– Александр Константинович, как вы стали гидроэнергетиком?  

– В 1976 году я закончил Иркутский государственный университет по специальности «инженер-гидролог». По распределению ушёл работать в систему Госстроя, в трест инженерно-строительных изысканий. И уже проработав там, как и положено, три года, пришёл в «Иркутскэнерго». Мой предшественник Арнольд Вениаминович Назаров преподавал у нас в университете гидротехнику, и он меня принял на работу, поскольку ученик я был неплохой – у меня был самый высокий балл в группе. И вот уже 31 год я работаю в «Иркутскэнерго», из них 24 года – в должности заместителя главного инженера по гидротехнической части.

– Сами себя относите к старой гвардии «Иркутскэнерго»? 

– Хотелось бы, но не могу. Для меня это Варнавский, Боровский, Куимов… 

– За гидротехнические сооружения вы отвечаете уже столько лет и, наверное, можете сказать, насколько аномальна ситуация с наполнением водохранилищ Ангарского каскада ГЭС в 2010 году? 

– Уровень Братского водохранилища на 31 мая составил 399,35 м (в Балтийской системе высот. – «СЭ»). Это на 1 м 61 см выше прошлого года. Такой отметки на Братском водохранилище не было 15 лет, последний раз мы её зафиксировали в 1995 году. Тот год вообще примечателен тем, что на всём каскаде, в том числе на Братской и Усть-Илимской ГЭС, были открыты холостые водосбросы. И на первой из них мы тогда сбросили 6,7 кубокилометра воды, а на второй – 16,4 кубокилометра. Не знаю, сколько будет в этом году – всё зависит от того, какая будет приточность в водохранилища. Тем не менее вероятность холостых сбросов на Ангарском каскаде очень велика. У нас 11 лет приточность в Байкал была либо на уровне средней многолетней, либо ниже. Если этот маловодный цикл закончился, то будет большая вода.

– Как отразилась на наполняемости Байкала и работе ГЭС, скажем так, нетипичная погода в мае? 

– Весна, как вы знаете, была затяжная и холодная, так что у нас произошла сдвижка: обычно в первых числах мая начинается наполнение водохранилищ, а тут оно задержалось. Например, сейчас многие интересуются Байкалом, и если на 9 мая уровень озера был на 4 см ниже прошлогоднего, то на 31 мая превышал его на 4 см. Для Байкала 8 см – это очень много, вы сами представляете, какая это ёмкость (около 2,4 куб. км. – «СЭ»). То же самое произошло на Усть-Илимской ГЭС. В двадцатых числах приток в водохранилище увеличился до 4 тысяч кубов м в секунду. И оно заполнилось практически до максимальных отметок. Какой приток воды будет, станет ясно позднее, но когда мы определяем режим использования водных ресурсов, то в своих расчётах отталкиваемся от фактического наполнения водохранилищ. Смотрим 1 октября, перед началом зимы, и 1 июня, когда лето впереди. 

– И каков прогноз на нынешнее лето?

– Мы заключили договор с Институтом систем энергетики СО РАН, и, по их информации, во втором-третьем квартале приток в Байкал составит 106% нормы. Для Братского водохранилища во втором квартале он достигнет 137% нормы, а в третьем – 109%. Я, конечно, понимаю, что они не боги, но при их методике прогнозирования, где учитывается в том числе и солнечная активность, можно с уверенностью говорить о тенденции к повышению водности. К тому же мы получаем официальный прогноз от Гидрометцентра на месяц и на квартал вперёд, они тоже дают приточность выше нормы. 

– Если исходить из вашего опыта, как часто сбываются эти прогнозы? 

– Бывает так, что они не сбываются. Ведь даже на Енисее, который зависит от снегозапасов, прогнозы не всегда оправдываются. Там учитывается целая масса метеорологических факторов, которые в формулу не загонишь: это запасы воды в снежном покрове, температура, увлажнение почвы, и прочее, и прочее. Даже зная запасы воды в снежном покрове, не всегда можно спрогнозировать приточность. А такие два многолетних регулятора стока, как Байкал и Братское водохранилище, зависят от дождей. Так что здесь сложно ожидать достоверного прогноза. Как говорится, знал бы прикуп… 

– Но вы ещё в январе говорили о том, что будет год большой воды. Сейчас можете то же самое сказать?

– Абсолютно да. Потому что, хотя я и затрудняюсь сказать, какая будет приточность во втором и третьем кварталах, при существующих запасах в водохранилищах Ангарского каскада можно с высокой долей вероятности сказать, что холостые водосбросы неизбежны. У нас в энергетическом эквиваленте запасы гидроресурсов на сегодня превышают прошлогодние на 4 млрд. кВт-ч. Так что сейчас наша задача – не допустить холостые сбросы на водохранилищах многолетнего регулирования. Специалисты Енисейского бассейнового водного управления поддерживают нашу точку зрения, они понимают разницу между сезонными запасами гидроресурсов (Саяно-Шушенская ГЭС, Усть-Илимская ГЭС, Красноярская ГЭС) и многолетними (озеро Байкал и Братское водохранилище). Необходимо в объединённой энергетической системе Сибири найти «золотую середину».

– Холостые сбросы, в свою очередь, приведут к подтоплениям в нижнем бьефе Иркутской ГЭС. Есть ли какие-то сдвиги в решении проблемы с застройкой ниже ГЭС по течению Ангары? 

– Да. Было письмо от Енисейского бассейнового водного управления в прокуратуру Иркутска, в котором они просили разобраться с этими постройками. Прокуратура, я интересовался, ответила, что они летом будут заниматься этим вопросом, выявлять, что построено законно, а что – нет. И порекомендовали назначить представителя Енисейского БВУ, чтобы он в этой проверке участвовал. Управление порекомендовало небезызвестного Михаила Густавовича Людвига (заместителя руководителя Енисейского БВУ – начальника территориального отдела водных ресурсов по Иркутской области. – «СЭ»). Как он вместе с этой комиссией отработает, какие выводы последуют, мы ещё увидим.  

– Для того чтобы избежать холостых сбросов с Иркутской ГЭС, есть ещё и такой инструмент, как форсировка Байкала – повышение уровня озера. Конечно, от неё отказались в постановлении правительства РФ № 234, но обсуждается ли сейчас возврат к форсировке и как вы относитесь к этому возврату? 

– Если будет повышенная водность, я убеждён, что по решению Федерального агентства водных ресурсов или специально созданной правительственной комиссии к ней вернутся. Без форсировки не обойтись, и повышенные попуски на Иркутской ГЭС тоже будут. Невозможно на бумаге издать постановление, где сказано, что уровень Байкала может колебаться между 456 м и 457 м по Тихоокеанской системе высот, – существует природа, существуют сооружения, построенные по определённым параметрам. Я не знаю ни одной гидроэлектростанции в мире, на которой не было бы холостых водосбросов, какие бы прогнозы ни были, какое бы регулирование ни осуществлялось. А вписать колебания  Байкала, с его огромным бассейном, в пределы одного метра… Конечно, мы выполняли это распоряжение, но нам природа помогала, не более того. Приток в Байкал был на уровне нормы. А завтра придёт большая вода, и мы никуда не денемся – будет форсировка, будут назначены повышенные попуски, будет МЧС кого-нибудь спасать в нижнем бьефе Иркутской ГЭС. 

– Когда говорят о позиции энергетиков по уровню Байкала, её обычно объясняют экономической выгодой для них: чем больше воды сбросит Иркутская ГЭС, тем больше будет выработано электроэнергии и тем больше будет доход. Так ли это? 

– Если посчитать среднюю многолетнюю выработку, то она незначительно изменилась после принятия постановления. Многие считают, что решение правительства было энергетикам невыгодно, – да ничего подобного! Институт «Гидропроект» просчитал, что средняя многолетняя выработка практически не меняется. Конечно, ограничение по уровню Байкала очень актуально в маловодные годы, когда многолетние запасы воды необходимы не только для нас, но и для водоснабжения и водного транспорта. Но при проектировании Иркутской ГЭС – а я очень уважительно отношусь к проектировщикам того времени – не просто так установили призму регулирования в 1,46 м. Был целый ряд энергетических и экономических расчётов, изучалась приточность, пропускная способность реки Ангары, определена оптимальная призма многолетнего регулирования, под которую запроектирована Иркутская ГЭС с соответствующим гидромеханическим оборудованием. Но, несмотря на возражения «Иркутскэнерго», по настоянию Республики Бурятия правительство РФ приняло постановление от 26 марта 2001 г. № 234 «О предельных значениях уровня воды в оз. Байкал при осуществлении хозяйственной и иной деятельности», и нам приходится его исполнять. 

– Мнение Бурятии всегда приходится учитывать, когда устанавливаются режимы работы ГЭС. Каким образом удаётся находить компромисс между её интересами, интересами энергетиков и Иркутской области? И как этот баланс интересов удаётся соблюдать? 

– Пока острых противоречий не было, поскольку водность была на уровне средних многолетних значений. Обострения всегда наступают либо в маловодный период, как это было в 80-е годы, либо, наоборот, когда есть большая приточность (1972–1973 гг.). Тогда уже надо решать, как тонуть – либо в сапогах, либо в кепке. Или избежать паводков в нижнем бьефе Иркутской ГЭС, или топить Бурятию, где есть постройки на берегу Байкала. Но если посмотреть в проект, то там чёрным по белому написано, что границами водохранилища озера Байкал является горизонталь с отметкой 457,5 м. И ниже неё никто не должен строиться, поскольку это технологическая зона работы ГЭС. Но на бурятском берегу застроились. То же самое и в Иркутске, где ГЭС может сбрасывать до 4500 кубометров, но тогда смоет постройки в нижнем бьефе. И здесь решение должно принимать Федеральное агентство водных ресурсов либо правительство РФ, поскольку по берегу Байкала проходит Транссибирская магистраль.  

– Когда представители Бурятии заявляют о том, что постановление правительства менять нельзя, они говорят об экологических последствиях этого шага. Но иркутские лимнологи замечают, что повышение или понижение предельного уровня Байкала катастрофы не вызовет. Какая точка зрения вам кажется более аргументированной?

– Мне сложно говорить про экологию, но я с большим уважением отношусь к нашему Лимнологическому институту (СО РАН) и лично к его директору Михаилу Александровичу Грачёву. Он занимает более взвешенную позицию. Если Республика Бурятия, когда устанавливались эти ограничения, приводила данные по вылову рыбы в Байкале, то даже не экологу понятно, что это субъективный фактор – каждый год улов меняется. И когда было сказано, что популяция омуля сокращается, предложили провести работы – «Иркутскэнерго» их профинансировало – и узнать, сколько же омуля в Байкале. Эти замеры давно не производились. И Михаил Александрович очень грамотно сделал – он не взял всю работу по трало-акустическому учёту вылова на себя, он пригласил специалистов из Байкальского института природопользования Республики Бурятия. Специально изготовили в Калининграде трал. После данных исследований аргумент про популяцию омуля забыли. Теперь говорят про отложения тяжёлых металлов в дельте Селенги, которые может размыть при увеличении колебаний Байкала. Но, с моей точки зрения, позиция Лимнологического института более взвешенная и аргументированная. 

– Вас даже вопрос про экологию в тупик не ставит, вы сразу оперируете фактами.  Как удаётся столько данных держать в уме? Может, у вас есть какой-то профессиональный секрет?

– Нет, некоторые цифры просто сами собой приходят на ум. Если я что-то забываю, я всегда знаю, где это можно посмотреть.

– Видимо, не зря у вас рядом с рабочим столом стоит книжный шкаф, из которого вы всегда достаёте нужный справочник и открываете его на нужной странице? 

– Да, ведь всё невозможно в голове держать. Можно позвонить лимнологам или в тот же Гидропроект и проконсультироваться. Что-то они у меня спрашивают, что-то я у них. Это нормально.  

– В вашей компетенции находится весьма много вопросов. Как вы их все успеваете решать – укладываетесь в восьмичасовой рабочий день или он у вас ненормированный?  

– Нет, у заместителей главного инженера ненормированный рабочий день. Допустим, с вами я встречался по большей части в связи с вопросами работы ГЭС, хотя у меня полномочия гораздо шире. Помимо тех вопросов, которые мы обсуждали, я отвечаю за эксплуатацию производственных зданий и сооружений – дымовых труб, градирен, производственных корпусов, золоотвалов, гидротехнических сооружений. 

– С такими полномочиями и ненормированным рабочим днём остаётся время на увлечения?

– Безусловно. У меня есть отдушина – я люблю природу и люблю путешествовать. У меня один из любимых каналов – «Моя планета». Его я смотрю с удовольствием, мне интересно природу увидеть даже глазами другого человека. 

– Среди энергетиков довольно много туристов, большинство из них относится к «дикарям». Вы так же отдыхаете? 

– Нет. После пятидесяти лет, слава богу, есть возможность съездить в отпуск и посмотреть другие страны. Но до пятидесяти в основном был Байкал, тайга. Сейчас, когда дети подросли, появилась возможность и на себя потратиться.