Стальная идея

В начале осени, проводя отпуск на европейском курорте, Совалёв много бродил по окрестностям, умиляясь уютными, будто игрушечными домиками в окружении стриженых кустарников и уже отцветающих клумб.  Едва солнце уходило за горизонт, на дверях и на окнах, слово бы по команде, опускались стальные шторы; вслед за этим и цветы складывали свои лепестки – и лишь кустарники с тем же любопытством топорщили короткие ветки.

Иннокентий Васильевич смеялся над осторожностью немцев; впрочем, вспоминая свою квартиру в Иркутске, подумывал, что неплохо бы было зашторить хоть подъездную дверь. Да и окнам первого этажа сталь была бы не лишней, особенно после майских демонстраций и митингов. Однако не везти же ставни через границу!

В Москве, где Совалёв остановился на неделю, окна даже на ночь оставались распахнутыми, но на вокзале, перед самой отправкой в Иркутск, Иннокентий Васильевич встретил приятеля, недавно поступившего в Торговый дом «Д.Стелинский и К0», поставляющий товары из стали. Жаль только, что расспросить не успел – уже дали второй звонок.

По приезде в Иркутск Совалёв первым делом отправился на Большую (К.Маркса – авт.) – в магазины с большими зеркальными окнами-витринами. Кальмеер, ещё не дослушав, распорядился сделать точный обмер всех проёмов, оконных и дверных. В кондитерской Ходкевича тоже пожелали зашторить все окна и двери, а коммерсанты Шафигулины даже стали настаивать, чтоб у них «эти ставни железные» появились в первую очередь. Одним словом, когда Совалёв добрался, наконец, до квартиры, весь блокнот его был исписан заказами.

На другой день Иннокентий Васильевич  собирался передохнуть, но не удержался и за обедом в «Метрополе» подсел к двум железнодорожным чинам – поинтересоваться отправкой поездов. Под большим секретом ему сообщили, что ждут большой  забастовки – можно застрять на какой-нибудь станции и надолго. Совалёв подумал – и послал за билетом.

Из Петербурга добирался на перекладных, натерпелся и страхов, и неудобств; но ведь добрался же и теперь уже мог спокойно ждать телеграмму об отправке заказа в Иркутск.

«А не то мы сделаем это сами»

17 ноября 1905 года на заседании иркутской думы только и говорили, что о самообороне. У городского головы было несколько заявлений, недвусмысленно обещавших, что если гласные не побеспокоятся, горожане сделают это сами. Однако этот аргумент не понадобилось вынимать из кармана – в зале ведь были владельцы магазинов, обитатели особняков, изначально готовые   сделать всё, чтобы сохранить нажитое. Тут же образовали комиссию из Д.М.Кузнеца, М.П.Окунева, Я.Г. и Г.Б. Патушинских, С.С.Кальмеера и К.М.Жбанова, и она  подсчитала, что содержание городской милиции обойдётся примерно в 17 рублей в месяц. Бюджетом такие расходы не были предусмотрены, поэтому  предполагалось собрать деньги с домовладельцев по принципу: чем дороже недвижимость, тем больше взнос. Но при всём старании удалось получить лишь двенадцать тысяч – отчасти и потому, что губернатор решительно возражал против милиции, требуя подчинения всех отрядов самообороны городскому полицмейстеру.

При таком развитии событий большинство членов комиссии по обороне вышли из неё, и первым – доктор К.М.Жбанов. Константин Маркович, безусловно, догадывался, что все состоятельные горожане уже позаботились об охране имущества. Конечно, это не афишировалось, но было видно по десяткам шинелей, мелькавших вокруг  лучших домов и больших магазинов. Запасные нижние чины охотно нанимались в «патрули» и с вечера собирались в отряды по 30-40 человек для прочёсывания ближайших улиц. Ни к чему хорошему это не приводило; так, 11 декабря балаганский мещанин Михаил Тарасов, возвращавшийся на квартиру родственника, был ранен, а когда пришёл в себя, то на нём уже не было бешмета. В тот же вечер два «патруля» столкнулись в квасной лавке Антонова – троих убили сразу, после чего пошла беспорядочная пальба; шальные пули попали сначала в двух посетителей, потом  в лошадь извозчика, стоявшего на углу, потом изрешетили чайную, расположенную по соседству. А в ночь на 19 декабря неизвестный «патруль» обстрелял трёх крестьян, арендаторов кирпичных сараев в районе  М.Разводной.

«Патрульные» были замечены и в толпе, разгромившей меблированные комнаты «Южный Кавказ» в Глазковском предместье, а также лавки Онанашвили и его дом, в нижнем этаже которого находился склад Красного Креста. К счастью, быстро подоспели войска, а не то последствия были бы тяжелейшие. 15 декабря под мостом, неподалёку от лавки, которую называли кто грузинской, а кто черкесской, был поднят труп солдата, а уже утром 16 декабря заподозренный в убийстве был доставлен в полицейскую часть избитым. Пьяная толпа разнесла его лавку, а потом и ещё одиннадцать заведений, оказавшихся на пути. Пятерых оказавших сопротивление растерзали, среди них был и низкорослый солдатик, собиравшийся «завтра на митинг в театр».

Митинг, действительно, состоялся и едва не закончился пожаром. Правление Общества взаимного страхования от огня решило даже снять с себя всякие обязательства   в дни проведения митингов.

В забастовочном плену

Забастовочные настроения мало способствовали торговле, но Иннокентий Васильевич Совалёв  регулярно наведывался в местные редакции – заказывал новые рамки для рекламных объявлений или новый рисунок, придуманный  им во время обеда.  Совалёв любил изысканную кухню, способствующую пищеварению и рождению новых идей. А вот товар предпочитал увесистый, даже тяжёлый, поступавший большими партиями и приносивший хороший процент.

Ещё недавно Иннокентий Васильевич исправно пополнял свой счёт в Сибирском торговом банке – несмотря на заторы  на железной дороге и прохудившиеся за время военных действий бюджеты. Но наступило мирное время – и коммерция странным образом  стала сворачиваться. Железнодорожная, а затем и почтово-телеграфная забастовка совершенно отрезали коммерсантов от поставщиков. Начальник почтово-телеграфного округа Пономарёв теперь не обедал, как прежде, в «Метрополе», и, заехав к нему домой, Совалёв не нашёл уже прежнего, уравновешенного и добродушного человека. Прошлой ночью на квартиру к Пономарёву явился бастующий телеграфист Исаев – «для переговоров», а встретив отказ, стал обстреливать окна. В ту же ночь незваные гости ворвались в дом «неприставшего к забастовке» Калганникова и учинили там обыск, пытались схватить «ренегата Кулинского», с трудом отстрелявшегося от бастующих сослуживцев.

Большая часть телеграфных чиновников была из разряда «колеблющихся» и испытывала давление с двух сторон: начальство уговаривало возвратиться на рабочее место, а «товарищи по службе» пугали расправой. 14 декабря заведующему  телеграфной конторой передали письмо от телеграфиста Тихомирова: «Карл Фридрихович, вчера я дал вам честное слово, что приступлю к работе; прошу считать это недействительным: не могу».

В середине декабря 1905 года работала только треть служащих Иркутской телеграфной конторы. Совалёв, уставший быть не у дел, разыскал начальника почтово-телеграфного округа Пономарёва, почти силой доставил в «Метрополь» и в перерывах между блюдами увлечённо изложил свой «проект наполнения штатов».  Сначала чиновник слушал рассеянно, потом  – с усмешкой, но после десерта (или, может, под действием оного) уловил в совалёвском монологе рациональное зёрнышко. Лицо его разом сделалось собранным, и, не закончив фразу, он поднялся и быстро вышел, предоставив Иннокентию Васильевичу расплатиться за обед.

Даже Рокфеллера сбили с пути

Совалёв  же, довольный произведённым эффектом, отбыл на любимый диван, где со вчерашнего вечера ждали его «Сибирские вопросы», издаваемые господином В.П.Сукачёвым под редакцией приват-доцента П.М.Головачёва.  В прежнее время, занятый  заказами и поставками, Иннокентий Васильевич и не добрался бы до такого научного  сборника, а вот  теперь читал, и читал, надо правду сказать, с удовольствием.

Главной темой выпуска были земства, всегда казавшиеся Совалёву чем-то неосязаемым и туманным. Ясности не добавилось и теперь, но Иннокентия Васильевича чрезвычайно занимала почти детская вера авторов и издателя в то, что  с появлением земств жизнь в Сибири наладится  безусловно и как бы окончательно. Той же верой дышала и небольшая книжка Н.П.Дружинина, случайно купленная и долго пылившаяся у Совалёва на полке. Она и называлась прелестно длинно и обещающе: «Рассказ о том, как устроили свои общественные дела крестьяне трёх грамотных деревень».

Насмеявшись в полное удовольствие, Иннокентий Васильевич перешёл к обязательному из  ежедневных занятий –  деловым новостям. Газеты были, увы, двухнедельной давности, и ни в одной ни полслова о разведанном близ Баргузина месторождении нефти, называемом всеми «предприятием господина Березовского».

«Нефтяное» сообщение неожиданно обнаружилось в «Иркутских губернских ведомостях»: «Если бы не события последних дней, то американский миллиардер Рокфеллер, сильно интересующийся сибирской нефтью, купил бы предприятие Березовского, и тогда Сибирь имела бы в скором времени дешёвый керосин».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.