Горняцкие традиции

– Владимир Павлович, как вы попали в Иркутск? 

– Уже после войны, в 1946 году, с матерью переехали. 

– Вы помните военное время?

– Увы, да. Очень неприятное, страшное время. Мы жили рядом с Луганским паровозостроительным заводом, метров четыреста от него наш дом, бомбёжки постоянные были: сначала бомбили немцы, потом наши. Помню немцев, которые заходили во двор за пищей, итальянцев помню, которые, шутя, конечно, брали меня на руки, делая вид, что пытаются забрать. Рёв был, видимо, солидный. В 1944-м, мне было почти четыре года, началось освобождение Украины. Эти ощущения остались в душе навсегда – и звуки, и всё остальное. Когда мы переехали в Сибирь, это было буквально перед Новым годом, тогда по-настоящему начинали праздновать в Иркутске – в сквере ёлка была, и салют. Рассказывали, что на меня он произвёл страшное впечатление – те, военные, звуки засели в памяти, и вся семья вынуждена была домой уйти. Помню, как закончилась война, как устроили для детей на площади праздник, выставили деревянные столы и кормили, как на убой. «Победа! Победа!» – отовсюду, американские подарки всем нам – вот это я помню. 

– Ваша семья осталась в Иркутске вся?

– Здесь был мой дядя, собственно, мы переехали к маминому брату. Здесь и матушка их была, моя бабушка. Так вот мы и жили одной семьёй, в одном доме. 

– Вы окончили горный факультет. Почему выбрали именно его?

– Во-первых, это традиция в нашей семье. Матушка моя училась в горном техникуме в Донецке, но так получилось, что она стала фельдшером. Брат её – горняк чистейший. Во-вторых, когда я закончил школу, наиболее интересные специальности были здесь, в политехническом институте, и их набор был ограничен. Это были геологи, металлурги и горняки, строители только появились. При том многообразии специальностей, которое есть сейчас, не знаю, какую бы я выбрал. Тогда всё было просто. 

– Потом не разочаровались в своём выборе?

– Нет, этого нет. И, более того, считаю, что профессия очень интересная, востребованная. Тяжёлая – безусловно, да. Но это настоящая мужская профессия. 

– Я знаю, что ваш сын продолжает династию… (Павел Федорко работает в Компании «Востсибуголь». – «СЭ»).

– Да, есть такой один. У меня оба сына окончили наш факультет и получили нашу специальность, но младший как-то отошёл от горняцкого дела. Старший у нас на кафедре в аспирантуре учится, и надеюсь, что скоро завершит.

– К нему строже относитесь, чем к остальным ученикам? Вообще вы строгий преподаватель?

– Да, бывает. Вообще, меня считают строгим. Думаю, это необходимо. У меня обязательное посещение и практических занятий, и лекций. Хотя говорю: если не хотите – можете не ходить, но работайте самостоятельно. Но почему-то никто не хочет работать самостоятельно.

– А внуки у вас есть?

– Пять.

– Хотели бы, чтобы они тоже пошли по вашим стопам?

– В принципе, можно было бы. Но сейчас есть настолько интересные новые специальности, пространство выбора такое большое. Другое дело, что когда есть определённые традиции, уже в какой-то мере интереснее и проще. Новая профессия не то чтобы за семью печатями, но в ней немного сложнее двигаться, чем в родной стихии. 

– У вас множество знаков отличия, наград. Как складывался ваш профессиональный путь?

– Сразу после окончания института предложили остаться здесь. Как раз в этот период, это был 1962 год, в институте приняли решение об «омоложении» преподавательских кадров. Было принято большое количество выпускников, практически по всем специальностям. Работа в институте, на мой взгляд, всегда очень интересна, поскольку предполагает возможность и заниматься наукой, и с производством встречаться. А самое главное – работа с молодёжью. У меня в трудовой книжке одна запись о приёме на работу – в политех, то бишь вся моя профессиональная жизнь связана с одним институтом. 

Сопротивление материала

– Изменилось ли качество образования за это время на вашем факультете?

– Мы всегда старались использовать новые способы, приёмы донесения знаний до наших студентов. Наше стремление к повышению качества образования – постоянно, и в этом смысле оно стабильно. К сожалению, контингент, поступающий к нам, сейчас имеет низкий уровень подготовки. Это создаёт серьёзные препятствия для того, чтобы можно было принципиально иначе решать образовательные задачи. А уровень действительно падает, особенно по основным дисциплинам – математике, физике. Именно общеобразовательный комплекс становится камнем преткновения для многих студентов. Не имея хорошей базы, довольно сложно потом осваивать и ряд специальных дисциплин. Многие даже не знают, как определить площадь той или иной фигуры. Сейчас, если спросить студента в коридоре, как найти площадь треугольника, наверное, он начнёт думать. На такие вещи, которые должны быть понятными, приходится тратить много времени и сил с меньшей пользой, которую можно было бы дать. Повторю, что мы многое делаем, пытаясь преодолеть это. 

– В чём причины ухудшения уровня школьной подготовки? 

– В реформах, которые были проведены ранее, особенно по учебникам. Не только я, многие преподаватели считают крайне неудовлетворительными учебники по математике и физике. Они слишком ушли в формализацию. Особенно математика, а она всегда основывалась на практике. Если идти от практических вещей к абстрактным – тогда это становится и легко воспринимаемым, и, самое главное, потом преобразуемым в другую систему знаний. А сейчас студенты не могут решить элементарную задачу, нет навыка, который должен исходить из практической потребности. До анекдотов дело доходит: что такое синус, косинус – для многих ребят тёмный лес.

– Как же они поступают тогда?

– По ЕГЭ, «галочки» ставят как-то. Первым курсом очень недовольны практически все факультеты. Никогда такого не было, как сейчас. И очень жаль, ребят просто жалко. У них нет элементарных навыков самостоятельной работы и желания работать. Только перед вашим приходом воспитывали троицу – они до сих пор не сдали предыдущую сессию, а скоро уже новая. И они прямо говорят: не понимаем математику.

Наши преподаватели прекрасно осознают эту проблему. Перед началом первого семестра проводились специально с уже поступившими дополнительные занятия, чтобы немножко подтянуть их, дать некую базу. Увы, это не очень эффективно. 

– К каким последствиям может привести вот это нежелание самостоятельно работать, нести ответственность?

– Во время обучения часть этих людей отсеивается, другая часть каким-то образом трансформируется, начинает улавливать необходимость активного отношения. И таких примеров достаточно, особенно с третьего курса многие начинают понимать, что надо что-то пересматривать. Некоторые приходят уже после окончания вуза и делятся с чувством сожаления, что в период обучения не обращали внимания на тот или иной аспект или вообще проявляли пассивность – сейчас, дескать, это очень серьёзно сказывается. Но если в голове такое появилось, то человек действительно начинает преобразовываться.

– Специалисты говорят, что, в частности, в углебодывающей отрасли существует нехватка молодых специалистов. Ощущаете ли вы, что престиж профессии нужно как-то возрождать? Что для этого необходимо?

– Безусловно. Во-первых, нужно, чтобы сами потребители наших выпускников проявляли определённую активность. Как это выглядит, вы могли видеть, проходя по коридору, на стенах которого висят рекламные стенды «Полиметалла», Приаргунского горно-химического комбината, «Норильского никеля». Многие компании заинтересованы в изменении внутренней кадровой политики, ощущая действительно большой отток молодёжи, отток вообще рабочей силы. Они приезжают сюда, устраивают презентации, беседуют со студентами, уговаривают, некоторых ставят на дополнительную стипендию. «Востсибуголь» тоже это сделал, и по линии учебно-исследовательского центра «Иркутскэнерго» несколько человек учатся по дополнительной программе и получают повышенную стипендию. Это очень серьёзный стимул. И потом, это обеспечение практикой, причём с рабочими местами. 

Люди с сильной интуицией

– Каков спрос на выпускников горного факультета?

– У нас семь специальностей, каждый год на дневной форме обучения выпускается около 150 человек. Все специалисты востребованы. Более того, мы иногда не закрываем потребность, а по некоторым специальностям – даже на порядок. Наиболее востребованная сейчас специальность – маркшейдер. Например, в этом году мы выпускаем 18 человек, а заявок – под 40. И на север, и на Дальний Восток много, и даже на запад есть. Несколько лет у нас просила выпускников Курская магнитная аномалия. Свои не хотят ехать, видимо, нужны сибиряки, они же всегда нормальные ребята. 

– Вы сибиряк?

– Теперь-то да. 

– Что значит быть сибиряком?

– Это, во-первых, определённый характер, настойчивость в достижении поставленных целей. Оптимистичное отношение ко всем трудностям, которые могут возникать, а они всегда возникают, в любом деле. Зарю восходящую всегда надо чувствовать и видеть! 

– А что значит быть настоящим горняком?

– Жизнь сталкивала со многими очень удивительными людьми этой профессии. Это люди с очень мощной интуицией. Дело в том, что мы встречаемся с природными объектами, сущность которых раскрывается только в процессе ведения горных работ. Геологи нам дают только намёки. Причём каждый объект уникален, нельзя получить опыт на одном и полностью переложить на другой. Самое ценное в горняке – умение в самых тяжёлых условиях найти красивое решение, базирующееся на знании, опыте и предчувствии.

Угольщикам есть чем заниматься

– Как вы думаете, что произошло на «Распадской» – подвела интуиция или что-то другое?

– Знаете, я был на этой шахте с коллегами. Дело в том, что её генеральный директор, он же совладелец (генеральный директор ЗАО «Распадская угольная компания» Геннадий Козовой. – «СЭ»), – выпускник нашего факультета, кафедры горной электромеханики. И мы там были именно чтобы познакомиться, поскольку это, пожалуй, самая интересная шахта в стране. Вызывает удивление то, что там произошло. Для нас пока непонятно, как такое могло случиться. До настоящего момента это была шахта, на которой в течение, наверное, десяти лет не было ни серьёзных травм, ни аварий. Там настроена система мониторинга техники, и той глупости, которая бывает на многих предприятиях, просто нет. Люди очень серьёзно обучены. На «Распадской» эксплуатировался американский комплекс по добыче угля. Если зайти в забой и посмотреть любой комплекс отечественного производства – вы всегда увидите потёки масла, гидрожидкости, всё это в тяжёлом состоянии, как правило. Здесь после десятилетней эксплуатации ни одного потёка, чистейшие машины стоят в забое и великолепно работают. И этот комплекс очень высокопроизводительный, то есть таких потерь времени, как обычно можно увидеть, там нет. С точки зрения автоматизации, «Распадская» была и остаётся передовой шахтой. Там была опережающая система дегазации, извлечённый газ на поверхности сжигали, мощная вентиляция. Не могу сказать, почему произошла трагедия.

– В Иркутской области уголь добывается открытым способом, верно? У нас такое в принципе произойти не может?

– Нет, слава Богу. Другая технология, техника, шахт нет ни одной. Правда, были в Черемхове, Забитуе, их закрыли как нерентабельные. Не секрет, что раньше угольная отрасль в принципе была нерентабельной. Когда начался процесс перестройки, в результате реструктуризации все неприбыльные объекты убрали. Открытый способ значительно дешевле. 

– Как вы оцениваете перспективы угольной отрасли региона?

– Иркутский уголь должен поставляться на экспорт, у нас есть угли соответствующего качества. Так что тут есть чем заниматься. 

Главное – чтобы было интересно

– Есть ли принцип, которым вы руководствуетесь в жизни?

– Самое главное – чтобы было интересно. Когда есть интерес, тогда вроде бы и жить интересно, и жизнь увлекательна, и всё остальное воспринимается нормально.

– А что вам интересно помимо работы? Есть ли у вас хобби?

– Если честно, только чтение. Театр люблю, концерты, хотя последнее время загрузка вдруг возросла, поэтому реже стал ходить. 

– Какой у вас любимый писатель?

– Их несколько. Последнее время – Александр Генис, Пётр Вайль, Игорь Губерман. Хотя тут же рядом есть и другие – и Достоевский, и Пушкин. Твардовский тоже заинтересовал, в силу того что в своё время его очень часто можно было и по радио услышать, потом как-то это ушло, а буквально на днях я нашёл «Василия Тёркина» в газетном киоске, наслаждаюсь уже два дня.

Записала Алёна МАХНЁВА