Хотелось бы, однако, остановиться на факторе, на который министр прямо не указал. Речь о влиянии солнечных лучей на урожай злаков и других культур.

Вспоминаю давнюю поездку в Иркутский район, в колхоз «50 лет Октября». Молодой механизатор, глядя на сорванный пшеничный колос, произнёс с грустью:

– Хороший хлебушек нарос, да солнышка ему не хватило.

Его слова я воспринял тогда с недоумением, он говорил про дефицит солнечных лучей, а не тёплых дней. А спустя годы после той поездки, в 1983-м, случилась беда регионального  масштаба. Тогда в конце весны на территории Иркутской области начались сильные таёжные пожары. И если в южной и центральных зонах Приангарья они летом пошли на спад, то на севере и не думали гаснуть, бушевали чуть ли не весь июнь. Через некоторое время и мы, жители областного центра, почувствовали влияние северного пожара. Над Иркутском  навис мощный туман. Это встревожило опытных хлеборобов.

– Колосовые тогда едва вызрели, мы боялись, что они вообще не поспеют, – вспоминает  генеральный директор СХ ЗАО «Приморский» Нукутского района Аполлон Иванов.

Другим повезло меньше. Выйдут ребята на косовицу – руки потирают. Мол, хлебушка возьмём видимо-невидимо. Круг проходят, другой, а бункер всё никак не наполняется. Обманчив был колос в том году. Чуть ли не в ладонь шириной, да не в каждом колоске зёрнышко сидит. А то, что сформировалось, либо слабо налилось, либо молочным ещё было. Получается, роль солнечного луча в жизни культурных растений очень велика, он влияет на формирование урожая, его качество (в частности, на образование клейковины), на сроки созревания.

…В то время, когда только разворачивалось строительство Байкало-Амурской магистрали, я поехал в командировку в Казачинско-Ленский  район. Заканчивался июнь. Под Иркутском в садоводствах только-только начинала цвести картошка. Подлетаем к Казачинску – а там на картофельных плантациях белым-бело. Ужинали у моего старого знакомого, заместителя председателя райисполкома Виктора Григорьева. Он раньше управляющим Марковским отделением совхоза «Ангарский» работал, хорошо разбирался в земледелии и животноводстве, а теперь, судя по всему, быстро освоился на севере.

– Условия здесь своеобразные, – говорил Григорьев.  – Весна сюда приходит поздно, а у меня уже помидоры краснеют в открытом грунте.

Через день были в Караме, большом таёжном селе на Лене, в  колхозе «Искра». И снова пришлось удивляться. Председатель колхоза Наумов сообщил, что в среднем они берут с гектара по 20 центнеров зерна. Это в 70-е годы! На следующий день под Казачкой сплавились на моторке к островам, чтобы набрать красной смородины. Её было видимо-невидимо. А под Иркутском в садоводствах эта ягода только начинала краснеть. В общем, впечатлений была масса, и север после той поездки выглядел для меня, журналиста-аграрника, не столь безнадёжным для занятия сельским хозяйством. Уже работая над этим  материалом, я связался с  Владимиром Павловичем Хандыге, который многие годы руководил Казачинско-Ленским райкомом партии, и рассказал о своей первой поездке в район, о беседе с Григорьевым, а он в ответ:

– У меня похожая история была. Как-то приехал к нам министр речного флота Кучумов. Столовая в посёлке неважнецкая, и я предложил ему отобедать у меня дома. Пока стол накрывали, министр поинтересовался:  «Можно у тебя огород посмотреть?». Пожалуйста. Вышел он и глазам не поверил: «Это что же такое?! У тебя помидоры красные, а у меня под Москвой и зелёных ещё нет!». Но у нас всё-таки тепло было…

С интересом слушал Владимира Павловича, только вот с мнением о том, что в Казачке теплее и потому, мол, быстрее там всё созревает, согласиться не мог. В 70-е годы мы в Иркутске тоже от холода летом не страдали. Но тогда в чём же дело?

На этот вопрос мне ответила кандидат сельскохозяйственных наук Вера Ивановна Аксёненко. По направлению Сибирского отделения Российской академии сельскохозяйственных наук она вместе с супругом Борисом Кирилловичем ещё в 1977 году приехала в Казачинско-Ленский район. Создали опытный участок, вели испытание сортов овощных культур, картофеля. В последние годы они с успехом выращивают даже озимую пшеничку, а она, как известно, обычно удаётся там, где зима не такая уж суровая.

– Земли Казачинско-Ленского района в основном пойменные, плодородные, – говорит Вера Ивановна, – однако мы испытываем дефицит тепла, поэтому полностью потенциальные возможности почвы не удаётся использовать. Зато у нас яркость солнца очень большая, высокая инсоляция (инсоляция – облучение земной поверхности солнечной радиацией). Световой день тут намного длиннее, в разгар лета до полпервого ночи в поле работаем.

Так что же получается? Если суммировать количество солнечных часов да сделать поправку на яркость светила, то летним солнцем Казачка, Усть-Кут, Катанга не так уж сильно обделены.

А теперь – немного теории. В растениях, что поглощают красные и сине-фиолетовые лучи, происходит образование пластических веществ. Особенно нужна инсоляция в период налива зерна: чем сильнее инсоляция, тем быстрее происходит налив. При наличии, конечно, тепла.

Таким образом, на севере, где велик дефицит тепла, но несравненно больше солнечных часов и яркого солнца, культурные растения раньше зацветают, чем под Иркутском, быстрее созревают и почти укладываются в жёсткие временные рамки лета. И тут невольно напрашивается вопрос: а не выглядят ли наши земледельческие районы Приангарья по отношению к центральным регионам страны вот такими своеобразными «северами»? Для такого вопроса есть основания. В подтверждение приведу один пример. В 2004 году в Иркутске проходило выездное заседание отделения экономики РАСХН. А потом учёных – это были академики и профессора в основном из европейской части страны – повезли на поля СХ ОАО «Белореченское». Каково же было их изумление, когда они увидели богатые хлеба и лук-репку, который уже убирали.  А ведь это были искушённые в своём деле люди, директора региональных НИИ.

Ещё 70 лет назад выдающийся советский учёный, профессор Алексей Дояренко, изучавший проблемы фотосинтеза, делал интересные выводы. В частности, в письмах своей дочери, которая занималась геоботаническим обследованием архангельского севера, он отмечал: «Поражённый твоими данными о северных урожаях, и я задался вопросом: кто, когда и на каком основании утверждал, что на севере урожаи тех культур, которые там растут, должны быть ниже, чем на юге? Никаких оснований для таких утверждений нет. Работу растений определяет не общая сумма световой энергии за вегетационный период (которая в июне и июле больше на севере), а длительность суточного периода с таким слабым освещением. …Растения на юге, где они имеют всего 12 часов такого освещения, «нарабатывают» в сутки в 1,5 раза меньше, чем то же растение и при том же обеспечении в течение 18 часов, когда оно получает нужное ему количество света. Значит, растения на севере «работают» в сутки гораздо больше и (при обеспечении прочими факторами) создают большую массу и, следовательно, больший урожай за равный вегетационный период».

Выводы учёного, практика и достижения передовиков как бы реабилитируют север, непростые по природно-климатическим условиям регионы. Теперь уже по-другому воспринимаешь секреты усольского земледелия, тяготеющего к ранним срокам сева. Меньше удивления вызывают недавние успехи лучших баяндаевских хлеборобов. Точнее сознаёшь причины достижений СХ ЗАО «Приморский». В любой год у них пшеничка с высоким содержанием клейковины. Сказывается влияние, очевидно, не только степных просторов, которые активнее притягивают солнечные лучи, но и Братского моря, которое очищает атмосферу, делает её более проницаемой для солнца. Плюс ещё сорта, словно созданные для хозяйства, и мастерство самих хлеборобов, сполна использующих дарованные природой условия.

Мы давно уже говорим: Приангарье – зона рискованного земледелия. Нынешний год в очередной раз подтвердил эту истину. Но рискованная зона – ещё не безнадёжная. Успехи передовиков свидетельствуют о том, что и у нас можно успешно заниматься хлебопашеством. Надо только лучше приспособиться к нашей суровой природе.