«Чтобы вид из окна оставался прежний»

У Ивана Александровича на пригорке против гостиной были три куста роз, посаженных ещё в бытность Антонины Ивановны. С той поры появилось много новых сортов, но вдовцу хотелось, чтоб вид из окна оставался прежним. В нынешнее лето один куст захворал, и садовник со Знаменской обещал заменить его точно таким же.

– Я сделаю это в конце августа, когда спадёт жара, – уточнил он сегодня и добавил вопросительно – К тому времени вы уже вернётесь из-за границы? 

Да, в конце лета Иван Александрович обычно возвращался с европейских курортов, но в этом году у него открывался магазин на Большой и о долгой отлучке не могло быть и речи. Он надеялся съездить на какой-то из местных источников. Благо доктора называли их куда более сильными, чем на Западе. Правда, сами они поправляют здоровье в Европе, но причина здесь, видно, другая, не медицинская: почти все врачи из приезжих, и каждый отпуск для них – возможность погрузиться в привычную атмосферу, хоть на короткий срок приобщиться ко всем благам цивилизации. 

Тонкое вино меняет кровь

Что до Мыльникова, то он пристрастился ко всему европейскому ещё при жизни Ивана Степановича Хаминова, и во многом из-за его рассказов. Помнится, тот привёз из Германии партию вин и, угощая, несколько раз обронил: «Тонкие напитки меняют кровь». Преподносилось это, конечно, как шутка, но европейскость читалась уже и в новом убранстве хаминовского дома, и в новой манере держаться и говорить. Если прежде фамилию Хаминов «ударяли» на первый слог, то теперь Ивана Степановича называли на европейский манер: Джон Хаминов. Подобную перемену Мыльников замечал и в себе. 

Каждый год в середине июня его охватывало приятное томление, и он спешил на вокзал. В дороге ещё думалось о делах, но уже вскользь, легко. А на обратном пути Иван Александрович ощущал себя огромным сосудом, до краёв наполненным впечатлениями. Казалось, им не будет конца, но к июню следующего года всё выветривалось – и опять начиналось приятнейшее томление в ожидании поезда на Москву.

Даже Файнберг, не любивший ни театров, ни выставок, соглашался, что кроме лопат-топоров он привозил из Европы нечто большее. Года с 1903-го, а быть может, и раньше Исай Матвеевич начал уводить капитал за границу, одновременно передавая его в распоряжение сыновей. Во избежание риска он оформлял доверенность на непродолжительный срок, хотя и это не всегда помогало: в октябре 1904 года Файнберг-старший вынужден был публично, через «Иркутские губернские ведомости», объявить: «ДОВЕРЕННОСТЬ, выданную мною купеческому сыну Моисею Исаевичу Файнбергу, составленную 16 декабря 1903 года в Меране и засвидетельствованную нотариусом и венским консулом 20 декабря (2 января 1904 г.), СИМ УНИЧТОЖАЮ за растрату 50 тыс. 569 руб. Потомственный почётный гражданин Исай Матвеевич Файнберг». 

В ту осень Файнберг-старший был подавлен, болел, но продолжал распродавать товары, недвижимость, а высвобождающийся капитал отправлять за границу – вместе со своими многочисленными детьми. Наверное, это был дальновидный расчёт: война и начинавшаяся революция в корне меняли всё.

Глупость в рамках закона

Хотя в 1904-м ощущалась ещё инерция мирной жизни: архимандрит Никон публичными лекциями зарабатывал на поездку семинаристов в Крым; с Детской площадки отправлялись многочисленные экскурсии. Члены Иркутского общества туристов объездили все окрестности, а боханские школьники вместе с педагогами и инородческим головой совершили образовательный поход до Иркутска. 

Но к 1906 году не осталось уже ни странствующих пешеходов, ни велосипедистов, совершающих кругосветное путешествие. Захирело и местное общество туристов: кого-то выслали, кого-то арестовали, кто-то разошёлся друг с другом по политическим взглядам. Архимандрита Никона заклеймили гонителем, и несколько педагогов семинарии даже отказались работать с ним. В разгар лета 1906-го закрыли Детскую площадку со всеми её игрушками, книгами, спектаклями и уроками чтения и письма. Сотни детей из неблагополучных семей остались предоставленными себе, но оспорить нелепое распоряжение генерал-губернатора было нельзя – по причине военного положения. 

Со ссылкой на военное положение делалось теперь столько глупостей, что гласные городской Думы просто за голову хватались. Возвращаясь с заседаний домой, Иван Александрович чувствовал такую разбитость, что старый кучер Илья, высаживая хозяина, ласково говорил: «Вам бы, Иван Александрович, съездить на курорт, отдохнуть…».

«Ежели кто на Запад – тот бережлив»

Мыльников и сам уже наводил справки, расспрашивал. Один из его приказчиков, родом из Усолья, недавно побывал у родных и рассказывал:

– На курорте поставили новые деревянные корпуса, а от них – дорожки прямо в сосновый парк. Место тихое, безветренное – благодать. Одна беда: страшная дороговизна. Мой тесть на железной дороге в неплохой должности состоит, а и он ревматизмы в Пятигорске снимает – много дешевле, говорит. Теперь, Иван Александрович, рассуждают так: ежели кто на Запад едет – тот бережлив, а кто лечится здесь – тот и мот! 

Но Мыльников и представить не мог, что отдых в Ямаровке, Ниловке или Турке может стоить дороже, чем в Баден-Бадене: европейские здравницы отличались комфортом, что, конечно же, стоило денег. Плюс расходы на экскурсии, выставки и театры, подарки для близких. А в Сибири на Ундургинском, Шервандинском, Кушатуйском источниках, говорят, даже доктора нет! Более цивилизованны Дарасунский, Макковеевский, Татауровский курорты, но и там устройство ванн, жилья и питания самое заурядное – откуда же дороговизна? Ведь всякая цена должна же из чего-нибудь складываться!

Недоумение рассеял купец, только что вернувшийся с Ямаровских вод.

А каждая табуретка – за отдельную плату!

– Арендатор курорта почти вдвое в сравнении с прошлым годом повысил цены на квартиры, и при этом все комнаты отдаются полупустыми – только стол да кровать. А такие необходимейшие предметы, как умывальник, вешалка, табурет, предлагаются исключительно за отдельную плату – и какую! Каждая прогулка по парку тоже ставится в счёт, каждая ванна обложена дополнительными «налогами»…

– Да зачем же тогда ездят туда? – не сдержался Иван Александрович, и недавний курортник протянул ему яркую брошюру под названием «Чудесные исцеления на Ямаровских водах». Автор, местный доктор по фамилии Молотков, вдохновенно описывал красоту забайкальской природы, подробно и весьма убедительно представлял результаты лечения нервных болезней.

– Может, так оно и было до недавнего времени, но в нынешнем году доктор Молотков сделался арендатором – и его интересы немедленно разошлись с интересами всех больных. И на ближайшем, Макковеевском курорте «порядки» не лучше. Правда, говорят, что начальник железной дороги обещал отсыпать подъездные пути и за это ему обещаны скидки и место для строительства домиков. Право слово, хоть в стрелочники записывайся! – с досадою заключил купец. 

Странное предпочтение

От грустных мыслей Иван Александрович уходил, переключаясь на заботы о доме. Вот и сегодня после разговора с купцом он проехал на Преображенскую – там недавно открылась ещё одна ассенизационная контора, хорошо рекламировавшая современные способы очистки. Заезжие господа оказались довольно приятными, но изъяснялись на каком-то своём, сугубо техническом языке, и это немного настораживало. Иван Александрович решил, что заедет к их конкурентам, в фирму «Прейс», а уж после определится, кому сделать заказ. 

В этот день он успел ещё и в чугунно-литейное заведение Виника. Оно было старейшим в Сибири, но за четверть века так и осталось недооценённым. Даже Иван Александрович, опытный и практичный хозяин, много лет покупал заграничные печные плиты – изящные, лёгкие, но крайне непрочные. Они были рассчитаны на совсем другой климат, другое, облегчённое топливо, но именно этим плитам иркутяне отдавали своё предпочтение. Возможно, ещё и потому, что первая продукция Виника оказалась уж очень громоздкой и неудобной. 

«Блокаду» прорвали сироты

Но иркутское производство из года в год совершенствовалось, и теперь Виники предлагали уже и складные, и ребристые плиты, с конфорками и без конфорок, стандартных размеров и на заказ. Кстати, и заказы исполнялись в течение одного дня. Первым продукцию Виников оценил Сиропитательный дом Елизаветы Медведниковой: его эконому надоело разбирать печи по три раза за зиму, и в 1901 году он сделал опыт закупки у местного производителя. Чрезвычайно удачный: и пять лет спустя ни одна из плит не деформировалась. 

С недавних пор Виники включали этот пример в свои рекламные объявления; кстати, и сами тексты объявлений, как заметил Иван Александрович, стали много продуманней и толковей. Однако не хватало ещё подходящей рамки, картинки, которая бы напомнила о зиме, представила, как уютно собираться семейством в натопленной комнате и пить чай с оладьями «только что от плиты». Рассматривая новые образцы виниковской продукции, Мыльников невольно представлял себе разные варианты их рекламы. Особенно занимала его «трёхударная композиция». Она должна была начинаться на первой странице газеты с крупно набранного, но короткого сообщения о новостях в заведении Виников. Какие же именно новости – оставалось в секрете. На второй странице озадаченные читатели находили картинку, представляющую, как Виники обгоняют иностранцев. Но только на четвёртой под красивой виньеткой расписывались все преимущества новых плит. 

Кстати, одна из них, с эффектной ребристой поверхностью, настолько пришлась по вкусу Ивану Александровичу, что он тотчас оформил заказ и договорился с опытным мастером об установке. Настроение сразу улучшилось, прорезался аппетит, и Иван Александрович решил не откладывать с обедом. Но, проезжая мимо гостиницы «Марсель», он припомнил, что где-то здесь снял номер доверенный акционерного общества Брокгауза и Эфрона с образцами последних подписных изданий, и сделал остановку. 

Делайте ставку на коров!

Перебирая книги, он разговорился с двумя нынешними организаторами лотереи в пользу приюта арестантских детей. Оба выглядели чрезвычайно озабоченными и с сожалением вспоминали недавние времена, когда жёны первых иркутских лиц возглавляли благотворительные организации и каждая лотерея давала годовое обеспечение и сиротам, и беспризорникам. 

– А что нынче? – разводил руками немолодой общественник. – Губернатор по-холостяцки живёт, генерал-губернатор только-только прибыл… 

– В таком случае сделайте ставку на самую простую публику – разыграйте не дорогие сервизы, а самовары, лошадей и коров, – посоветовал Мыльников. – Да хорошенько известите всех, не только через газеты, но и через квартальных. – И уже в дверях добавил смеясь: – Если же не поможет, «оштрафуйте» меня за дурной совет!

Спустя три недели Иван Александрович не без удовольствия прочитал в одной из газет, что лотерея в пользу арестантских детей продолжалась несколько дней и вполне оправдала надежды устроителей. В качестве главных призов разыграли… трёх коров, для пущей убедительности привязав их рядом со сценой летнего театра. Животные искательно смотрели вокруг и жалобно мычали. Желающих получить их оказалось так много, что не смутила и высокая плата за вход. 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского.