Я добрался до работы,  сел за компьютер и задумался.

Я ходил в детский сад в конце 70-х годов прошлого века. Мой младший сын Патрик Бертольдович ходит в него сейчас. А что изменилось? Это не риторический вопрос, это я вас спрашиваю.… Когда я был маленьким (и сразу возникает лысый директор пионерского лагеря Евгений Евстигнеев в фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён», правда?), по телевизору показывали два канала: художественный фильм до программы «Время» – по первому, художественный фильм после – по второму.  Сейчас дома кабельное ТВ на сорок каналов, но Патрик его брезгливо не смотрит – у него есть DVD с какими-то дурацкими «Охотниками за привидениями» и «Князь Владимир», которого по иронии судьбы рисовал мой друг Максим Ушаков.

Я не помню своё первое слово. Наверняка это было что-нибудь банальное. «Мама», например. Первое слово, которое сказал Патрик, было «акама». Означало оно «Микки Маус», была у него такая резиновая игрушка. Я научился читать в пять лет. Читал всё подряд, благо мама была учительницей русского языка и литературы, книги дома лежали даже на стульях. Писать учился долго и больно – я был левшой, а таких в те времена было принято переучивать карательными методами. Поэтому сносно писать стал только к середине второго класса.

Патрик в пять лет научился писать и читать одновременно. Первое слово, которое он написал,  было «франкенштейн».  Самое забавное, что это не чудовище из романа Мэри Шелли, а название компьютерной игры. В компьютерные игры сын стал играть ещё до того, как научился читать и писать. Алфавит он учил по клавиатуре, вводя чит-коды для игр. Поэтому латинские буквы он выучил ещё до того, как узнал русские. Я латинский алфавит выучил только в шестом классе, увлёкшись творчеством «Битлз».

Первый компьютер я увидел в 23 года, когда пришёл работать на студию кабельного телевидения «ITV». Это был «Atari», и вряд ли кто-нибудь, кроме узких специалистов, сейчас вспомнит, что это за зверь такой. У Патрика приличный «пентиум-четвёрка». Я забыл сказать, что сыну всего пять лет.…

Я родился, жил и вырос за железным занавесом в эпоху холодной войны. Поэтому за границу и на море – одновременно – я попал только летом 2003 года в возрасте 31 года, это было свадебное путешествие в Турцию. Патрик за границу и на море попал в возрасте двух лет четырёх месяцев – пока я женился и его рожал, страна благополучно распалась, и Крым, где мы были на Азовском море, стал территорией незалежной Украины. (Моя жена ныла, разговаривая с подругами: «Я устала, я хочу в отпуск, у меня ребёнок два года на море не был!». «А сколько твоему ребёнку?» – интересовались подруги. «Два года!» – поясняла жена.) Патрику, повторюсь, сейчас пять лет, и он уже был на трёх морях – неназванными остались Жёлтое и Эгейское.      

И вот я иду к нему на утренник. Я не помню ни одного утренника из своего славного детства. Помню, как в детском садике мне воспитательница собиралась отрубить руки. Я украл у кого-то игрушечный пистолет. Попался. Воспитательница рассадила всех детей группы вдоль стены, вывела меня на середину помещения и принесла из кухни большущий ржавый топор. Потом меня, конечно, простили. Я не рассказал об этом родителям – было очень стыдно. Не помню, как звали воспитательницу, но нечеловечески ей благодарен – с тех пор я не взял ни одной чужой вещи. И до сих пор помню этот случай, хоть и не помню имя воспитательницы.

В июле 2008 года в детском садике на прогулке Патрику девочка из старшей группы отстригла ножницами косичку. Надо отметить, что в нашей семье косички – крысиные хвостики культивируются у всех, мы их годами выращиваем. Поэтому мы устроили грандиозный скандал. «Куда вы смотрите! — кричала моя жена на всех подряд. – А если бы она ему отстригла…… Страшно подумать!!!». Если бы кто-нибудь в детском садике Патрикею просто пообещал отрубить руки, наверняка мы дошли бы до Гаагского трибунала.

Я думаю, что у нас сыном в истории взросления нет ничего общего. Мы не просто росли в разные эпохи. Нас разделяет смена нескольких общественно-политических систем. Если я ему скажу, что свои первые джинсы, заношенные моим отцом, я надел в десятом классе и это было какое-то индийское дерьмо, он, с младенчества из джинсы не вылезающий, мне просто не поверит. Я и сам в это уже не так твёрдо верю.

Прогресс эпохи НТР опережает развитие личности. Технологии довлеют над духовностью. Андрей Макаревич поёт: «Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы, они не такие, как мы». Это не правда. Я был на детсадовском утреннике в конце февраля 2010-го. Вообще ничего не изменилось! Даже музработник та же самая – играет на сильно расстроенном пианино, дирижируя головой. Как в фильме «Старый новый год»: «Мы, старые работники культуры…». Наши малыши всё так же, как мы сто тысяч миллионов лет назад,  поют «Пусть всегда будет мама», читают свои вызубренные четверостишия по очереди и делают аппликации «Мой папа самый лучший». Точно так же, как и мы. Сто тысяч миллионов лет назад. nnn