А-ля Кутайсовы

Причиной был предстоящий отъезд Кутайсовых, насколько неожиданный, настолько и катастрофичный, ведь из добровольных помощников графини Ольги Васильевны эти трое разом превращались в ответственных за содержание двух сиротских приютов,  двух богаделен и столовой для бедных.

В тревожной растерянности пребывало и правление Общества покровительства животным, до сего дня  ведомое супругой начальника края. Исключительно силой её влияния в Иркутске открылись образцовая кузница, приют для животных, ветлечебница. За одну возможность быть вхожим в губернаторский дом коммерсанты с готовностью платили огромные членские взносы, а также, по примеру графа, выкладывали солидные суммы на каждый из проектов Ольги Васильевны.

Кутайсовы с их европейским образом жизни нашли в Иркутске немало подражателей.  Из дома генерал-губернатора пошла гулять по гостиным и идея покровительства слабым; стало хорошим тоном, отправляясь с семьёй в фотографию, брать собаку и усаживать на переднем плане. Конечно, это внешнее веяние ещё не вызывало внутренних токов, но уже давало приятное ощущение собственной цивилизованности. Вот и сегодня за прощальным чаем у графини члены-соревнователи сыпали обещаниями «продолжить прекрасно начатое, и не только продолжить, но и развить» – и, пожалуй, сами верили этому. В какой-то миг поверил и гласный Концевич, до приезда Кутайсовых безуспешно  создававший это самое общество. Но по дороге домой воодушевление, всегда появлявшееся от встречи с графиней, рассеялось совершенно бесследно.

В зоне рассеянного внимания

С середины ноября графиня Ольга Васильевна  выглядела  непривычно рассеянной.  Отставка мужа и предстоящий отъезд из Иркутска стали неожиданными для неё, и первое, что пришло в голову по получении телеграммы из Петербурга, – «А что же теперь мои планы?».

За два года в Иркутске графиня обросла добрыми знакомыми, собственными делами общественной значимости и планами, планами, планами. Летом, когда дочь с зятем гостили в Иркутске, Ольге Васильевне не хватило и недели, чтобы представить им все свои общества, приюты и прочие попечительства.

Разумеется, многое здесь, в Иркутске, начинало вертеться при одном только имени графа Павла Ипполитовича, но всё же и образцовая кузница, и не менее образцовый приют для бездомных животных возникли исключительно распорядительностью графини и как бы совершенно из ничего. Ещё более было в планах, обретавших уже чёткие контуры и особенно вдохновлявших Ольгу Васильевну.

«И что же теперь мои планы?» – недоумевала она.

Граф вывел её из растерянности, напомнив о необходимости «сдать все дела по всем попечительствам» – то есть провести ревизию, отчитаться, выбрать новых председателей и вице-председателей. В сущности, это не могло занять много времени, и Ольга Васильевна, быстро распорядившись, сосредоточилась на том,  чтобы «сделать ещё что-нибудь». Граф несколько удивился,  хотел что-то заметить, но передумал и отложил отъезд из Иркутска до 26 ноября.

19 ноября  «Иркутские губернские ведомости» сообщили о начале детских пожертвований: мальчики и девочки передавали вещи и деньги маленьким «сахалинцам» из семей ссыльных, возвращающихся на запад. Коля Кузнецов и Зиночка Тимофеева стали самыми первыми, и  за ними, по мысли графини, должны были последовать многие.

20 ноября в земледельческой колонии малолетних преступников открылись религиозно-нравственные чтения, и Ольга Васильевна, как обычно, без звонка подъехала туда вместе с графом. 21 ноября в Общественном собрании был благотворительный вечер, и графиня, очень занятая в тот день,  прибыла лишь под занавес, не стала входить, а просто немного постояла у окна. Ей вспомнился один день в конце января, когда римско-католическое  общество давало здесь благотворительный бал.  На эстраде, декорированной под тропический лес, расположился военный оркестр. Другой оркестр занял место на хорах. Костюмы дам гармонировали с убранством зала, а благотворительный аукцион устроили в уютном пространстве между ложами. Распорядительницей на этот раз выступала госпожа Твардовская. Она  весело передвигалась по залу, подхватывала начатые фразы; на часы, кажется, не взглянула ни разу, однако ровно в 23.30  кивнула распорядителю танцев Комаровскому – и тот немедленно оказался у входа, чтобы встретить графиню Кутайсову и составить с ней первую пару в полонезе.

Жёны генерал-губернаторов, как все первые дамы, несли обязанность открывать балы. Кроме того, предполагалось, что они опекают благотворительные организации; впрочем, степень  участия была разной и во многом зависела  от персоны. Что до Ольги Васильевны, то ещё в бытность нижегородской губернаторшей  она прослыла «заводящей моду на благотворительность» и оставила образцовый детский приют своего имени.

С той поры прошло тридцать лет, к энергии прибавились опыт, связи, что весьма и весьма пригодилось ей в роли хозяйки огромного края. Идея смягчения нравов, с давних пор занимавшая её, обрела реальные очертания, и даже граф  Павел Ипполитович отмечал, что её два года в Сибири более осязаемы, чем его:

– Ты, графинюшка, создавала, открывала и строила, – я же только ограждал и микшировал.

Удалось смикшировать

Генерал от инфантерии, участник Севастопольской обороны, военный резидент в Лондоне, граф Кутайсов оказался в Иркутске в суетливое время и был вынужден заниматься обыденной и невидной работой  – расквартированием войск, размещением раненых, обеспечением продовольствием и дровами, предотвращением эпидемий, забастовок, вооружённых столкновений.

В ту пору некогда было задуматься, но после он с удивлением отмечал, что вот ведь, удалось избежать и голода, и чумы, и холеры, и большого кровопролития. Тактика мягкого сдерживания (с одной стороны, Петербурга, а с другой – оппозиции на местах) спасла многие жизни, отвела много бед. Под влиянием  графа смикшировали и подчинённые ему красноярский и забайкальский  губернаторы. Все трое лишились за это постов, правда, заслуги Кутайсова были столь очевидны, что даже его «увольнение в 24 часа» в окончательной формулировке прозвучало как откомандирование к  исполнению обязанностей члена Государственного Совета.

Ольга Васильевна хорошо понимала, что, едва доехав до Петербурга, граф немедленно погрузится в дела – её же собственное существование с отъездом из  Иркутска менялось решительно и бесповоротно. Все надежды, проекты, возможности оставались здесь, вместе с вновь обретёнными единомышленниками, помощниками и просто очень интересными людьми. В Иркутске доживали ещё корифеи, составившие  когда-то основу местного общества; особенно сблизилась графиня с супругами Бутиными, не пропускавшими ни одного собрания Общества покровительства животным. Михаила Дмитриевича называли сибирским американцем, но Ольга Васильевна увидела в нём совершенно иной, куда более широкий тип.

В бытность Кутайсовых в Иркутске Бутин проживал за театром, в собственном очень стильном доме, состоял почётным попечителем Промышленного училища, товарищем председателя  Братства помощи бедным воспитанникам духовной семинарии. Училище было замечательно обеспечено, братство построило для своих подопечных специальное общежитие, выделяло пособия (большей частью безвозвратные), покупало учебники – и Ольга Васильевна была совершенно уверена, что Михаил Дмитриевич – удачливый коммерсант.  Но перед самым отъездом, на прощальном чаепитии, неожиданно выяснилось, что братья Бутины не единожды состояли под судом, всё их имущество, включая  и огромный железоделательный завод, арестовывалось. Однако одновременно с предъявлением исков шло выдвижение банкрота Бутина на должность гласного Иркутской думы и даже городского головы. И Михаил Дмитриевич не отказывался. И продолжал  попечительствовать и покровительствовать – не забывая подавать встречные иски.

Ольга Васильевна всегда тяготела к неординарности, в  своё время и граф увлёк её своей очень необычной натурой. Хоть, конечно, за неё решали родители – Василий Андреевич Дашков, действительный тайный советник, гофмейстер, основатель Московского музея этнографии, и Елизавета Андреевна, представительница известного рода Горчаковых. Ольга Васильевна оказалась единственным ребёнком в семье, но унаследовала всё лучшее и смогла применить его – столько, сколько позволили обстоятельства.

Дорогой сак

По возвращении в Петербург размеренную жизнь графини разряжали  известия, которые приносили газеты и сам граф. В Иркутске вскоре после их отъезда начались погромы. Убили помощника полицмейстера, ранили вице-губернатора, и только Гондатти, ставленнику Кутайсова, удалось уберечь город от кровавых расправ карательного отряда Меллер-Закомельского.

В середине марта 1906 года графиня получила письмо от одной из дам своего кружка с подробнейшим описанием иркутской зимы, «которая, к счастью, так и не началась для вас. А может статься, была б не такой суровой, если бы Ваши сиятельства оставались с нами».

Растроганная графиня открыла сак с иркутскими памятными подарками и долго перебирала их. На самом дне, аккуратно упакованный, лежал номер «Иркутских губернских ведомостей» от 16 ноября 1905 года с прощальным обращением графа: «Жалко расставаться с Иркутском и со всем этим чудным краем; я от всей души его полюбил, верой и правдой служил его интересам и близко к сердцу принимал его нужды. Связи с ним я не прерву, и вдали он для меня останется своим и точно так же близким, как был он здесь. Член Государственного Совета, Сенатор, Почётный Опекун, генерал от инфантерии граф Кутайсов».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов редкой книги, историко-культурного наследия и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского