Диалоги о театре

Разговор начался с обсуждения репертуаров театров.

– У нас идёт Валентин Распутин «Деньги для Марии», – сообщил Владимир Витько.

– А я первый «Деньги для Марии» поставил, – заявил коллеге Владимир Андреев. – Когда спектакль уже был готов, меня затащил в кабинет управляющий московской культурой, и говорит: «Володь, я сейчас на колени встану, не выпускай постановку! Я партбилет положу, а тебе и Вампилова запретят ставить!». А рядом сидели две женщины из министерства культуры России, которые считались очень консервативными, но вдруг встали на защиту спектакля. Так я его и выпустил.

«Вампилов – гениальный драматург: в нём и Гоголь, и Островский, и Достоевский»,  – продолжал разговор худрук «Галёрки» – единственного неиркутского театра, поставившего все пять пьес Вампилова. И добавлял, уже обращаясь к Владимиру Андрееву, который, по его собственному признанию, Зилова 300 раз сыграл: Зилов – это же сплошная достоевщина – «всё дозволено»! С Вампиловым у Андреева особые счёты – в 70-х годах прошлого столетия режиссёр первый стал  «проталкивать» пьесы сибирского автора на столичную сцену. Он поставил «Старшего сына», «Утиную охоту», «Прошлым летом в Чулимске».

В конце прошлого года Андреев снова вернулся к драматургу – выпустил спектакль «Исповедь начинающего», созданный на основе ранних произведений Вампилова и фрагментов из его записных книжек. «Там использованы вещи, не публиковавшиеся ранее, например, монолог о луне, который произносит директор, – рассказал Андреев. – У меня персонаж директора вообще стал в два раза больше – но не за счёт моей фантазии – что же, соревноваться с Вампиловым? А за счёт вампиловских записей, которые он не успел воплотить».

– Отчего вы снова решили обратиться к Вампилову? Теперь, когда его произведения стали классикой, ставить их стало сложнее?

– Очень часто я чувствую себя одиноким – даже будучи окружён близкими и преданными людьми. Наверное, это эгоизм. В жизни так бывает: у человека есть любовь, дружба, работа – а в результате собака и кошка – это те, с кем он разговаривает. Об этом говорит драматург. У каждого из нас есть отсеки одиночества, от которых никуда не убежишь.

Я возвращаюсь к Вампилову потому, что я человек упрямый. И, как и раньше, ощущаю ответственность за спектакль прежде всего перед собой. У Вампилова был период, когда его «положили на полку». И в это время затишья пришёл ко мне студент и сказал, что у него мечта – играть «Прощание в июне». И я думаю: слава Богу, в ребятах в наше странное и прекрасное время сохраняется человеческая мягкость и тонкость.

Вечная молодость

Все рассуждения Андреева о современных молодых людях объединяет одно – он говорит о них с теплотой и относится с пониманием. «Помните, Луку в повести «На дне» спрашивают: «Дедушка, почему ты такой добрый, мягкий?», – обращается Андреев к залу, где сидят учащиеся Иркутского театрального училища, и на секунду замолкает, вероятно, думая, что студенты знают конец цитаты. Но молодые слушатели притихают также, ожидая продолжения, и смеются, услышав его: «Мягкий, потому что мяли много». Андреев невозмутимо продолжает: «Я не буду говорить, что я очень мягкий, но периодически ученики  прошлых лет, уже заслуженные и где-то теряющие форму (говоря это, мэтр изображает живот), упрекают меня, что я очень распускаю молодёжь. А я признаюсь: нынешнюю молодёжь я воспринимаю сердечнее, чем тех, которые когда-то были молодые и забыли про это. Человек не имеет право забывать об этом. Я говорю так не из-за того, что в театральном училище сижу. Кто не любит молодёжь, тот обречён не жить, а дряхлеть».

Москва слезам не верит

В Иркутске, как и в любом другом провинциальном городе, существует проблема – большая доля выпускников театрального училища стараются перебраться в столицы. Владимир Витько, в театре которого раньше работало много иркутских ребят, рассказал, что большинство из них переехали в Москву и Санкт-Петербург.

 – Остались выпускницы курсов Вячеслава Кокорина и Валентины Дуловой: Таня Гриднева и Света Крюкова. Больше никого. Последним «приобретением» театра был екатеринбургский курс – сейчас все в столицах. Одна работает гидом на Красной площади, другой – ассистентом режиссёра на ТВ, двое – в театре Терезы Дуровой клоунами. Но зато в Москве. А у нас в Омске народный артист России с синеньким дипломом иркутского театрального училища Валерий Иванович Алексеев. Его сманивают в Москву периодически. Тот начинает колебаться, но его приглашает к себе наш губернатор. Актёр успокаивается и продолжает работать дальше. Я всегда молодым актёрам говорю: какая разница, сколько тебя народу знает – 20 тысяч или 20 миллионов – ты-то их не знаешь.

– Один хороший артист и достойнейший человек из Иркутска уехал в Москву, в Театре сатиры просуществовал некоторое время, и, слава Богу, вернулся обратно, – подхватил Андреев. (Мэтр имел в виду артиста драмтеатра Виталия Венгера – «Конкурент»).

Своими словами

Сам Владимир Андреев – коренной москвич, поэтому сразу поступал в столичные учебные заведения.

– Вместе с гурьбой ребят я бегал от Щукинского училища к Щепкинскому, потом к Студии камерного театра, в Студию центрального детского театра, в Московское театральное училище… В Щепкинское меня приняли сразу. Но покойный Ролан Быков мне сказал: «Володя, иди в ГИТИС, там Андрей Лобанов набирает». И я пошёл туда. Когда на поступлении читал рассказ, я, видимо, делал это не очень чётко по тексту, но увлечённо. Потому что из зала раздался голос завкафедрой сценической речи: «Молодой человек! Надо было наизусть выучить всё. А вы на треть своими словами». Тогда Лобанов повернулся и сказал: «Дайте ему договорить своими словами». Я закончил, но у меня накопилось против неё, понимаете? Поэтому, когда мне сказали читать поэзию, я прочёл Роберта Бёрнса. Там были такие слова: «При всём при том, при всём при том, при всём при том и этом – бревно останется бревном, а Роберт Бёрнс – поэтом!». И был принят.

О своём учителе Владимир Андреев вспоминает часто, много цитирует его:

– Андрей Михайлович Лобанов, великий режиссёр и педагог, считал, что искусством надо заниматься всерьёз – только чтобы «серьёз» не доводил нас до идиотизма. А ещё он говорил, что «если однажды сыграть или поставить спектакль про себя – это будет гениально». Но потом набирался смелости и продолжал: «Но я знаю, что этого не будет».

– А у вас был спектакль «про себя»?

– Я не знаю, был ли про себя, но мой сын, когда приходит на последние мои спектакли, после спрашивает: «Ты в этом куске меня имел в виду?». Если, например, взять последнюю мою работу – Гауптман, «Перед заходом солнца». Я там играю главную роль – Матиаса Клауза. По каким-то параметрам это про меня. О том, как предают окружающие, как делают из тебя сумасшедшего.

– Почему в своих постановках вы ни разу не заняли вашу жену, актрису театра Сатиры Наталью Селезнёву?

– Этот вопрос задают всегда. Потому что не хочу. Она личность самодостаточная, сильная, хотя играет, будто слабенькая. Мы с ней по-разному работаем, на разных топливах. Ну и второе – я бы с ней стал спорить, она напомнила бы о том, что она тоже Селезнёва, и я бы выгнал её из работы.

Хотя мы встречались на съёмках. Много лет назад по сценарию Драгунского я снимал «Грустного клоуна». Она играла гимнастку, которую полюбил этот клоун – его роль исполнял Этуш. Потом мы с женой снимались в фильме «Ложь на длинных ногах» Эдуарда де Филиппа. Я был режиссёром и исполнителем главной роли, а она играла женщину, которой надо прикинуться, что она любит этого человека. У неё удачно получалось. Но так, чтоб каждый день вместе работать – упаси Господь. У моей жены есть основное для меня качество – она хорошая мать и хозяйка, и верный товарищ. Однажды я очень серьёзно заболел, если бы не она, меня бы не было.

Финиш

Вначале студенты иркутской театралки теснились на последних рядах, реагируя на беседу только смешками и аплодисментами после впечатливших их фраз. Однако в процессе разговора ребята посмелели, и пресс-конференция превратилась в разговор Владимира Андреева со студентами.

– А какой у вас любимый спектакль?

– Иногда сначала не любишь спектакль, а потом влюбляешься. Я играю в «12-й ночи» шута Фесте. Помню, во время постановки мне принесли какие-то костюмы, странные шляпы. И я думал, что за идиотизм: Фесте – усталый, мудрый человек, а я буду это напяливать? Вышел на сцену в своём старом пиджаке и брюках. И тут мне режиссёр говорит: «Вот так и играйте, не надевайте костюмов!». И мне стала близка эта роль – человек, который все понимает и про эту жизнь, и про завтра.

Недавно к нам в театр пришёл человек, который предложил: я оплачиваю декорации, костюмы, работу по продаже билетов – только чтобы Андреев играл князя в «Дядюшкином сне». Когда в моём возрасте такое происходит, это тоже радость. Сейчас я вам выкладываю то, что не рассказываю ни в театре, ни дома.

В конечном счёте, я люблю все роли. Случается, что увлекут, и попадаешь в сериал, а там встречаешься  с хорошим партнёром или партнёршей. Я снимался в «Принцессе цирка» с актрисой Каменковой. Она мне тогда говорила: «Владимир Алексеевич, давайте переборем эту жуть и эту режиссуру!».

– Как роль влияет на вас как на человека? – раздался девчоночий голос с последних рядов.

– А кто его знает. У меня есть такой монолог в спектакле «Фотофиниш», обращённый к моей жене, которая собирается уходить, говоря, что я болен. Я отвечаю, что чувствую себя очень одиноким и прошу: Стелла, ну подожди, Стелла!  

С каждой фразой голос Андреева крепчает, даже лицо его меняется – и ответ на вопрос превращается в мини-спектакль – артист начинает читать заключительный монолог из «Фотофиниша»: «Мне так много надо сказать тебе, Стелла. Ты помнишь, я однажды заболел тяжелым гриппом, а ты выходила меня, и когда я выздоровел, я вдруг такую жажду жизни почувствовал, я как бы обрёл новую форму. И я подумал: вот такое, наверное, чувствует бегун: когда он пересекает финишную ленточку, за которой остаётся всё: усталость, боль, ненависть. И я захотел пробежать снова, по всей своей жизни, шаг за шагом. А это началось так давно: хлопнул, выстрелил стартовый пистолет, и я побежал. И вот я бежал по жизни, не оглядывался, а надо бы иногда остановиться, и оглянуться, и задуматься. Ты скажешь: «поздно», – а я сейчас чувствую, что никогда не поздно. Надо просто набраться силы и сказать, что человек рождён не для того, чтобы быть одиноким».