– В последних интервью с вами буквально через раз случается вопрос о несоответствии вашего образа классическим представлениям о рок-н-рольщике. Где вы терпеливо объясняете, что рокер никого не предаёт, если не следует этим представлениям. А у вас был период, когда эти истины приходилось объяснять себе? 

– Да я такой, какой есть, никогда не стремился соответствовать каким-то образам. Я взял в руки гитару и начал петь песни только потому, что мне не хотелось отвечать штампам. Мне казалось, что эта музыка позволяет быть не во всём, но во многом свободнее. И она до сих пор позволяет мне это. Если я хочу надеть косуху, я её надену, а не хочу – не надену. Хочу напиться в дым – напьюсь, а если не хочу, то просто для создания имиджа делать так  не буду.  Никаких противоречий в этом я не чувствую. Тем более что штампы в музыке есть, но они очень разные: например, сравните Питера Гэбриэла и Игги Попа. Или вполне холёного Пола Маккартни и Мэрлина Мэнсона. Ну и хорошо, что они отличаются. Совсем не обязательно всем рокерам ходить в устрашающих одеждах. Так и музыка разная совершенно. Мне часто говорят: «Вот вы играете достаточно позитивную музыку, иногда даже беззаботную и светлую…».

– Интересуются, где протест? 

– Да, где протест? Но я говорю: подождите, ребята. В моей коллекции есть группы The Kings, Creedence (вероятно, Шахрин имел в виду коллективы The Kings’ Cross – армянскую группу, играющую что-то вроде тяжёлого блюза, и Creedence Clearwater Revival – американский коллектив, работавший в жанре сатерн-рока. – «Конкурент»), несколько пластинок Элвиса Пресли, абсолютно странные  Jefferson Airplane (пионеры психоделического рока. – «Конкурент»). А из протестной музыки у меня, может быть, пара пластинок The Doors и одна Nirvana. Протестной рок-музыки и в мире, и в России не так много. Кто? Егор Летов и Юрий Шевчук. Отлично, что они есть. Но при этом ещё есть группы «Аукцыон», «Настя», Майк Науменко, Инна Желанная и ещё до фига чего. Группа «Чайф» в конце концов. 

– А у вас есть собственные песни, из которых вы «выросли»? 

– Да, есть. Есть некоторые песни, которые играть не хочется, потому что сейчас об этом говорить бессмысленно. Современной аудитории будет непонятно, почему мы к этой теме обращаемся, надо будет делать комментарий. У нас это, например, песни «Матросик» или «В городе трёх революций». Хорошие песни, были абсолютно искренне в то время написаны, и мне не стыдно за них, но играть я их не хочу. 

– Если завершать тему штампов, в вашей жизни были какие-то истории, сейчас ставшие хрестоматийными, о которых можно сказать: вот это было по-рокерски? 

– Ну, было, что мы как-то телевизор из окна гостиницы выбросили. Вполне осознанная акция была, хотя и произведённая спьяну. Как раз позавчера мы были в Минске и проезжали гостиницу «Планета». Я говорю: вот та самая гостиница, где я, покойный гитарист «Алисы» Чума и Худой из «ДДТ» (бывший гитарист «ДДТ» Андрей Васильев. – «Конкурент») как-то сидели в номере и пьянствовали. Слово за слово, и выясняется, что никто из нас ни разу не выкидывал из окна телевизор. Ну мы и решили: «Так давайте выкинем!». Телевизор там стоял чёрно-белый, стоил 215 рублей. Вытащили деньги из карманов, посчитали – на троих такая сумма у нас была. Окно открыли, посмотрели вниз – а было где-то полпятого утра – никого нету. Разбежались втроём, чтобы все участвовали, – и (Шахрин изобразил свистящий звук, сопровождающий полёт невидимого телевизора) р-р-раз его туда! Потом я позвонил вниз на ресепшен и спросил: «Скажите, пожалуйста, а если у нас произошло несчастье и случайно выпал из окна телевизор, что мы должны сделать?». Мне ответили, что с утра придёт комиссия и по остаточной стоимости нам придётся заплатить. А остаточная стоимость оказалась, кажется, рублей 70. В общем, у нас осталась куча денег – мы же  скинулись уже. Поэтому в поезде ехали очень весело. Но ничего особенного в этом поступке нет. Я считаю, что один раз совершить подобное вполне достаточно. 

Я очень хорошо помню моменты, когда мы много ездили на поездах и брали места в последнем вагоне. Как у настоящих гастролёров, у нас у всех были железнодорожные ключи, которыми мы открывали последнюю дверь, выходящую на рельсы. Тогда был популярным адский напиток в банках «Чёрная смерть». Мы устраивали абсолютно пиратские посиделки: банка со «Смертью» в руках, перед тобой уходящие рельсы – голову сносит так, что… –  музыкант откинул голову назад и заулыбался. – Или были случаи, когда у всей группы просто выпадало из жизни три дня. Когда к тебе приходят и говорят: «Ребята, хватит, завтра концерт!». Мы отвечаем: «Какой концерт, у нас ещё три дня свободных!». А нам: «Какие три дня, они прошли уже!». 

Но я не считаю, что это события, на которых можно было бы построить пиар-кампанию. Я совсем не для создания образа этим занимался. Мне бы хотелось, чтобы нас любили за музыку, а не за то, что мы такой безбашенный народ. Поэтому подобных историй о нас немного гуляет, мы сами их не рекламируем. 

Место в истории 

Концерт в Иркутске, посвящённый 25-летию группы, сам лидер «Чайфа» назвал «маленьким атмосферным музыкальным спектаклем». 

– Мы не будем изображать из себя 20-летних юношей, но нам бы хотелось, чтобы люди в зале немного почувствовали атмосферу школьного и студенческого  ансамбля, а потом – ансамбля в Свердловском рок-клубе, – сказал он журналистам перед выступлением. 

Иркутские зрители на концерте услышали не только песни, но и историю создания и жизни группы, которая началась «в екатеринбургском дворе, где мальчишки взяли в руки обычные семирублёвые гитары не для того, чтобы покорять мир или страну, а чтобы понравиться девчонкам из соседнего подъезда». 

– Вы всегда себя позиционируете как екатеринбургская группа. 

– Да, так оно и есть. 

– За столько лет горожане привыкли к вам или вы по-прежнему остаётесь местной достопримечательностью? 

Музыканты выступили на фоне двора, где вырос Шахрин. Его изображение было выведено на стену за «Чайфом»

– Я думаю, что мы с каждым годом всё больше становимся достопримечательностью. Моё такое ощущение. Потому что когда-то группа была новым явлением для города, а сейчас на этом уже поколение выросло. Думаю, что  в пятёрку екатеринбургских достопримечательностей мы входим. В городе есть дом, где царя расстреляли, есть дом первого президента России, есть столб «Европа-Азия», а ещё есть группа «Чайф». Наверное, если любого человека спросить о том, чем известен стране Екатеринбург, нас вспомнят. 

– Это приятно. 

– Да, приятно. Потому что это здоровое уважение города. Я не чувствую к себе отрицательных эмоций, никто упрёков нам не бросает: ни богатые, ни бедные, ни бандиты, ни менты, ни власть. 

– А власть к вам прислушивается? Вы были одним из инициаторов борьбы против сноса памятников в Екатеринбурге, вам удалось добиться результатов? 

– Не «был», я и сейчас им остаюсь. Год назад у нас случился очень сильный всплеск этой борьбы. Тогда за ночь в центре города снесли здание. Вечером было – утром нет. Народ начал задавать вопросы, потому что это был памятник архитектуры: кто снёс-то? И никто не берёт на себя ответственность. Меня тогда это задело до глубины души. Просто взбесило: Министерство культуры, городские власти, застройщики, которые рядом строительство ведут, владелец здания – все говорят «не знаем». Я думаю, ну что же это за свинство такое, нас вообще уже за говно считают? Давайте завтра мэрию снесём, а потом так же руками разведём. Это же надо было экскаватор пригнать, мусор погрузить, вывезти. 

И мы в пику этому сделали поминки по невинно убиенному зданию. На девятый день после его сноса в трауре пришли к тому месту, я купил венков, мы их возложили. 

А когда что-то неординарное происходит, ваш брат журналист тут же появляется. Хотя, конечно, пришли не только журналисты – там и милиционеры с камерами были, и фээсбэшники. Они нам говорят: «Митинг запрещён!». А мы отвечаем, что это гражданская панихида. Мы же, когда кто-то умер, не просим разрешения на то, чтобы собраться. 

На 40-й день мы сделали ещё одни поминки. В магнитофоне «Лебединое озеро» завели, принесли баки с компотом и угощали всех, чтобы люди помянули снесённый памятник. 

А параллельно в городе развивалась история по сносу целого квартала, поэтому мы на своих сборищах говорили: «Ну да, этот памятник снесли, но остался ещё целый квартал». У нас была группа активистов, которые, как Тимур и его команда, по звонку подъезжали к тому месту, где планировался снос, и реально вставали под экскаватор. Тут же кто-то появлялся с камерой, кто-то с фотоаппаратом. А я ходил разговаривать к застройщикам. Говорил, что они действительно много делают для города: содержат спортивные школы, спортивные команды, но часть горожан с их решением снести квартал не согласна. Они меня убеждали: «Это же руины!». А я отвечал: ребята, у вас у каждого галстук по 500 евро, вы ездите отдыхать в Европу на подобные руины смотреть! Сохраните их у нас, и если детям этого не надо будет – они уберут. Предлагал: «Сейчас кризис, ничего вы тут строить не будете, так давайте пока не сносить». И мы отстояли этот район. Уже два общих консилиума было, где собирались архитекторы, застройщики и думали, как изменить прежний план, чтобы вписать старые здания в строящиеся небоскрёбы. 

– Это настоящая победа. 

– Просто иногда надо действовать нестандартно. Иначе у властей есть заготовки, как тебя отфутболить так, чтобы тебе самому носиться надоело. Другой пример этого – история с  памятником «Родина-мать» в Волгограде. Тогда у меня была возможность в прямом эфире на Первом канале Чубайсу сказать о проблеме. (В 2003 году Владимир Шахрин и Анатолий Чубайс были гостями передачи Владимира Познера «Времена», в которой обсуждались проблемы электроэнергии и теплоснабжения страны. – «Конкурент».) Я тогда сказал: «Слушайте, настоящий символ Родины стоит ночью в темноте, блин, под ним бичи собираются». И Чубайс – он нормальный человек, я к нему хорошо отношусь – так удивился, говорит: «Правда?». Потом из его администрации мне позвонили, сказали, что проверили эту проблему и возьмут её на себя. (Через какое-то время Шахрин получил фотоотчёт с Мамаева кургана, который подтверждал, что «Родина-мать» стала освещаться в тёмное время суток, а также автограф: «Володя! Это – итог поднятого вами передо мной на ТВ-программе вопроса. По-моему, всё достойно. А вам – спасибо и удачи! Ваш поклонник А. Чубайс». – «Конкурент».) Мы дней шесть назад были в Волгограде, и люди это помнят до сих пор! Говорят: «Спасибо вам за «Родину-мать». 

И это не значит, что я герой какой-то. Просто многим проще сидеть на кухне и говорить «все козлы» – это болезнь нашей маргинальной интеллигенции. Но под лежачий камень вода не течёт. 

Открытия дедушки 

В прошлом году Владимир Шахрин отпраздновал два не менее значимых, чем 25-летие группы, дня рождения. Его дочери Дарья и Юлия родили бессменному лидеру «Чайфа» по внучке. 

– Как вам быть дедушкой?

– Дедушкой? Мне нравится это дело! Сейчас внучки уже начинают подрастать, и ты понимаешь, что они тебя узнают, с ними можно общаться, играть. Я даже думаю, что роль дедушки я исполню получше, чем роль отца. 

– Опыта побольше? 

– Да, и опыта, и желания. Они с возрастом появляются. Бывает, я смотрю на взрослых пап – они умеют получать удовольствие от отцовства. Вот от няньканья с внуками я тоже научился получать удовольствие. Потому что когда мне было, извините, 22 года, я сам ещё не вырос, мне погулять хотелось. И многое я делал потому, что должен был. Помню, идёшь каждое утро (Владимир изобразил сонного папашу)  и на санках – «тын-дын-дын» – везёшь своё чадо в ясли. Потому что потом на работу надо ехать. А на обратном пути не забыть в молочной кухне бутылки со смесью взять. Никакого кайфа от этого не было. А всё наше с женой свободное время было занято тем, что нужно эти пелёнки стирать, сушить, гладить! Сейчас же вообще праздник какой-то: есть все эти памперсы, ты старые выбросил, новые – пыц! – надел, и всё. Да и вообще, к таким заботам уже относишься совершенно по-другому. Видишь в бытовых мелочах настоящее счастье.