– Весь мир её знает, – утверждает директор Байкальского музея Владимир Фиалков. – Она 50 лет открывает людям Байкал. К её юбилею мы приурочили международную конференцию «Актуальные вопросы деятельности академических естественнонаучных музеев», которая прошла с 3 по 7 февраля. Интересных докладов было много. Но важно, что многие наши коллеги приехали в Листвянку за тысячи километров, в том числе и из-за границы, чтобы познакомиться или ещё раз встретиться с Валентиной Ивановной и взять у неё личный урок.

По убеждению Владимира Абрамовича, музейная экспозиция, пусть даже самая уникальная и интересная, без хорошего экскурсовода остаётся немой.

– Она теряет не менее 60 процентов своей привлекательности, ценности, информативности, – объясняет он свою точку зрения. – А Валентина Ивановна материал подаёт уникально. Её слушают по нескольку раз. Она не повторяется. И своих экскурсоводов так же воспитывает…

– Воспитывает? Взрослых людей?

– Да. Я не оговорился. Она не только учит, но и воспитывает молодых коллег. Не специально, не нотациями, конечно, а собственным примером. Валентина Ивановна не читает лекции в общепринятом смысле. Она с посетителями общается. Даже в монологе. А это главное, потому что только через личное, живое общение, только через собственную любовь и удивление и можно передать своё отношение к Байкалу, своё восхищение Байкалом и некоторый необходимый минимум объективной информации.

Этот минимум, как понял я из разговора с директором, нужен вовсе не для того, чтобы экскурсант стал образованнее, «тупо» запомнив примерный возраст и глубину самого древнего и глубокого водоёма на планете, в котором содержится 20% мирового объёма доступных человечеству пресных вод. Зачатки знаний нужны, чтобы заинтересовать человека Байкалом и подтолкнуть его к поиску новых знаний о планетарном чуде. Чтобы и через год, и через 10 лет после экскурсии, случайно наткнувшись на слово «Байкал» в какой-нибудь литературе, услышав его по радио или по телевизору, бывший экскурсант прислушался, посмотрел, прочитал. Не потому, что это должен знать образованный человек, а потому, что теперь он просто не может не обратить внимания даже на случайную информацию об уникальном озере, которое стало ему родным.

Для Валентины Ивановны Байкал стал родным ещё с первой встречи в 1943 году. Тогда она, будучи шестиклассницей Троицкой неполной средней школы Усольского района, впервые увидела озеро. А необходимую крохотку первичных знаний, которая определила её сегодняшнюю профессию и всю жизнь, ей посчастливилось получить из уст самого Глеба Верещагина. Да, того самого легендарного исследователя, который, по сути, и открыл Байкал мировой науке.

– Нас, группу лучших учеников, директор школы Иван Фомич Тетелев сюда привёз из Троицка на машине, которая чурочками ещё подтапливалась, газогенераторная, – с улыбкой вспоминает Валентина Ивановна. – А здесь нас встретил его друг Глеб Юрьевич Верещагин и определил, как он выразился, на постой (мне это слово тогда понравилось) в специально протопленную… баню. Провёл экскурсию по маленькой музейной экспозиции. Очень увлекательно рассказал о Байкале.

На следующий день было ещё интереснее. По указанию Глеба Юрьевича механик Яковлев с помощниками отвёз ребятишек на доре, большой байкальской лодке, за несколько километров от Листвянки в бухту Обутеиху. У мыса Сытого мужчины наловили байкальского хариуса и наварили ребятишкам ухи, «такой, что ложка стояла. А время военное. Мы вечно голодные. Но уж тут-то наелись от пуза». И ещё наслушались рассказов о загадочном Байкале.

Школьница в то время, конечно же, ещё не воспринимала Глеба Верещагина великим учёным. Для неё он был просто таким же добрым и хорошим человеком, как их директор школы. Не могла она в деталях запомнить и выплеснувшуюся на неё лавину конкретной информации об удивительном озере. Но в душе до сих пор осталось зародившееся тогда не определяемое разумом ощущение: «Мне иногда кажется, что Байкал – это какое-то… – Валентина Ивановна задумалась и, не решившись сказать «разумное», сказала более ёмко: – одушевлённое явление. Озеро помогает осознавать, что ты человек и должен сделать что-то доброе для других людей и природы. Иначе незачем жить».

В ответ на мой комплимент по поводу её удивительных, запоминающихся на всю жизнь экскурсий, на которые хочется прийти ещё раз, Валентина Ивановна смутилась: «Я ни при чём. Я только передаю знания, накопленные коллективом исследователей. В моём случае это печальный пример, когда не человек красит место, а место человека. Люди слушают меня с интересом, потому что я рассказываю им о Байкале».

Этот ответ, к счастью, не слышал директор музея. Мне кажется, окажись В. Фиалков в тот момент рядом, он взорвался бы от возмущения, потому что совсем недавно, пытаясь объяснить мне необыкновенную притягательность экскурсий Галкиной, Владимир Абрамович даже слово «талант» отмёл как недостаточно ёмкое. Он сказал, что у Валентины Ивановны есть дар, который даётся людям реже, чем таланты.

– Вы же сами видите, с какой душой она говорит о Байкале, – подталкивал меня к самостоятельному поиску ответа В. Фиалков. – Вот это и зажигает. Искренность, душевность. Глубокое знание предмета – это надёжный инструмент, который помогает Валентине Ивановне донести не столько до сознания, сколько до других душ своё личное отношение к озеру. У нас девять человек водят экскурсии по музею. И все справляются с работой хорошо. Это она в них воспитала любовь к Байкалу, от которой пришла любовь к профессии. Поэтому сотни людей, у кого есть такая возможность, побывав у нас один раз, приходят и второй, и третий, и четвёртый, приводят жён и друзей, потом детей, внуков.

Рассказывая о людях, оставивших след в её собственной душе, Валентина Ивановна не распределяет их по местам, должностям и званиям, которые, бывает, маскируют и убогие души. У неё в одном ряду, на одном уровне школьные учителя, всемирно известные политики, преподаватели вузов, главы государств, академики и рядовые геологи, друзья мужа. На вопрос, кто из известных посетителей музея запомнился особенно, она, почти не задумываясь, ответила: «Индира Ганди».

– Она приезжала на Байкал с младшим сыном Санджаем и удивила, даже напугала свиту тем, что вошла в холодную воду, умылась, некоторое время молча смотрела на озеро, потом вышла и сказала, что вода здесь очень холодная, но священная, как в Ганге. А во время экскурсии часто поясняла мой рассказ сыну, чтобы ему легче было понять и почувствовать наше озеро. И её старший сын Раджив, и невестка Соня тоже у нас побывали. Мне кажется, что они почувствовали наше озеро.

– Это правда, что вы совсем без выходных работаете? – спрашиваю я Валентину Ивановну.

– Нет, конечно! – отмахнулась она. – Если дома большая стирка, побелка или покраска, я обязательно беру выходные. А так… Мне повезло, что моя работа и моё увлечение – это одно и то же. Я сюда прихожу не работать, а заниматься любимым делом.

Владимир Фиалков тоже человек увлечённый. Я не раз заставал его в музее в выходные дни. Поэтому Валентину Ивановну он понимает и на регулярные нарушения своего приказа смотрит сквозь пальцы. А об имеющихся экспонатах и тем более о перспективах своего музея, как мне кажется, мог бы говорить часами, если бы у него было свободное время. Пусть не часы, а минуты для таких разговоров он иногда выкраивает. Как-то я спросил его, есть ли в музее что-то такое, что можно было бы назвать достоянием. Он на секунду задумался, а потом рассмеялся и уверенно ответил: «Это Валентина Ивановна! Она и есть наше главное достояние. Она наполняет музей жизнью».