Мусорный ветер

«Весы на въезд свободны! Следуйте на полигон», – доносится механический голос из рупора, и мы пересекаем границы иркутской свалки. Весы больше похожи на два мостика, а вот парень, вышедший к нам, на заместителя начальника полигона совсем не похож. «Я человек новенький здесь», – говорит он и отказывается назвать своё имя, а также режим работы полигона и численность штата. Атмосфера секретности для этого, по выражению руководства, «стратегического объекта» вообще характерна. Чего стоит хотя бы тот факт, что о пропуске журналистов на полигон пришлось договариваться самому вице-мэру. «Заместитель» молчалив, подтверждая общее впечатление скрытности.

– Отходы сейчас там сгружают, – указал он влево, на одну из 12 карт, которые заполняются по месяцам. Стало быть, мы поехали на ноябрьскую.

– Перед нами машина с диванами проехала. Негабаритный мусор туда же отвозят?

– В принципе, да. Его бульдозеры прикатывают.

– И даже если стиральную машину или холодильник выкинули?

– Конечно. Бульдозер весит больше десяти тонн, так и прессует.

Каждый день на полигон подвозят в среднем по четыре тысячи кубометров мусора. С помойки открывается прекрасный вид на посёлок Карлук, куда дует поистине мусорный ветер. Ощущение, будто стоишь на высокой сопке. Хотя на самом деле здесь до 1963 года был глубокий карьер. Его заполнила мусорная куча высотой с 12-этажный дом. Первое время даже земли под ногами не чувствуешь. Впрочем, её здесь и нет. Максимум грунт, которым пересыпают слои мягкого мусора, создавая дурно пахнущий «пирог». На верхушке мусорной кучи на глаза попадаются ящики просроченного лимонада, CD с компьютерной игрушкой, холодильник и даже дисковый телефон. Но в основном здесь складируется полиэтилен.

«77% отходов приходится на неорганический мусор, это упаковка, пластиковая бутылка, подложка. По весу – мизер, а объём занимает большой. Тело полигона получается раздутое и пустое одновременно», – рассказал нам ещё до поездки на свалку заместитель директора по общим вопросам МУП «Спецавтохозяйство» Борис Макаренко. По его словам, если раздробить пластиковые бутылки, то они вместо двух литров занимали бы объём спичечного коробка. Между тем доля органики упала за последнее время с 40 до 23%. В результате с 2007 года темпы заполнения полигона сильно возросли. В прошлом году здесь захоронили 1,5 млн. кубов ТБО. В этом собираются побить рекорд прошлых лет примерно на 10%. По итогам только восьми месяцев 2009 года на свалку из Иркутска и Иркутского района было вывезено 966 тыс. кубов ТБО. «Ещё максимум три года, и полигон будет заполнен», – уверен Макаренко.

Под растущий мусорный «пирог» вскоре планируется увеличить площадь полигона. Расширение на десять гектаров, до 53 га. Это предусмотрено городской программой на 2010–2014 годы. Проект уже утверждён иркутскими депутатами, проведены геологические и гидрологические исследования. Теперь слово за федеральным правительством, в чьей собственности земли для укрупнения свалки. О новой площадке под свалку речи нет: процедура её согласования и подготовки слишком хлопотная.

«Потёмкинские деревни» на базе Клондайка

Мусор, вывозимый на свалку, никто не сортирует. Говорят, правда, проводили недавно эксперимент: попробовали вручную отобрать полиэтилен, стекло и бумагу – две тонны отходов сортировали два дня. Так от идеи справиться своими силами на свалке отказались. «Селективный сбор должен происходить у нас на кухне», – пришёл к выводу Макаренко. Единственными, кто опроверг его суждение, оказались бомжи. Из габаритного и негабаритного мусора – табуреток, холодильников, диванов, шкафов, ковров – они устроили себе жильё. Свалка стала для них настоящим Клондайком, говорит Макаренко. «Были ли бомжи сортировщиками мусора – большой вопрос. Ради обогащения они извлекали в основном металл и стекло, доля которых ничтожно мала. Полиэтилен им не нужен. Так что положительного эффекта от них для полигона не было», – рассказывает он. В 2006 году руководство свалки решило местных жителей изгнать и разрушить, по выражению Макаренко, «потёмкинские деревни». Вместе с милицией проводили регулярные рейды, «выводили бомжей из их избушек и землянок». Теперь туда не проникнуть: за порядком следит частное охранное агентство, а территория «огорожена деревьями».

Действенность защитных методов мы оценили, когда протоптанными тропами вышли к двум самодельным сараям. Около них бегали собаки, лаяли, охраняли. На верёвках висели вещи, но жителей видно не было. Домики закрыты наглухо, и лезть в чужой дом без приглашения не хотелось. Вдруг вдалеке всё-таки показался человек. Это был наш заместитель директора. Он вприпрыжку спускался к нам, чтобы сообщить что-то важное. Его опередил начальник.

– А вы почему наглеете? Снимаете там, где не положено, – донёсся из мобильного голос главы полигона.

– Хотели показать, что на полигоне действительно больше никто не живёт, как нам и сказали.

– Да после ваших репортажей к нам бомжи валят!

– А мы думали, что бомжи свежую прессу не читают, – пытаюсь шутить.

– Вы хотите, чтобы я вызвал охрану, вас запаковали и отвезли в отделение?

Мы, разумеется, не хотели.

Всем по баку

Жителям домов номер 15 и 25 по улице Ржанова в микрорайоне Солнечный повезло больше остальных: для них ставят «принципиально новые, экологически чистые мусорные баки». Дать тожественный старт пилотному показательному проекту городские чиновники приехали прямо на место, к новым мусорным контейнерам. Презентация происходит почти на год позже задуманного: традиционно не было денег, да и с поставкой оборудования возникли проблемы. Кроме того, проект претерпел существенные изменения: его организаторы отказались от селективного сбора мусора. Причина – «народ не готов». В доказательство начальник управления по охране окружающей среды Иркутска Екатерина Бояркина привела результаты некоего социологического исследования, выполненного «с помощью университетов, департамента образования и института географии». Выяснилось, что, хотя большинство жителей были согласны сортировать мусор, часть выступила категорически против таких контейнеров в принципе, не говоря уже об идее селективного сбора. «Из соседних окон люди даже кричали подрядчикам, мол, всё сожжем и не нужны нам такие баки. Это ведь неудобно: подойти, открыть и культурно выбросить. Раньше зафитилили пакетом – и всё. А ведь некоторые там (в баках. – «ИР») ещё и живут!» – говорит Бояркина и отмечает, что когда-нибудь один бак всё-таки отдадут под пластик.

«Самое главное, что теперь мы не видим здесь соприкосновения мусора с окружающей средой», – отметила основное достоинство контейнеров Бояркина. Соприкосновения и вправду нет, как и самого мусора: баки заработают только через несколько недель, после того как будет запущен специальный мусоровоз. Хотели сначала взять шведский за 10 млн. рублей, но потом остановились на «КамАЗе» за 3,5 млн. Всего на закупку машины, контейнеров и благоустройство площадок ушло более 12 млн. рублей из городского бюджета. «Аналогичные баки есть только в Подольске, Санкт-Петербурге и ещё нескольких городах страны. Наши специалисты ездили, смотрели, выяснили, что там, где стоят такие контейнеры, чистота и порядок, – высказался вице-мэр Николай Хиценко. – Это уже европейский уровень. Думаю, жители Солнечного оценят и европеизированно будут относиться, если такую фразу можно применить».

Пока к жителям микрорайона эту фразу применить сложно, уверены чиновники. Из полусотни закупленных баков установили только пять, и тем местные жители уже успели навредить. Первый «акт вандализма», по словам Бояркиной, совершили дети. Они забросили в контейнер петарду и мешок, сделанный из «горючей ткани», и сожгли их. Благо у подрядчиков были запасные.

Для народа чиновники даже придумали памятку, которую намерены распространять через местные школы. «Через детей будем взрослым доносить», – заверила Бояркина.

– Ой, как славно сделали! Это же чудесно просто. А то раньше какие-то ящики стояли. То ли дело сейчас, всё закрыто. Молодцы! – в качестве противовеса быстро нашлась лояльная жительница Солнечного, которая совершенно случайно проходила мимо.

– Хотим, чтобы у вас было красиво, чистенько, опрятненько! – отрапортовала Екатерина Бояркина, и телекамеры запечатлели самый важный для показательного проекта момент. – Главное, что мусор находится под землёй, нет отвратительных запахов. Ну, и эстетично это очень. Так во всём мире принимается, – добавила чиновница, почему-то забыв, что в мире работают ещё и над переработкой отходов.

Из дальнейшего разговора стало ясно, что об утилизации мусора чиновники пока не думают. Значит, кроме пятидесяти «принципиально новых, экологически чистых баков», Иркутску от городских властей вряд ли чего-то стоит ждать. «Полигон ресурсы не исчерпывает, работает с запасом. Пока нет инвестора, чтобы организовать сортировку и переработку мусора. Года два назад у отдельных компаний было желание начать такой проект, но сейчас их нет. Будем искать», – заверил Хиценко. Организация утилизации отходов обойдётся примерно в 10 млрд. рублей, уточнила Бояркина. А вице-мэр добавил, что проект по установке баков будет продолжен, хотя в будущем году закупать новые город не планирует.

Отход и выход

Предприятие Виктора Константинова мы отыскали с трудом. Самое крупное производство по переработке мусора в Иркутске находится в глубине Трактовой улицы, среди складских и производственных помещений других, преимущественно строительных компаний. В небольшом здании специфический запах, а шум такой, что приходится выключить диктофон и записывать в блокнот, хотя страницы тоже плохо видно из-за пыли. «Дробление, мойка, сушка, гранулирование», – лаконично описал Константинов производственную цепочку и задумчиво поглядел на четырёх работников смены.

Год назад он начал свой бизнес – ООО «Переработка полимеров». Идея пришла Виктору после статьи в одном из деловых изданий. Утилизация отходов показалась ему интересной и красивой. На воплощение проекта у предпринимателя ушло около года и почти семь миллионов рублей. Стартовать «Переработка полимеров» должна была в конце прошлого года, но на деле задержали поставка и настройка оборудования. «Пусконаладку провели в марте, а нормально цех заработал только в конце октября. Считайте, меньше двух месяцев», – рассказал Виктор и подвёл нас к готовой продукции. В ящик труба выплёвывала небольшие синие гранулы. «Сто килограммов в час, или тонна гранул за день, – улыбнулся хозяин. – В планах удвоить производительность». Говорит, сырья стало больше, хотя с поставщиками дела обстоят по-прежнему сложно: магазины и предприятия, прежде чем согласиться на то, чтобы у них забирали отходы, «ломаются» по два-три месяца, пока не понимают, что просто и выгодно отправлять упаковку на переработку. Получается, они экономят на вывозе мусора и даже получают деньги за «хорошие отходы».

Пока среди партнёров цеха несколько иркутских супермаркетов, трейдеры пива и безалкогольных напитков. «Договариваться с полигоном о поставках сырья не стали. У них там всё равно нет никакой сортировки, а для очищения отходов со свалки нам понадобится как минимум канализация, – объясняет бизнесмен и указывает в сторону на какой-то бак. – Это наша гордость – фильтр по очистке воды. У нас замкнутый цикл производства, грязную воду мы не сливаем, соблюдаем экологичность». Никакой поддержки экологичному бизнесу Виктора власти не оказывали, признаётся предприниматель. Попытка взять субсидию, чтобы оплатить аренду здания, была безуспешной: по условиям на эту статью расхода должно приходиться не меньше половины всех затрат, а у «Переработки полимеров» уходит меньше.

Пока мы с Виктором перекрикиваем друг друга, в цехе работает смена из четырёх человек. Их зарплата – от 15 до 25 тыс. рублей, в зависимости от активности и внеурочных заданий. «Среди сотрудников только один гастарбайтер?» – интересуемся. «Его все Шамилем зовут, хотя он из-под Баяндая. Деревенский парень, – говорит Виктор. – Есть у нас ещё сварщик и электрик из Таджикистана. Русские-то работать не хотят». На своём проекте Константинов – дистанционный управляющий. На самом производстве за всё отвечают менеджер по логистике и начальник цеха. «У нас совсем небольшой штат. Даже своего бухгалтера нет. Зачем он нам? Бухгалтерию отдаём на аутсорсинг. Иначе платили бы специалисту 20 тысяч рублей, а так – всего пять», – поясняет Виктор.

Гранулы «Переработки полимеров» идут на изготовление пластмассовых вёдер, тазов и ритуальных венков. Вторсырьё у Константина берут заводы в Иркутске и Ангарске. «Чтобы быть конкурентоспособными, мы делаем цены на 30–50% ниже, чем у производителей первичного сырья. В итоге

львиная доля рентабельности уходит заводам, а нам остаётся всего 10–15%», – Виктор заметно грустнеет. На будущий год, правда, собирается приобрести производственную линию и изготавливать уже не сырьё, а конечную продукцию – мононить, из которой можно делать щётки для уборочных машин и мётлы. Чтобы убирать за теми, кто мусорит. nnn

Комментарий

Надежда Грошева, завкафедрой финансового менеджмента Байкальской международной бизнес-школы ИГУ

«Ведро одно – земли много»

Проекты по утилизации и сортировке мусора в Иркутске предлагались не раз. Первые разработки
появились ещё в 2003 году. Одни пропагандировались муниципалитетом.
К примеру, проходила информация, что мэрия хочет организовать утилизацию на базе «Спецавтохозяйства», но отказалась после просчёта затрат. Другие проекты продвигались коммерческими структурами, третьи собирались реализовать на основе частно-муниципального партнёрства. В дискуссиях с чиновниками идеи сводились на нет. Впрочем, винить в том, что в городе до сих пор нет мусороперерабатывающего завода, исключительно мэрию нельзя. Особенно сейчас. Поскольку в период дефицита бюджета есть и более приоритетные проекты. 

Одна из последних идей, которую просчитывала Байкальская международная бизнес-школа, возникла не из желания утилизировать мусор, а из потребности в дешёвом вторсырье – стекле, металле, пластике, картоне. По самым скромным расчётам, организация переработки, причём на оборудовании, частично бывшем в употреблении, стоила бы около 120 млн. рублей. Окупаемость проекта, с точки зрения чистой приведённой стоимости, составила бы 7–8 лет. Бухгалтерская окупаемость – около 8–9 лет.

Аргументы «за» и «против» проекта оказались в равном количестве. Выяснилось, что с ёмкостью рынка стекла и ПЭТ в Иркутской области не просто. Заводов по производству стеклянной тары в регионе нет (пришлось бы транспортировать в Красноярск), по ПЭТ существует мощный конкурент в виде «Саянскхимпласта». Потенциальные инвесторы не очень-то хотели брать на
себя такой рискованный проект, а безработные – наниматься на завод по утилизации мусора за 11–15 тыс. в месяц. При опросах на биржах труда маркетологи проекта едва набирали 20 желающих поработать на таком производстве, а надо примерно вдвое больше. Причём потенциальные сотрудники уточняли, что готовы на это, «пока не найдут нормальной работы».

Существенные осложнения проекту прибавляла роль муниципалитета. Она должна была заключаться в установке контейнеров для селективного сбора, договорённости с мусорщиками о поставке ТБО на завод. Кроме прочего, для нового энергоёмкого предприятия понадобилась бы удалённая площадка и налоговые льготы, так как организация полного цикла переработки мусора с производством вторсырья и биогаза стоит очень дорого. К проблемам добавлялась необходимость строительства дороги к новому заводу и пиар-поддержка для изделий из вторсырья. Плюс вызывала вопросы готовность населения сортировать мусор у себя дома. С тем, что «сортировка мусора позволит сберечь природу», согласились больше половины опрошенных, а вот делать это многие отказываются. Мотивация проста: «Ведро одно – неудобно». Из физических и юридических лиц в целом идею поддержали только владельцы загородной недвижимости. Как предположили маркетологи, видимо, территория позволяет им поставить несколько вёдер.