В январе на заре залетела в таёжный посёлок белая невидаль – полярная сова. Села Сова на заборе, тут и подкараулила её лесникова лайка по кличке Чум-Чок. Не любил Чум-Чок пучеглазую, как и его хозяин: кривыми когтями много в тайге похватала разбойница куропаток и зайцев. Изловчился пёс – и цап Сову за хвост! Та клювом защёлкала, замахала крыльями: 

– Лесников пёс мне перо из хвоста выдернул! Самое белое. То, что знает дорогу на север и с севера. 

Чум-Чок и сообразил:

– Зарою-ка я в снег это перо. Не найдёт Сова его. И дороги к нам с севера не найдёт. 

И зарыл в снег белое совиное перо. А Сова как забубнит, заухает: 

 – Обижают меня Чум-Чок и старый лесник. Заступитесь за меня, северные духи, накажите их. 

Хозяин северных духов Колдун-колотун услыхал Сову, помешал в очаге кочергой, вылетели из очага сероликие духи Пепел и Зола. И полетели на её уханье. Сидит Сова на лесниковой трубе. В неё и нырнули злые духи. Засыпали в печке добрый огонь пеплом и золой и зажгли свой огонь – злой. Пляшут в нём духи, корчат рожи. Как ни топит печку старый лесник, натопить не может. Стынут руки у него, леденеет сердце. А откроет печную дверцу – заходят по стенам страшные серые тени. Лесник слёг, скулит у крыльца верный Чум-Чок. Пришли соседи, увидали, что старик плох, и послали его сыну телеграмму. Сын приехал не один, а с дочкой Олей, лесниковой внучкой. Встретил девочку Чум-Чок, шуба белая, хвост калачом, уши торчком. А глаза грустные у пса – болеет хозяин. Вошла Оля в дом и не узнала деда: лицо худое, борода длинная, белая. Вспомнила девочка, что когда она болела, дед всегда приезжал в город и кричал уже с порога:

– Чего тебе хочется, Олюшка? Шишек смолёвых, новую шубейку или ручную белку? – И дарил всё сразу. Вот и Оля спросила: 

– Чего тебе, дедушка, подарить?

Задумался старик: 

 – Чего мне охота, того уж сейчас не добыть. А хотел бы я, Оля, ещё раз посмотреть на северное сияние. То расплещется по небу золотая река, то алмазные фонтаны забьют, то сполохи заиграют, изумрудные, пунцовые и синие. И только одна бабушка твоя была того сияния красивей. 

Оля своей бабушки никогда не видала. У неё был только её портрет: сияют глаза под пушистой песцовой шапкой, на руках такие же варежки. На обратной стороне его было написано рукой деда «Моя Полярная королева».

– Чум-Чок, – шепнула Оля лайке, – я знаю, что сделать, чтобы дед поправился. Ему надо подарить полярное сияние. Ты дорогу на север знаешь?

Разрыл пёс лапами снег и достал совиное перо. Подбросил его, и оно полетело на север. А за ним пошли Оля и Чум-Чок. В тайгу завело их перо. Завалена тайга снегом. Чум-Чок в снегу ныряет, Оля едва за ним пробирается. Выскочила откуда-то зверушка-круглоушка, встряхнулась, посыпались с шубки синие искры.

– Здравствуй, пушистик! 

– Я – Соболюшка! 

– А я – лесникова внучка. Мы на север идём за полярным сиянием, только вот устали. 

– Лесника – знаю! 

Ускакал соболь по сугробам и тотчас вернулся с целой стаей. Разбежались соболи в разные стороны, хвостами сугробы разметают. Из-за куста выглянул Заяц.

– Для кого стараетесь? 

– Для внучки лесниковой. 

– Если так, то надо помогать, наш лесник хороший.

Собрал Заяц всю родню длинноухую, и давай они лапами протаптывать дорожки. Летит впереди перо, по утоптанным тропкам идти легко. Только скоро стало смеркаться. Глухари и куропатки зарылись на ночь в снег. Тревожится Чум-Чок: 

– Где нам найти ночлег?

Поднял нос вверх – пахнет дымком.

– Значит, жильё недалеко. Жди, Оля, а я разведаю дорогу.

Только пёс убежал, загорелись в темноте совиные глаза.

– Отдай перо! Где оно? Без него я не найду к вам дорогу обратно.

Бросилась Оля бежать и выбежала к бобровой хатке. Старый Бобёр отгребает от неё снег лопатой. Тут и Чум-Чок подоспел. Старый Бобёр гостей свежей ухой накормил и уложил спать. Крепко и сладко спали они в эту ночь в тёплой хатке. А Старый Бобёр не спал, плёл из ивовых веток корзины. В окошко светила луна, вокруг неё кружила Сова, ворожила.

– Луна, Луна, где спрятан клад? 

– В дупле старой лиственницы, – отвечала Луна. 

Нырнула Сова в дупло и достала две золотые монеты. Вручил Старый Бобёр гостям на рассвете корзину с рыбой и до тропы проводил их. И пока они шли за совиным пером, помогали им звери везде. А Сова находила дорогу по Полярной звезде. Но они шли пешком, а Сова-то летела и раньше их оказалась на севере. Разыскала она колдуна, злых северных духов хозяина, Колотуна и отдала две золотые монеты. А колдун-Колотун вручил ей мешок, где был спрятан Полуночник – лютый северный ветер. Села Сова на мешок – ждёт. А как Чум-Чока и Олю увидела, развязала мешок. Вырвался из него сын полярной ночи злой Полуночник, сгрёб Олю и лайку в охапку и понёс. Рёв, свист, вой… Незнакомые звёзды мелькают над головой. Наконец устал Полуночник, упал и, стукнувшись о землю, стал огромным белым медведем. Свистнул сквозь когти медведь, собрались к нему полярные звери: пушистые песцы, горностаи, олени, и полярная сова тут как тут: 

– Чего ждёшь, медведь? Хватай их!

Протянул медведь когтистые лапы, песцы завизжали, затявкали, бросился на медведя Чум-Чок, а Оля закрыла глаза. И вдруг вышел из стада старый олень и сказал:

– Посмотрите на девочку, полярные звери. Её глаза как весенние льдины – прозрачные, синие, а волосы белы и мягки, словно олений мох. Такие же волосы и глаза у нашей Полярной королевы. Не дочь ли это её?

Оля покачала головой: 

– Ты ошибся, олень, я не дочка ей! Полярной королеве я родная внучка!

– Внучка! Внучка нашей королевы! – зашептали звери. 

– Не трогайте её! – проревел медведь. И песцы, уже окружившие Олю, поджали хвосты. А старый олень стал перед ней, подогнув колени: 

– Садись, я отвезу тебя к королеве.

Чум-Чок не отставая бежал следом. И вот ледяной дворец. По его ступеням спустилась женщина в шубе из белых соболей. 

– Кого ты мне привёз, олень? 

– Девочку Олю, вашу внучку. 

Глаза королевы глянули недобро. 

– Внучку, говоришь? У меня никогда не было детей!

– Олень всё перепутал, – сказала Оля смело, – это моя бабушка, вот кто Полярная королева! 

– Вот как? – потемнели глаза хозяйки дворца, – и кто тебе это сказал? 

– Мой дед. Я видела бабушкин портрет. Там надпись – Полярная королева.

– Девочка не обманывает, – тихо сказал олень. – Когда-то жила здесь беловолосая женщина. Она спасла меня, вылечила, когда я был совсем маленький. Со своим спутником она не расставалась ни на один день. Если он уставал, она правила оленьей упряжкой. Одета она была в белый мех, и звонче колокольчиков был её смех. Она была бесстрашна, я сам слышал её слова: «Когда мы вместе, мне ничего не страшно».

Королева не на шутку разгневалась. 

– И она посмела смеяться в моих владениях? Она не испугалась меня? Не боялась моих вечных льдов? Полярной ночи и ветра-Полуночника? Вы лжёте оба!

– Нет, это правда, – сказала Оля твёрдо, – мне самой об этом рассказывал дед. Они с бабушкой долго жили здесь, помогали людям и зверям. Вот он и захотел ещё раз увидеть полярное сияние. Он говорит, что красивее его ничего на свете нет.

– Ещё бы, – в первый раз улыбнулась королева. – Каждое северное сияние выткано моими руками, я тку их из историй, что мне рассказывают негаснущие звёзды. Они всё видят, всё знают! И если ты мне солгала, я отдам тебя на растерзание белым медведям. Иди за мной.

Долго шли они залами и коридорами, пока не оказались в круглой комнате. Здесь была лежанка и стояла прялка, выточенная из моржового клыка. Королева тронула прялку узкой ладонью. Прялка завертелась, зажужжала, цветные тонкие нити замелькали у Оли перед глазами. Она задремала. Проснулась на лежанке, под шубой из белых соболей. Прялка молчала. Королева стояла перед ней с маленькой шкатулкой из моржовой кости.

– Возьми – это тебе! В шкатулке полярное сияние.

– Оно такое маленькое? – удивилась Оля. 

– Оно вполнеба! – отвечала королева.

На крыльце она опять набросила на девочку шубу из соболей: 

– Идти долго. Так будет быстрее.

Белая шуба, взмахнув рукавами, взлетела. Чум-Чок отчаянно залаял, бросился следом. Чужие звёзды недолго мелькали, скоро они стали знакомыми. Шуба стала снижаться и понесла девочку в знакомый посёлок к лесникову дому. У ворот его Оля открыла шкатулку. Словно бы веер раскрылся с шёлковым треском! Над лесом стало светло, и Оля увидела чудесное: в оленьей упряжке по жемчужным снегам мчались сани, женщина в песцовой шапке и в варежках ими правила. Сияли снега, сияли глаза женщины – те же, что и на бабушкином портрете. В руках женщины была палка с алмазным наконечником. Вспыхнул ослепительный свет в его гранях и хлынул к леснику в окно сквозь ставни. Оля догадалась, распахнула ставни, и лесник приник к окну. А свет через трубу проник и в лесникову печь. И стало злых духов там корчить и жечь. И сгорели они дотла, сероликие духи Пепел и Зола. Тогда вошла Оля в дом и разожгла в печке добрый огонь. Когда вернулся домой Чум-Чок, старый лесник был уже здоров. Он подстриг свою длинную бороду и жил ещё долго. А Чум-Чок теперь ночами не спал: дом караулил, боялся, что прилетит полярная сова. И ждал того вечера, когда над горами появится чудесное: раздёрнутся в небе изумрудные, алые и золотые занавеси, по облакам, ставшим жемчужными снегами, помчится оленья упряжка. Упряжкой правит женщина, лицо её лучезарней снегов сияет. Исчезнет из виду упряжка – и задёрнутся занавеси, но долго ещё небо играет золотым, изумрудным и красным. Чтобы помнили люди: есть на небе любовь и сказка!