– Евгений, в этом году прошли съёмки «Сатисфакции», появились ваши пьесы «+1», «Дом» – это программа максимум или будет ещё что-то?

– Предполагается длинный тур осенью, к 10-летию спектакля «Как я съел собаку». Можно делать и больше, только для чего? Засорять собой пространство мне не нужно. И давайте говорить о том, что фильм «Сатисфакция» будет не моей работой, а работой режиссёров Анны Матисон и Юрия Дорохина.

– Вы не умаляете свою роль в появлении этого проекта? Ведь деньги дали под вас, а не под Анну с Юрием…

– Свою роль не умаляю. Кино – это то, что делает режиссёр, тот, кто видит картинку. Я никоим образом не приуменьшаю свою роль в том, что увидит зритель. И отдаю себе отчёт, что без меня этот проект не сложился бы. Но как только в первый съёмочный день было сказано «Мотор!», я стал актёром. И в художественном содержании фильма я участвовал как сценарист и исполнитель главной роли.

А денег, можно говорить прямо, дали очень мало. Есть такой человек – Александр Орлов (владелец московских ресторанов «Тарас Бульба», «Тануки», «Ёрш», «Бенвенуто» и др.  – «Конкурент» ), который решил выступить инвестором фильма, но всё-таки он эти деньги не подарил. Инвестор выделил сумму минимальную из возможного, с весьма прагматичными условиями своего участия в судьбе фильма. Наш бюджет очень скромный, он в десять раз меньше, чем у фильма «Кислород», показанного недавно в Иркутске. И в отличие от создателей фильма «Кислород», которые даже и не думали, что у этого фильма будет прокат и фильм вернёт потраченные деньги, мы на это очень рассчитываем. Мало того, мы очень надеемся этим фильмом хоть что-то заработать. Основные создатели проекта – продюсер фильма Ирина Юткина, Аня Матисон, Юра Дорохин и я – пока не получили ни копейки. Если бы наши гонорары были каким-то образом внесены в бюджет, то бюджет стал бы неподъёмным. Объективно, это были бы максимальные гонорары, потому что мы потратили на фильм больше года жизни в подготовительном процессе, написании сценария, юридической проработке.

Для четырёх человек это абсолютно бескорыстный проект, абсолютно творческий. И мы очень рассчитываем, что этот фильм дойдёт до зрителя, зритель его увидит, полюбит, купит на него билет или каким-то другим образом заплатит за его просмотр. Вот так.

– С Анной вы впервые начали работать в соавторстве, в соавторстве написана пьеса «Дом». Как возникла потребность работать в тандеме?

– Не может возникнуть такой потребности. Это исходит от человека. Пока сейчас так получается: ей интересно и полезно работать со мной, и мне с ней очень интересно. У нас есть внятный настрой на одну задачу. Внятный художественный интерес к одному и тому же: к человеку, сегодняшнему герою. У каждого из нас разные способности и разные технические возможности. Я не умею писать киносценарий, Аня умеет. Аня кинематографист и режиссёр. Да, дебютант, но она режиссёр. И на съёмочной площадке ни у кого, даже у матёрых профессионалов типа нашего звукорежиссёра Виктора, не возникало никаких вопросов по поводу её компетентности. Но у меня есть другие технические возможности. Я намного лучше знаю русский язык, в смысле литературных приёмов, у меня огромный драматургический опыт. Я знаю героя нашего времени изнутри, потому что это моё поколение, это мои одноклассники, приятели. Аня знает их по-другому. Для неё это взрослые люди, которых она называет по имени-отчеству. Кстати, не считаю, что мой герой хороший человек.

– Вы на себя впервые примерили костюм главного героя фильма. Были ли ощущения отличные от тех, которые раньше приходилось испытывать на съёмочной площадке?

– Ну что там у меня за фильмография – шесть ролей, и все эпизодические. Правда, мне посчастливилось сниматься у знаменитых режиссёров – Говорухина, Учителя, Панфилова, Адабашьяна. В «Сатисфакции» – главная роль и очень сложная. И ощущения абсолютно другие от того, что это моё кино, за которое я отвечаю, в которое вкладываюсь. Работа была практически бескомпромиссной. Другое дело сейчас, когда съёмки закончились. И нам всем, от осветителей до исполнителей главных ролей, остаётся только ждать, когда этот фильм будет сделан. Дальше всё будет в руках Анны Матисон: она будет заниматься монтажом и постпродакшн. Никогда не известно, какой получится фильм. Сколько раз я в этом убеждался. Бывает, всё нравится на площадке, и сценарий прекрасный, и костюмы, а фильм получается средний или даже плохой. Бывает, ничего не нравится на площадке, как на съёмках фильма «Прогулка» мне не нравилось почти всё. Режиссёр заставлял делать дубль за дублем, ничего не формулируя. (Зритель полагал, что весь фильм снимался летом и в Санкт-Петербурге, а я снимался зимой и в Москве). Это продолжалось шесть ночей в боулинге. Мне всё не нравилось, а фильм получился. Мы отснялись, у меня могут быть любые ощущения, всё покажет экран. Могу точно сказать, что всё, что не нравится лично мне, то, в чём будут сомнения, зритель не увидит.

– Раз уж мы помянули деньги, расскажите, как складываются ваши взаимоотношения с деньгами? Вы говорите, что исключительно ради денег в проектах не участвуете, тогда что даёт возможность чувствовать себя благополучным?

– Говорил и повторюсь: я никогда не участвую ни в чём, где бы причиной участия были деньги. Но и бесплатно никогда не работаю. Для меня веской причиной участия в проекте является мой личный замысел. Ставлю собственные спектакли, пишу осмысленные мною книги. Сейчас играю в том фильме, который сам же и задумал. Это даёт мне заработок, достаточный для того, чтобы обеспечить комфортную жизнь мне и моей семье. Жена и дети не страдают от того, что я отказываюсь от какой-то работы. Мне не верят,  говорят, что лукавлю, но если бы позвонил Спилберг и сказал, что есть главная роль, но сниматься надо два года, а  дальше «Оскар», миллионы и ты в шоколаде, я бы точно отказался, потому что не могу потратить в чьём-то проекте два года. У меня есть мои замыслы. И перед этими замыслами есть ответственность. Пусть они маленькие, они могут быть неудачными, но если я их не реализую, их никто не реализует. Другое дело, что и Спилберг, понятное дело, не позвонит. Вообще предложения были, серьёзные и лестные, можно было работать как минимум год, а у меня были свои планы…

– По какому принципу вы сходитесь с людьми?

– Везёт. А бывает, не везёт. Нет определённого принципа отбора людей. Есть люди, которые нравятся, и хочется с ними быть. Интуиция, наверно. Мне понравился Денис Бургазлиев в сериале «Час Волкова». Я пригласил его в «Сатисфакцию». Мы даже не были знакомы. Он почитал сценарий и согласился. Вот так мы стали работать вместе. Выяснилось, что у нас много общего. Скорее всего, у этого будет какая-то история дружбы. На съёмочной площадке оказались люди, которых в Иркутске я впервые увидел. И нам так повезло. Потому что люди подобрались неравнодушные и очень разные. Все очень молодые и очень заряжены на работу. Я люблю трудолюбивых людей. Тех, кто любит свою работу. Вот этих узких профессионалов, которые любят свою камеру, свой штатив, какую-нибудь свою колбу. И страшно не люблю ленивых, а ещё больше – скучающих людей. Избегаю встреч с такими.

– Вас заботит то, чтобы человеку, который с вами работает, было комфортно рядом?

– Да. Если человек что-то хорошо делает, я ему обязательно скажу об этом. Если костюмер пришла в новом сарафане, обязательно скажу. Для кого-то я создаю невыносимые условия, потому что ужасно не люблю некомпетентности. Это, конечно, беда нашей страны – некомпетентные люди в разных местах. Они чаще всего болтливые. Они чаще создают видимость деятельности, чем работают.

– У вас на официальном сайте выставлена нелестная рецензия на ваш роман «Асфальт». Вы настолько толерантны?

– Я на свой сайт не заглядываю. Им занимаются другие люди. Вы мне сказали, я даже не знал об этом. Да и что там… Рецензии на «Асфальт» все были нелестные. Я как раз таки и опасаюсь, что присутствие моё в проекте «Сатисфакция» может сыграть для судьбы фильма не очень хорошую, с точки зрения оценки критикой, роль. Потому что последние восемь-девять лет критики ко мне не только неблагосклонны, просто положительной критики фактически нет.

– Когда вы называете себя провинциалом, вы не лукавите?

– Конечно, нет. Я живу в провинции, но я не тот писатель, который сбежал из столицы. Это не связано с тем, где продаются мои книги, где осуществляется моя деятельность. Мой жизненный уклад очень провинциальный. Потому что мой дом и моя семья – в провинции. Калининград весьма провинциальный город. Несмотря на западное положение, не менее провинциальный, чем Иркутск.

Ещё терпеть не могу, когда провинциал начинает обижаться на слово «провинция», тогда он становится не просто провинциальным, а периферийным. И попробуй в Калининграде скажи, что ты в провинции. Нет – мы центр Европы! Фактически так оно и есть. Калининград находится почти в центре, ну и что? Что из этого, если есть столица и есть провинция?

– Вы не пытались для себя каким-то образом объяснить, почему вам нравится больше жить провинциальным укладом, чем столичным?

– Мне очень нравится Москва. Это интереснейшее место. В Москве есть всё – самое ужасное и самое прекрасное, я имею в виду людей. Но я не представляю, как жить в Москве. Я не хочу жить ни в центре, ни на окраине, ни на Рублёвке. Я не понимаю уклада этого города. Про пресловутые пробки я вовсе не хочу говорить, потому что это будет сразу каким-то провинциальным напевом. Город такой огромный. Не понимаю, как он устроен. Мне не нравится жить в квартирах. Нажился в пятиэтажках, девятиэтажках, шестнадцатиэтажках в Кемерове, нажился среди соседей, я не хочу мусоропровода в подъезде. Я живу сейчас в пятиквартирном доме в мансарде, на тихой улочке в Калининграде, где кругом сады.

– Родителей вы тоже перевезли из Кемерова?

– Я их не перевозил. Они у меня вполне молодые и активные люди. Работают. У меня брату 23 года. Я не такой уж старый, чтобы перевозить родителей с места на место. Вот бабушек мы перевезли. Они уже умерли. У нас в Калининграде есть две могилы. И сын там родился. Мы уже вполне калининградцы.

Мне нравится город. Мне нравится, что я иду по городу, здороваюсь с людьми. Открываю окно, а напротив – крошечный магазинчик. Я кричу: «Лена, сметана сегодняшняя?». Или она крикнет: «Вам оставлять свежую колбасу?». Или: «Вот сейчас хлеб свежий привезли!». Вот понятный мне уклад! Город, по которому я могу пройти пешком. И через полчаса буду на центральной площади. Москва категорически не пешеходный город, даже в центре.

К тому же я не заработал денег на адекватное моему замыслу жильё в Москве – большую квартиру или загородный дом. Помню, три года назад решил купить квартиру в Москве. Три месяца занимался поиском. И то, что видел, мне не нравилось, а то, что нравилось, стоило столько, что мне не нравилось.

– Цена не нравилась?

– Цена тут ни при чём. Если она такая была, значит, она кого-то устраивала. То, что предлагается, я не хочу за эти деньги. Слишком много надо работы за эти квадратные метры в Москве. Бывает, цена может не нравиться, но чувствуешь – куплю. Это как с черешней в начале весны. Её привезли из какой-то тёплой страны, она ужасно дорогая, но мне хочется её, и я знаю, что она вкусная. Мне не нравится цена, но я куплю.

Очень сочувствую иркутянам. Я нашу страну объехал вдоль и поперёк, от Владивостока до Калининграда. И по ценам могу сравнить Иркутск с Норильском. Я не понимаю, почему такие цены в Иркутске, в регионе с самой дешёвой электроэнергией. Здесь деньги с таким трудом зарабатываются. В Сибири вообще очень трудно деньги зарабатываются теми людьми, кто работает, а не получает. Цены ужасные, и неадекватное ценам качество продуктов и услуг.

– Неужели вы во время поездок обращаете внимание на цены в магазинах?

– Конечно, я бываю в магазине, чтобы купить кефир, например. Или в аптеке. Здесь я обнаружил, что медикаменты на 50% дороже, чем в Москве. С какого рожна? Почему в Хабаровске дешевле? Зашёл в магазин купить то, что люблю, но не смог найти привычных мне продуктов. А продукты знакомых иностранных марок раза в два дороже, чем в Калининграде. Увидел, как женщина покупает ребёнку какие-то «киндер пингвины», она так тщательно их выбирает, потому что стоят недёшево. Мне стало её жалко.

– Вам не кажется, что вы живёте в высоком темпе, часто меняете города? Вы не боитесь себя загнать?

– Вообще-то я не очень трусливый человек. К себе отношусь довольно-таки заботливо. В 2004-2005 годах темп-то был посильнее. Было намного больше гастролей. Были туры по месяцу. Потом они сократились до трёх недель. Сейчас до двух. Уже не выдерживаю. Две недели – и потом недельный отдых в туре. Это обязательное условие. Темп не маленький. Но он внятный. Это в нынешнем году – кино. А так я заканчиваю 10–15 июня и потом до октября на сцену не выхожу. И зимой так же. Где-то три месяца летом и три месяца зимой нахожусь дома. Пишу или отдыхаю. Всегда с семьёй и дома.

– А родные уже привыкли к этому режиму?

– Ну, как привыкли? Привыкнуть к этому невозможно, как к холоду, морозу. Но что делать? Вот такая она, профессия.