Юбилейное заседание 

На повестке дня 12 мая был один вопрос – оставлять ли подсудимых чиновников в изоляции. 

– В эти выходные будет год, как дело находится в производстве, – отметила судья Кировского районного суда Татьяна Алёхина. – 15 мая заканчивается срок заключения под стражей подсудимых Воронова и Бушуева, и нужно либо продлять, либо изменять им меру пресечения. 

Государственный обвинитель Светлана Почепова выступала за продление срока. По её мнению, находясь на свободе, Воронов и Бушуев могут оказать давление на участников судопроизводства или вовсе скрыться от суда. В случае с Бушуевым  последнему варианту развития событий способствует тот факт, что на момент избрания меры пресечения он не имел постоянного места работы и проживал отдельно от семьи, подчеркнула прокурор. 

Она настаивала, что преступления, в которых обвиняются чиновники, относятся к разряду коррупционных, потому что «государству и самому юридическому лицу, от имени которого Бушуев совершал преступления» был нанесён ущерб «вопреки интересам общества и в целях получения выгоды». 

Дубликатом бесценного груза

Затем слово взяла адвокат Сергея Воронова Ирина Френкель. После довольно неэмоциональной речи прокурора её выступление казалось даже немного агрессивным.

– Позиция обвинения о невозможности изменения меры пресечения Воронову в связи с тем, что он обвиняется в совершении преступлений коррупционной направленности, незаконна и не обоснована, – с ходу заявила она. По её мнению, ни одна из статей, предъявленных Воронову, не подпадает под понятие коррупции. Адвокат пыталась настоять на том, что все инкриминируемые преступления были совершены в предпринимательской сфере. 

– Обвинение прикрывается общими фразами, что в рамках борьбы с коррупцией дело по обвинению Воронова – это яркий пример этой коррупции, – продолжила наступление Френкель. – Однако это позиция обывателя, а не юриста. Нынешнее законодательство свидетельствует о том, что закон поворачивается лицом к бизнесу. В марте были внесены изменения в статью 174-1 УК РФ, по которой обвиняется Воронов, и теперь преступления, предусмотренные этой статьёй, считаются не особо тяжкими, а просто тяжкими. А после  других апрельских изменений, внесённых в 108 статью УПК, также инкриминируемую Воронову, сейчас запрещено заключать под стражу обвиняемых в растрате, если она была совершена в сфере предпринимательской деятельности. Всё это делаёт изоляцию невозможной, – заключила она. 

Последним аргументом Ирины Френкель стал общегражданский паспорт Воронова, отсутствие которого в деле следствие связывало с возможностью его владельца скрыться.

–  Вот и паспорт нашёлся! – поддержал защитницу сам Воронов чуть позже. – Я, собственно, всегда говорил, что он лежит у меня дома в москов-

ской квартире: забыл его в кармане костюма после заграничной командировки. Заграничный паспорт давно у следствия. Денежных средств и счетов в банках у меня тоже нет, как и у моей супруги. Все основания для удовлетворения есть, ваша честь!

«Тезисы на колене»

Когда к защите присоединился сам Воронов, он в первую очередь извинился за то, что не смог подготовить ходатайство в письменном виде. По его словам, добраться до камеры после неудавшегося вторничного заседания ему удалось только после 22 часов вечера, «а после отбоя у нас запрещена какая-либо деятельность». Он сообщил, что будет пользоваться тезисами, которые буквально «написаны на колене». 

Он призвал суд ещё раз исследовать приобщённую к материалам дела расшифровку разговора «между Вороновым и неустановленным лицом, из содержания которого следствием усматривалось, что Воронов настаивает на необходимости встретиться с генералом ГУВД Иркутской области Антоновым, прокурором региона Мельниковым и председателем областного суда».

– Суд считал, что, находясь на свободе, я могу оказать давление на представителей правоохранительных органов и суда, учитывая мои властные полномочия, но этих полномочий у меня нет уже более двух лет, – напомнил Воронов. – Кроме того, согласно расшифровке, речь идёт о должностных лицах, которые не находились у меня в подчинении. И вообще, за это время сменилось руководство областного суда. Из СМИ мне стало известно, что председателем стал судья из другого субъекта федерации, я его не знаю и не могу оказать на него давления. 

В конце концов Воронов заявил, что вообще сомневается в достоверности записи, о расшифровке которой он рассуждал. 

– Предварительное следствие не устанавливало достоверность записи, не была проведена фоноскопическая экспертиза: а был ли этот разговор и участвовал ли в нём Воронов, – сообщил он. И тут же корректно оговорился: – В момент избрания меры пресечения суд вполне мог полагать, что такая запись есть. 

Далее Воронов подверг сомнению существование ещё нескольких документов, приложенных к материалам следствия. 

– Суд полагал, что у меня есть возможность оказать давление на участников судопроизводства, что подтверждается моими высказываниями в СМИ, – сказал он и продемонстрировал откопированные материалы из прессы. 

– Но вряд ли эти распечатки можно назвать материалами СМИ, потому что на них нет выходных данных. А даже если прочитать, что здесь написано, я не высказывал мнение о незаконности возбуждения дела, – продолжил оправдываться Воронов. – Есть ссылка на какой-то нижегородский сайт, но здесь я говорю, что «дело очень неоднозначно, надо набраться терпения и дождаться суда», а слово «следствие» ни разу не упоминается. 

Тюремная экономика 

В своей речи экс-чиновник был очень эмоционален (за что не преминул извиниться). Однако в конце разошёлся и пришёл к выводу, что «286-я статья напрямую вытекает из 174-й, но, поскольку конструкция 174-й статьи изменилась и там не образуется состава особо тяжкого преступления, значит, и 286-я  прекращает своё действие в отношении меня». 

– Я просто уверен, что сегодня смогу принести пользу для региона на свободе, – говорил в заключение Воронов. – Не на госслужбе. Есть вопросы, направленные на увеличение поступлений в регион, которыми я занимаюсь даже в условиях изоляции (по словам Ирины Френкель, Сергей Воронов на договорной основе работает экономическим консультантом у неких компаний области). 

Ведь за те два года, что я нахожусь в тюрьме, бюджет Иркутской области сократился в полтора раза! Было 58 млрд., когда меня арестовывали, а сейчас 47. С учётом инфляции в 10% в год это 37 млрд. А инвестиции – в 2007 году было 116 млрд., а сегодня не набирается и 80 млрд. Экстренные меры нужно предпринимать! Я думаю, что и новому губернатору, и правительству будет небезынтересно узнать о тех наработках, которые у нас – у инвесторов и экономистов – есть.  

Надежда умирает последней 

Выступление Бушуева в свою защиту было гораздо короче, но резче. Он также  заявил, что содержание его под стражей «необоснованно, а после изменения в законодательстве и незаконно». Свою возможность скрыться от следствия на свободе посчитал абсурдной, потому что не воспользовался ей в то время, когда ещё не был заключён под стражу, хотя знал о ведущемся следствии. К тому же практически все свидетели, с которыми он был знаком, уже допрошены, и с их показаниями Бушуев согласен. (Всего судом было допрошено 70 из 86 свидетелей обвинения. – «Конкурент»).

– Моё дело полностью сфабриковано, и я уверен, что судом, пусть и не первой инстанции, я буду оправдан, – заявил он. – Я понимаю, что мои слова, наверное, ничего не изменят, но кассационный, а скорее всего надзорный орган меня поддержит. Поэтому я прошу изменить себе меру пресечения на любую, не связанную с изоляцией, – немного парадоксально закончил он. 

Однако судья Татьяна Алёхина оснований для изменения меры пресечения не нашла ни для Воронова, ни для Бушуева. Срок их заключения продлён ещё на три месяца. Ирина Френкель сказала, что подсудимые были готовы к такому развитию событий. 

– Неделю назад судья уже отказала в изменении меры пресечения Бушуеву и сейчас не могла изменить своему недавно озвученному мнению, – считает она. – Но мы всё равно решили попробовать заявить ходатайство ещё раз, чтобы суд, по крайней мере, знал нашу позицию. 

Впрочем, подать кассацию в течение 10 дней она всё же пообещала и сказала, что не оставит попыток изменить меру пресечения своему клиенту. Суд ещё не приступал к допросу свидетелей защиты. И рассмотрение дела обещает быть долгим.