Дочь артиллериста
Тех, кто встретил Великую Отечественную войну в действующей армии, практически не осталось в живых. Но есть их дети, которые могли бы рассказать о том, как это было – пойти на фронт не по призыву. К одной из них, Валентине Амбарцумовой, обратился корреспондент «Конкурента». Для её отца, капитана армии Юрия Эсмонтова, война началась в Латвии. И наша собеседница отчётливо помнит то самое 22 июня, когда «в четыре часа утра ... германские войска напали на нашу страну». Замужем за военными были и две тётки Валентины Юрьевны. И их мужья, как и её отец, прошли всю войну от начала до конца.
20 июня 1941 года гарнизон, который стоял под Даугавпилсом и где служил Юрий Эсмонтов, отправили на учения. В крепости, где он располагался, остались только жёны и дети солдат и офицеров, а также всего двое взрослых мужчин – лейтенант и старшина. А 22 июня в Доме офицеров в Даугавпилсе должна была выступать Любовь Орлова, так что с утра женщины с детьми собрались во дворе крепости, ожидая автобуса, на котором они намеревались поехать в город. В этот момент в небе появился летящий на бреющем полёте «Мес-сершмитт», который открыл огонь по ним. «Мне мама сразу глаза закрыла», – вспоминает Валентина Юрьевна. Очередь, правда, не задела никого из людей, пули не попали и в оружейный склад, находившийся в крепости. Но эффект от появления «мессера» был – среди собравшихся сразу пошёл слух, что началась война. А днём лейтенант выставил в окно одного из домов громкоговоритель, из которого звучало печально знаменитое обращение Вячеслава Молотова.
«Ночь на 23 июня мы провели в подвале, выходить нельзя было – латыши уже давали в городе прикурить русским, которые там жили», – рассказывает наша собеседница. За ночь крепость бомбили несколько раз, но каким-то чудом не задели оружейный склад. А на следующую ночь лейтенант принял решение, которое, возможно, спасло жизнь Эсмонтовым, – отвести гражданских на вокзал Даугавпилса, где стоял эшелон. «И сказал: «Не берите ничего из вещей и, ради бога, не раскрывайте рот, не разговаривайте по-русски», – вспоминает его слова Валентина Юрьевна. 26 июня нацисты вошли в город.
«Люди поначалу выпрыгивали из вагонов»
Несколько дней поезд с беженцами из Даугавпилса – они не были учтены в документах как эвакуированные – ехал до Пскова. В дороге состав неоднократно бомбили. Именно налёты бомбардировщиков стали для Валентины Юрьевны самым страшным воспоминанием о войне. «Каждый раз при бомбёжке эшелон останавливался, и поначалу люди выпрыгивали из вагонов, – говорит она. – А потом уже настолько привыкли, что просто ложились на пол и закрывали головы руками». Во время очередной такой остановки где-то под Псковом стало известно, что в городе находится член военного совета. И мама нашей героини, Анна Эсмонтова, вместе с ней и братом, которому не исполнилось ещё и четырёх месяцев, решила добираться до города пешком. Идти пришлось долго, через поле, изрытое воронками от снарядов.
По прибытии Анна Эсмонтова отправилась на приём к представителю военного совета, который зафиксировал, откуда прибыла её семья, велел садиться на первый же эшелон с эвакуированными и пообещал, что её мужу о местонахождении семьи обязательно сообщат. На следующий день подошёл тот самый эшелон. «Мама в этот момент пошла набирать воду на колонку и вдруг в толпе увидела полу какого-то знакомого халата», – продолжает Валентина Юрьевна. В знакомый халат оказалась одета её сестра Зинаида, которая эвакуировалась из Аккермана (ныне – город Белгород-Днестровский Одесской области Украины. – «Конкурент»), где её муж служил комиссаром полка. А вместе с ней на поезде прибыли трое её детей и бабушка нашей героини. Так что из Пскова они эвакуировались уже вдевятером. И снова они опередили немецкие войска всего на несколько дней – город был взят 9 июля.
«Главное – нас там кормили»
До Башкирии, куда они направлялись, эшелон шёл крайне медленно. В Уфу семья Валентины Юрьевны приехала уже осенью, «когда снег пробрасывал». Беженцев определили в село Красная Горка, находившееся недалеко от города. И все женщины сразу пошли работать на заготовку леса и торфа. На торфозаготовках оказались заняты и дети. «А там очень даже весело было, – улыбается Валентина Юрьевна. – Мы эти кирпичики таскали, складывали на солнце, чтобы они сохли. А главное – нас там кормили». Ведь от голода страдали и в эвакуации. Как и от других напастей – вшей, цинги и дизентерии.
выстрелы повсюду. И зазвучала музыка»
Сказывалась и нехватка жилья, где можно было разместить эвакуированных: семью Эсмонтовых поселили в бане. А в одну из ночей в конце октября в дверь постучали. «Потом послышался мужской голос, и бабушка с печки вскрикнула: «Юрась!» – делится воспоминаниями собеседница «Конкурента». Стучавшимся был Юрий Эсмонтов, которому дали несколько дней на поиски семьи. Выяснилось, что в первые дни войны его батарея попала в окружение. Несколько месяцев они пытались соединиться с действующей армией. И вышли из окружения, говоря языком военных, без потерь в живой силе и технике. Конечно, были раненые. Но, как особо выделяет Валентина Амбарцумова, у них «не было ни одного нагноения». В чём заслуга опытного фельдшера, за неимением бинтов и дезинфицирующих средств приказавшего: «Хлопцы, рвите рубашки и (дословную команду опустим из соображений корректности. – «Конкурент») в один котелок!». А тот факт, что ни одно орудие не было брошено, избавил Юрия Эсмонтова от излишнего внимания особистов.
Как звучит «Юнкерс»
Всё это он рассказал за те два дня, что находился с семьёй в Башкирии. А цепкая память Валентины Юрьевны, которой тогда было семь лет, этот рассказ сохранила. В начале ноября Юрия Матвеевича направили на оборону Москвы. И на передовую он ушёл с того самого парада на Красной площади, который состоялся 7 ноября 1941 года. А в боях после контрнаступления под Москвой был тяжело контужен. Так что по выписке из госпиталя его, уже дослужившегося до майора и ставшего начальником штаба дивизиона, направили командовать четырьмя зенитными батареями на обороне Горьковского автозавода. Командный пункт, куда «выписали» семью Юрия Эсмонтова, находился в селе Молочное. И его жена с детьми жили вместе с ним в землянке – жилья в самом Горьком для них не нашлось.
На то время, что Юрий Эсмонтов служил под Горьким, приходится несколько массированных атак нацистской авиации на заводы, расположенные в городе. «Бомбили так, что я научилась по звуку самолёты различать – и «Хейнкель», и «Фокке-Вульф», и «Мессершмитт», – вспоминает Валентина Юрьевна. «Юнкерс», по её словам, гудит тенором, звук от его двигателей несколько выше, чем у других бомбардировщиков.
Польша
В марте 1943 года Юрия Эсмонтова вновь призвали на фронт, на Украину. Среди прочих он участвовал в форсировании Днепра. А затем в 1944–1945 годах его дивизион в составе Второго Белорусского фронта воевал в Польше и Восточной Пруссии. В мае 1945 года вместе с ним на командном пункте в Польше оказалась и его дочь. В России было голодно. Всю семью забрать из Горького он не смог – жена лежала в госпитале после операции, а сын был ещё слишком мал. Так что 9 мая Валентина Юрьевна встретила вместе с отцом где-то в польском лесу.
«Когда узнали о победе, поднялся грохот, выстрелы повсюду, кто-то даже сигнальные ракеты запустил, – вспоминает она. – И конечно, зазвучала музыка: кто-то достал баян, у кого-то оказалась гитара. И крик, просто до невозможности». Как радовались поляки, наша собеседница припомнить не может. Но замечает, что в Польше к советским солдатам далеко не все относились благожелательно. Хотя те, «кто попроще», не отказывал им в помощи.
Воин-освободитель. Не памятник
Один раз не отказала немцам в помощи мама Валентины Юрьевны. Это произошло в Кёнигсберге, где её семья оказалась в 1946 году. «В ту зиму, когда мы переехали, тем гражданским немцам, которые там остались, было очень худо, они голодали», – вспоминает женщина. Как-то утром несколько раз ей довелось видеть окоченевшие трупы. А те, кто выжил, ходили побираться по домам, где располагались советские солдаты. Причём они не выглядели как те беженцы из Таджикистана, с которыми мы сталкивались в 90-е годы: одевались с истинно немецкой аккуратностью, а дополняли образ сумка через плечо и котелок в руке.
Маленькую девочку с такой сумочкой и обнаружила Анна Эсмонтова. «Они с сестрой как-то сидели на крыльце, пели украинские песни (была у них такая традиция) и вдруг услышали какое-то тихое поскуливание», – рассказывает Валентина Юрьевна. Когда этот звук раздался снова, Анна Федотовна раздвинула живую изгородь, из-за которой он доносился, и обнаружила немецкую девочку лет четырёх. Как выяснилось позже, её звали Анхен. Объявление с приметами девочки через несколько дней передали по громкой связи. После этого в дом к семье Эсмонтовых пришли две немки, одна из которых и оказалась мамой ребёнка. В том же году началась депортация немцев из Кёнигсберга, уже переименованного в Калининград. Но следующим летом на пороге дома вновь оказались те же две женщины, одна из которых держала Анхен за руку. И в благодарность за спасение девочки они подарили Анне Эсмонтовой гобелен и графин из красного стекла.
Гобелен до сих пор хранится в городе Белая Церковь на Украине, где Юрий Эсмонтов служил начальником корпуса артиллерии до 1954 года. До этого ещё была служба в Рижском военном округе и в ГДР.
Нет, ребята, я не гордый
Закончил Великую Отечественную войну Юрий Матвеевич подполковником, дважды кавалером орденов Отечественной войны, Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. В числе наград значилась и польская медаль «За Одру, Ниссу, Балтик». А большинство медалей её отец не сохранил – переплавил на блёсны. Ведь воевал он не ради наград.
