, гораздо ниже, чем нынешняя. 

Реконструкция ещё не закончена. Когда закончится, свечная лавка переедет из храма в притвор, а внизу, в подземелье, разместятся водоразборный узел и тепловой котёл, который станет отапливать храм. Сделана купель, и, к великой радости отца Вячеслава, первыми в ней крестились неопятидесятники из Баяндая. Практически готов специальный класс для малышей. Выстоять всю службу они по малолетству не могут, начинают бегать по храму, шуметь. Чтобы этого избежать, с ребятнёй во время богослужения будет заниматься учительница – рисовать, лепить, читать книжки и немножко разговаривать о Боге. А детей в приходе очень много. 

– У меня семь детей, да у отца Александра пять, – говорит отец Вячеслав. – Люди, глядя на нас, тоже рожают, причём не по два, а по четыре-пять. На воскресной литургии собирается не меньше 70 маленьких ребятишек, да ещё подростков человек 40. Это лишь те, которые выросли у меня на глазах за последние 10-15 лет. Община большая. Примерно 400 человек твёрдо верующих, что называется, «верных», и ещё около двух тысяч ходит на службы в основном по праздникам, то есть 3-4 раза в год. 

Обычно колокольни в храмах пустуют. Но в Хомутово её делали по новому проекту, который разработала Ольга Солондаева, и колокольня получилась действующая. Здесь будет воскресная школа, ризничная, маленький кабинет для священников. 

Пока ещё всё засыпано строительной пылью, залито извёсткой. Но отец Вячеслав уверенно ведёт нас на самый верх, туда, где висят колокола. А лестница, между прочим, не доделана. К колоколам – только по стремянке. Залезть очень хочется, но страшно. «Ничего, ничего, всё получится», – ободряет меня батюшка, пока я лезу по шатающейся стремянке, путаясь в длинной юбке и стараясь не глядеть вниз. Вот так всегда – только попади в храм, тут же от тебя потребуются подвиги. 

Зато и вид с колокольни открывается чудесный, Хомутово как на ладони. Видно лог, в котором расстреливали казаков. Пока на этом месте нет даже памятного знака, но отец Вячеслав собирается поставить там крест. А вот и две речки, словно обнимающие это место, – Баяновщина и Куда. Кстати, в словаре Даля значится: «Хомут – место, огибаемое рекой». А дальше, за рекой, – новые дома, которых и в помине не было, когда батюшка пришёл сюда молодым священником. 

Дом 

Отец Вячеслав служит в Хомутово 14 лет. Вроде срок небольшой, но как много, оказывается, можно сделать за это время. Не только дом построить, но даже храм возродить, создать общину и родить… в общем, не одного сына. У отца Вячеслава и матушки Анны семеро детей, и почти все они родились здесь. Старшей, Николь, 17 лет, а младшей, Александре, – 3 года. Ещё есть Давид, Арсений, Нестор, Ксения и Анастасия. При выборе имён родители руководствовались церковными святцами. Кстати, Николь – это в честь Николая Угодника. Французский вариант имени выбран тоже не случайно, в честь бабушки отца Вячеслава. Она была родом из французских дворян и носила красивое, диковинное имя – Жоржет-Виолетт Георгиевна де Шевалье.

Дети все светлые и голубоглазые, в маму. И только младшенькая Санечка – черноглазая, как отец. «Это мне напоследок, в утешение», – смеётся отец Вячеслав. Вот так славянские корни матери победили наследие легендарных меркитов и даже французских дворян, присоединившихся к древнему казацкому роду отца. Он сам про себя в шутку говорит: «Хорошо, что мне Господь хоть астму по-

слал для смирения. А то неизвестно, чего бы я наворотил по своей горячности…». И вспоминает историю о том, как в восемь лет угнал отцовскую лодку, попросил мужиков приладить мотор и уплыл в сияющую даль. А в пути налетел на корягу, и у лодки сорвало шпонку. Как обратно возвращался – отдельная история. «Папа даже ругаться не стал, – вспоминает отец Вячеслав. – По-моему, он мной гордился тогда». Наверно, потому и своего сына они с матушкой ругать не стали, когда 12-летний мальчишка с друзьями проделал самостоятельное путешествие от Хомутово до Иркутска. 

– Вот поэтому я и не иду работать. Конечно, невозможно уберечь детей от всего, но очень хочется. За ними глаз да глаз нужен. Мы бы, пожалуй, и ещё одного родили, да здоровья нет. Я с детства болезненная была, ужасная тихоня… Да вы квас-то пейте, пейте, – угощает матушка. 

– Это вы-то болезненная…!? – честное слово, я чуть не поперхнулась и в этот момент отчётливо поняла, что ничего не знаю о многодетных матерях и не представляю, как о них писать. 

– У моей Аннушки недостаточность митрального сердечного клапана, – батюшка заботливо смотрит на жену. Я тоже смотрю и любуюсь. Вот вы, например, как себе представляете женщину, у которой семеро детей? Принято считать, что это «забитая жизнью» женщина, которая «поставила на себе крест». А она сидит передо мной, красивая и молодая, как живое опровержение всех принятых в обществе стереотипов. Но самое главное – лицо. Лицо, как на старинной фотографии, светится покоем и любовью. 

«Против течения»

Они познакомились, когда ей было восемь, а ему – пятнадцать, поженились ровно через десять лет. Жили в одном подъезде, учились в одной школе. Он пару раз заменял в её классе учителя истории, потом принимал у неё экзамен. Кстати, потом она заканчивала тот же самый истфак, что и муж, и до рождения первого ребёнка так же, как и он, работала в школе педагогом. Отец Вячеслав и сейчас преподает – в ИГУ, в техникуме и в школе. Сначала Анна хотела иметь только шесть детей. Получается, что план даже перевыполнили. 

– Это какая-то болезнь просто, – говорит матушка. – Ребёнок вырастает лет до трёх, и уже хочется маленького. Как захочется, так Господь тебе сразу и посылает: «Хочешь? Пожалуйста». Главное – потом не испугаться. 

Бояться есть чего. Хотя пословица и гласит: «Бог дал ребёнка, даст и на ребёнка», но всё равно тяжело. Прежде всего, оттого, что многодетные семьи у нас автоматически переходят в разряд маргиналов. В такое положение их ставит мощное сопротивление всей окружающей среды. Это сопротивление тихое и почти неосознанное, похожее на плотное течение воды в реке, когда ты идёшь ему навстречу. Оно проявляется, например, когда неверующая свекровь, узнав о четвёртой беременности невестки, хватается за голову: «Совсем с ума сошли, немедленно делайте аборт». И даже прихожане в родной церкви недоумённо пожимают плечами. 

Пушкарёвы не пользуются социальными льготами, только получают детские пособия. 

Для того чтобы ходить и выбивать разные «школьные», «льготы на проезд» и так далее, нужно много времени и очень крепкие нервы. Государство вроде бы декларирует своё крайне хорошее отношение к многодетным, обещает предоставление материальной поддержки. Но вот, например, дом, в котором сегодня живёт семья Пушкарёвых, принадлежит церкви. Он так и называется – «церковный дом». А собственного жилья у семьи нет. Настоятель живёт в церковном доме до тех пор, пока он настоятель. Но в жизни бывает всякое. На память сразу приходит судьба отца Дионисия Садовникова, который разбился в прошлом году. Конечно, вдову с двумя детьми не бросили, только один приход отца Вячеслава собрал 70 тысяч на квартиру для них. Но дальше как жить, на что? Одна мать семерых детей точно не прокормит. Так что в жизни всё получается не по закону, а по пословице. 

– Вот если бы государство помогало… Родил пять детей – вот тебе квартира, хотя бы маленькая. Мы имеем колоссальные ресурсы, которые можно и нужно вложить в многодетные семьи. Конечно, если государству нужны люди. Президент говорит: нужны. Он не уточняет сколько, а ведь в Сибири нужно сто миллионов человек, чтобы мы смогли эту территорию охранять и развивать и при этом продолжаться как народ. Это можно сделать за одно поколение. Посмотрите на нашу деревню. Нас пятеро друзей – священников с матушками, и у нас на пять семей 30 детей. Мы увеличили свою численность в три раза за одно поколение. Вот вам и решение демографического вопроса. 

В стране 1 млн. 600 тысяч многодетных семей. У них, так же как у молодых семей, практически нет перспектив на покупку собственного жилья. Что бы государство сегодня ни декларировало, горожанин с зар-платой 30–35 тысяч не может себе позволить иметь много детей. Чтобы содержать семью из пяти-шести человек, нужен доход от 40 до 80 тысяч рублей. Сельские жители – могут, но это очень тяжёлый труд. Ведь нужно и скотину держать, и работать где-то. 

У меня в Швейцарии живёт товарищ, так у них в семье 10 детей. Я поначалу думал, что они с хлеба на воду перебиваются. Оказалось, ничего подобного. Папа у него работает клерком в госархиве, а мама никогда не работала, ей государство выплачивало минимальное пособие по безработице на каждого ребёнка. То есть она получала зарплату просто за то, что она мама. Вот я за такой вариант, чтобы матерям зарплату платили. 

«Отец строг, но справедлив»

В этом доме царит «абсолютный демократический патриархат», по определению самого главы семьи. Это такая «форма правления», где у каждого свой голос, но авторитет отца при этом незыблем. Регулярно проходят семейные советы, на которых родители обсуждают с детьми насущные проблемы. «Сейчас у старших детей переходный возраст, время разобраться в себе, время внутренней ломки и становления личности. Мы переживаем его все вместе. С чисто женскими вопросами Николь приходит к маме. А вот с мальчиками я разговариваю сам. С каждым ребёнком непременно нужно разговаривать», – убеждён отец Вячеслав. 

По мнению священника, любой отец должен быть строгим, но справедливым по отношению к детям. Потому что строгость нужна везде: в образовании, в армии, на производстве. Но при этом, говорит батюшка, мы никогда не должны несправедливо унижать своих детей, всегда найдутся такие люди, которые и без нас их унизят: «Мы внушаем детям, что они должны вырасти полноценными личностями и патриотами своей страны. Поэтому воспитываем их по принципу «Кто, если не ты? Когда, если не сегодня?». Николь, например, выросла активной общественницей». 

Впрочем, все эти строгости не мешают ребятишкам резаться в компьютерные игры, за которые их, конечно, гоняют родители. Интернетом можно пользоваться только под наблюдением отца. «Нам-то проще, – уточняет матушка. – Они физически не могут подолгу за компьютером сидеть, потому что компьютер один, а их семеро». В деревне детям вообще расти проще. Вот тебе поле, вот тебе лес и речка. Хорошо, что она совсем мелкая, можно купаться сколько угодно. 

Так что «компьютерные» строгости никого не расстраивают. Младшая Санечка всё время разговора что-то прилежно малевала красками на листочке, сидя рядом с мамой, и время от времени пыталась залезть руками в цветную воду. Остальных детей дома не было: кто в православном лагере «Роднички», а кто убежал по своим делам. Их вообще трудно застать всех дома. Мы сидим на кухне, пьём квас, в углу под потолком приглушённо стрекочет телевизор. 

– На телевизор тоже ограничения? – интересуюсь у хозяев. 

– Телевидение в последнее время становится нормальным. Впрочем, у нас здесь всего три канала транслируются. В любом случае, все заметные теленовинки мы смотрим вместе с детьми, потом обсуждаем. Запрещать – только себе хуже делать. Проще посмотреть вместе с ребёнком и объяснить, что тут хорошо и что плохо. Например, первую серию «Гарри Поттера», «Шрека» вместе смотрели. Теперь вот – анимэ «Первый отряд». Симпатичный фильмец, я вам скажу. Спорно, конечно, но для детей это нормально. Для нашего поколения, выросшего на военных книжках и фильмах и несущего иное представление о войне, это выглядит странным. Тем не менее я на поверхности ничего антихристианского в этом фильме не нашёл. Там показан вполне духовный подход. 

Любимчиков в этой семье нет, но все здесь – любимые. Может, кому-то волею судеб родители уделяли больше внимания. Арсений, например, очень много болел, когда родился, мальчику по наследству досталась отцовская астма. Матушка до трёх лет его вообще с рук не спускала. Теперь он вырос, в этом году подал документы в медицинский колледж. Будет лечить таких же больных, как и он сам. Интересно, создадут ли Пушкарёвы-младшие свои многодетные семьи, как они будут жить? Психологи утверждают, что дети очень часто создают семьи, подобные тем, в которых выросли сами. «Мы рожаем детей не за «материнский капитал» или другие дотации от государства. Нам ничего не нужно, – говорит отец Вячеслав. – Мы рожаем их, просто потому что любим». Получается, всё дело в любви. Если к простой математике добавить немного любви, тогда пять плюс пять получится тридцать.