– Для нас ожидание лета не столько радостно, сколько тревожно, потому что полностью избежать лесных пожаров невозможно в принципе, – соглашается Виталий Акбердин, заместитель руководителя Агентства лесного хозяйства Иркутской области. – Но нынешние пожарные прогнозы я бы не стал называть удручающими. Благодаря холодной весне и большим запасам снега начало пожароопасного периода уже отодвинулось недели на две. Если повезёт с осадками, то в апреле пожаров у нас не должно быть вовсе. В южной части области они начнутся, скорее всего, где-то с середины мая. На севере – попозже. А вот июнь по пожарной обстановке ждём сложным. Возможно, это будет самый пик пожаров. 

Считается, что в июле и августе, даже при умеренных осадках, существенным фактором, затрудняющим возникновение пожаров и сдерживающим скорость их распространения, является молодая сочная зелень. Но в случае жары и засухи не только живая трава, даже сама земля, пронизанная мириадами корней, превращается в горючий материал. Так было в 2003 году. Не только кадровые лесники, но и население Иркутска, большинства других городов и уж тем более лесных посёлков помнят то дымное лето: 3186 официально зарегистрированных пожаров и почти 200 тысяч (!) гектаров обугленных лесных земель. На самом деле и пожаров, и сгоревших гектаров было больше. Их просто не успевали регистрировать.

Хотел спросить Виталия Викторовича, как учитываются в подготовке к нынешнему пожароопасному периоду горькие уроки жаркого лета 2003-го. Но вопрос повис на кончике языка, потому что в современных условиях использовать тот давний опыт было бы делом затруднительным. Лесное хозяйство России изменилось кардинально. По моим впечатлениям, не в лучшую сторону. Под давлением лоббистов от частного капитала (другого объяснения найти не могу) принят практически непригодный к использованию новый Лесной кодекс. Даже президент страны Дмитрий Медведев в августе прошлого  года, находясь в Улан-Удэ, признал, что «этот документ внёс сумятицу. Давайте тогда будем реалистами, давайте подумаем о его коррекции. (…) Это правильнее, честнее, нежели пытаться изображать, что мы этот закон применяем». 

На мой взгляд, как, впрочем, и на взгляд многих кадровых иркутских лесоводов, отлучённых от управления лесами в связи с бесконечными реорганизациями лесного хозяйства, «правильнее и честнее» было бы вовсе отказаться от этого кодекса. Было бы только полбеды, если бы он просто не работал. А беда в том, что главный лесной закон крупнейшей лесной державы в значительной мере уже разрушил и продолжает разрушать остатки традиционного многовекового русского лесного хозяйства. 

Передача лесов в ведение Министерства сельского хозяйства (в совет-ское время такое уже было, но решение признано ошибочным) привело к управлению лесами на разных уровнях немало людей, с лесным хозяйством не связанных, а иногда и не понимающих даже, чем лесник отличается от лесоруба. Некоторые из них воспринимают живой лес не иначе, как месторождение древесины, а ёмкое и многозначное слово «лесопользование» в их понимании является синонимом слову «лесозаготовка». Мне уже доводилось слушать одного руководителя лесничества, круто озабоченного не сохранением живого леса, а обеспечением лесосырьевой базой всех желающих заработать на его вырубке и прокладкой лесовозных дорог к дальним, труднодоступным и потому пока ещё не тронутым топором таёжным угодьям: «Там же лес стареет, пропадает. Если бы его хоть по дешёвке продать китайцам – озолотиться можно было бы». Профессиональной лесной охраны в её традиционном (а по моим убеждениям – в истинном) понимании тоже больше не существует.

Быстро прокрутив всё это в голове, не успел переформулировать вопрос.

– Насколько готово сегодня лесное хозяйство области к наступающему пожароопасному периоду? – спрашиваю собеседника и неловко добавляю: – Если его ещё можно назвать лесным хозяйством. 

– Его можно и нужно называть лесным хозяйством, – немного обиделся, как мне показалось, В. Акбердин. – Лесное хозяйство не только существует, но и развивается. Сегодня мы проводим плановые проверки готовности наших лесхозов и арендаторов к пожарам. В лесу ещё снег, конечно. По северным районам он только начинает таять. Но арендаторы, в принципе, уже подготовлены к борьбе с огнём процентов на 70–75. Лесхозы тоже в основном готовы процентов на 80. Это именно на сегодняшний день. Думаю, что к моменту публикации нашего разговора готовность будет значительно выше, а к 1 мая все предприятия-арендаторы и все лесхозы, являющиеся теперь автономными учреждениями, будут готовы к пожароопасному периоду на сто процентов. Мы сейчас дозакупаем ГСМ, докомплектуем пожарные дружины. 

– Дружины комплектуете из работников лесхозов? Из опытных кадров, умеющих работать на лесных пожарах?

– Конечно. Это в первую очередь. Но ещё формируется и резерв из привлечённых работников с других предприятий и организаций. Это тоже не случайные люди, не кто попало. Все они своевременно привиты от энцефалита. Мы ведём с ними инструктажи. Обеспечиваем спецодеждой, инструментом, создаём запасы продуктов и т.д.

– Количество и распространённость ранневесенних лесных пожаров сильно зависит от состояния прошлогоднего травостоя… 

– Да, и в этом отношении очень важны профилактические мероприятия. В этом году Агентством лесного хозяйства области разработан и согласован со всеми лесхозами, с контрольными службами и муниципалитетами специальный план профилактических отжигов сухой травы в местах, часто посещаемых населением. Это один из наиболее эффективных видов профилактики. На карте обозначены все точки, где будут проводиться такие отжиги. 

– Отжиги сухой травы, Виталий Викторович, мера небезвредная, вынужденная и весьма опасная. Это, по сути, неприятный выбор из двух зол. Искусственно создаётся малое зло, чтобы защитить леса и людей от большого. Работа очень сложная, граничащая с искусством. При недостатке опыта или элементарного внимания огонь, по выражению лесников, легко «распустить». Тогда профилактическое мероприятие превращается в полномасштабный лесной пожар. Такие случаи бывали и раньше, а теперь… Сохранились ли в лесхозах, после стольких реорганизаций, специалисты, способные выполнить эти работы без большого риска превратить малое зло в большое? 

– Ну, не стоит быть таким пессимистом. Не все от нас разбежались. Остались и опытные специалисты, которых мы используем в качестве наставников. Кроме того, в прошлом году агентство обучило на специальных курсах 70 наших сотрудников лесхозов и лесничеств. Одной из основополагающих тем этого курса было как раз проведение профилактического выжигания сухой травы. Эта работа будет проводиться подготовленными людьми и исключительно по государственным контрактам, в которых всё прописано: место, площадь отжига. И происходить всё будет под контролем опытных инспекторов из лесничеств.

– Отжигаться будут, как я понимаю, только те места, где часто бывают люди? 

– Да. Прежде всего, сухая трава вдоль автомобильных и железных дорог, на живописных полянах, куда часто приезжают любители весенних пикников. Особое внимание уделяется поймам нерестовых речек, где часто появляются браконьеры, другие места, потенциально опасные в пожарном отношении. В этом году на заседании областной комиссии по чрезвычайным ситуациям в план был включён обязательный пункт по контролю за отжигами зон отчуждения работниками железной и автомобильных дорог, а также о проведении сельскохозяйственных палов, которые очень часто приводят к лесным пожарам. Такие отжиги могут осуществляться только под контролем специалистов МЧС, Россельхознадзора и Агентства лесного хозяйства.

– МЧС? Но у пожарных этого министерства, как и у специалистов  Россельхознадзора, нет опыта тушения травяных и лесных пожаров.

– Зато у них есть полномочия примерно наказать нарушителей правил пожарной безопасности. 

– Вы упомянули о сельхозпалах. Статистика утверждает, что они очень часто становятся причиной лесных пожаров. В то же время определить и установить в судебном порядке хозяина земли, чтобы взыскать с него ущерб, в большинстве случаев бывает почти невозможно. 

– Такая проблема действительно существует. Министерство сельского хозяйства Иркутской области до сих пор, к сожалению, не может систематизировать все земли, чтобы определить, кому они принадлежат. Причина понятна: не вполне нормально вёлся их учёт в предыдущее десятилетие. Но ситуация меняется в лучшую сторону. Часть хозяев установлена, и так называемых «бесхозных» земель становится меньше. На нынешнем заседании комиссии по ЧС было записано, что профилактические выжигания травы и стерни на землях сельхозназначения могут проводиться только по согласованию с органами МЧС и территориальными управлениями Агентства лесного хозяйства. Без этих согласований подобные мероприятия будут считаться пожаром. Значит, любой гражданин, чиркнувший спичкой на землях сельхозпредприятия или даже на собственном покосе, может быть признан виновным в умышленном поджоге со всеми вытекающими последствиями. Думаю, что такая ответственность хотя бы некоторым прибавит разума… 

В минувшие выходные прогулялся по пригородным иркутским лесам где-то в верхнем течении речки Каи. Даже в прозрачных березняках на южных пологих склонах снег, благодаря запоздавшей весне, ещё не сошёл полностью, лежит отдельными небольшими лафтаками. А северные, особенно если они покрыты темнохвойным лесом или густым подростом, и вовсе выглядят почти по-зимнему. Промёрзшая земля держит талую воду на поверхности, не давая просохнуть лесной подстилке. Крупномасштабный лесной пожар в таких условиях, слава Богу, пока невозможен. Но крутые солнцепёчные склоны, с которых влага скатывается беспрепятственно, могут полыхнуть хоть сегодня.