Красивые и бедные

«Кроме природных богатств: леса, гидроресурсов, полезных ископаемых – у нас есть самое главное – народ», – как ни странно, с этой фразы начинает беседу министр природных ресурсов и экологии. И добавляет, что, родившись на севере Иркутской области и побывав во многих её районах, не перестаёт убеждаться: «Мы очень все красивые, богатые духовно, но, к сожалению, непростительно плохо живём, хотя можем лучше». Глобальная цель, по признанию Ольги Гайковой, – сделать всё возможное, чтобы повысить уровень жизни. «Такую задачу я вписываю в свою работу и деятельность регионального правительства», – говорит она.

– Лично вы перед собой какие задачи поставили на посту министра?

– Я геолог. Начинала работать в Бодайбинском районе. Переживаю за эту территорию. Район, добывая сейчас ежегодно 14 тонн золота и имея возможность добывать до 80 тонн, остаётся неустроенным. Очень хочется, чтобы начало осваиваться  месторождение Сухой Лог. Я много лет связана с Бодайбо, знаю, как непросто рождался этот проект, как близко он однажды уже был к старту. Хочется, чтобы изменилось побережье Байкала и его полупромышленный-полулегальный-полуприродоохранный  уклад. Чтобы там не было производства: при условии полной занятости населения оно там ни к чему.

– Согласитесь, сложно говорить о развитии региона за счёт ресурсных проектов, учитывая, что компании платят налоги в основном в федеральный бюджет.

– Да, это одна из причин, из-за чего бюджет Иркутской области не так велик, как в соседних регионах.

– А механизм решения существует?

– Конечно. Нужно просто работать с компаниями. Они должны понимать, что если у них есть активы в Иркутской области, то они должны развивать регион, реализуя не только бизнес, но и социальные проекты.

– Речь о добровольной поддержке или о том, чтобы вынуждать компании регистрироваться на территории региона?

– Налоговое законодательство обязывает регистрировать крупнейших налогоплательщиков в столицах, хотя территориально они могут размещаться в Иркутске. Нет смысла критиковать федеральные нормы, но убедить компании повернуться лицом к региону можно. Это нормальная практика. Игроки сегодня сами понимают, что без взаимоотношений с областными властями работать сложно. Уходят времена, когда они просто выкачивали прибыль с территории.

– Исходя из чего делаете такой вывод?

– Об этом свидетельствуют последние события, тренды. Компании сами выходят с инициативой заключить партнёрские соглашения. Думаю, в этом году начнём работать с Внешэкономбанком, продолжим сотрудничать с компанией «Полюс Золото». Вероятно, будут договорённости с «Мечелом» по железорудным месторождениям, которые планируется выставить на аукцион в 2009–2010 годах. Они неоднократно заявляли об интересе к этим объектам.

«Умеем громко говорить о своих желаниях»

Со старыми инвесторами отношения только начинают налаживаться, новые в Иркутской области пока не появляются. «Сложно говорить о приходе в регион компаний именно в этом году», – признаёт Гайкова. Из наиболее вероятных – ВЭБ. Региональные власти возобновили переговоры и готовят соглашение с банком. Обсуждается его участие в освоении Непского месторождения и железорудных проектах. «Госкорпорация не отказалась от своих заявлений. Хотя саму разработку объекта, вероятнее всего, отдаст другим компаниям-подрядчикам», – отмечает министр.

– Среди объектов, интересующих ВЭБ, было и Савинское месторождение магнезитов. Банк по-прежнему желает заняться активом или нашёлся новый инвестор?

– Одно дело –  заявить проект. Между этим моментом и началом его реализации проходит не менее двух-трёх лет. Савинский проект двигается. По нашей просьбе месторождение включено в перечень объектов лицензирования на этот год. В 2009-2010 годах планируется аукцион. О партнёре по Савинке говорить сложно: месторождение уникально по объёмам запасов, одно из крупнейших в мире. Стартовый платёж, скорее всего, будет очень высоким, хотя сумма пока неизвестна. Её будут считать по новой методике, которую утвердили всего с месяц назад, – сложная формула, различные критерии. Посмотрим, не будет ли она заоблачной.  

– Идея области провести конкурсы вместо аукционов по Капаевскому, Нерюндинскому и Поливскому железорудным месторождениям и Непскому месторождению нашла поддержку у федерального центра?  

– У нас была такая инициатива. Мы хотим иметь представление о партнёрах до того, как они получат лицензию, чтобы выстраивать с ними взаимоотношения, поэтому и предложили конкурс. Он тоже предполагает состязательность, но критериев там больше, чем в аукционе. Когда мы обращались с просьбой провести конкурсы по этим объектам,  одним из основных условий было участие организации в социально-экономическом развитии территории. Но, помимо прочего, компания должна быть подготовлена, обладать кадрами, иметь выход на мировой рынок. А мы и без конкурса знаем, кто соответствует таким требованиям. В итоге решили: что будет по этим объектам – конкурс или аукцион – большой разницы нет.

– К уже зашедшим в область инвесторам у правительства имеются претензии?

– Есть компании, которые приобрели активы в регионе и не вкладываются в их освоение. Но, как правило, эти недропользователи оказываются зарегистрированными за пределами Иркутской области.

– То есть деление на «свои» и «чужие» компании актуально?

– К «своим» относится Иркутская нефтяная компания – локальная организация, чья прибыль остаётся в регионе. ИНК имеет добрососедские отношения с районами. Другие компании, владеющие нефтегазовыми активами, сложно назвать такими. Сейчас  некоторые из них сокращают геолого-разведочные работы. А на уже действующие объекты распространяются каникулы по налогу на добычу полезных ископаемых. Основные поступления в бюджет – от золотодобытчиков. Например, «Полюс Золото» – с ним у нас действует соглашение о партнёрстве. В этом году обязательства компании из-за кризиса были перераспределены, но они исполняются в полной мере.

– Но ведь к золотодобытчикам в прошлом году было подавляющее число претензий со стороны надзорных органов.

– Замечания в основном касались мелких компаний, которые занимаются разработкой месторождений россыпного золота. Убеждена, что малый бизнес не должен  занимать большую долю в недропользовании. Там очень высокая ответственность – за соблюдение природоохранных норм, рациональную отработку объекта, рекультивацию земли. Маленькие компании, которые берут квоты на 5–20 килограммов, просто не могут этого обеспечить. Они работают на примитивном оборудовании, часть золота теряют, не соблюдают правил охраны окружающей среды. Но пока золото в цене, они держатся на плаву. По-моему, крупным компаниям должен быть приоритет. Заходя, они будут вытеснять мелких игроков.  Небольшие компании могут выполнять работы, которыми не занимаются крупные корпорации: перемывать отвалы, дорабатывать «хвосты», осваивать небольшие месторождения.

– Однако изменить такую ситуацию в золотодобыче не в полномочиях Иркутской области?

– Да, это в ведении федеральных властей, но мы умеем громко говорить о своих желаниях. В том числе поддерживать активную работу крупных компаний. И в общем-то нас слышат. Часто встречаемся с коллегами в Федеральном агентстве по недропользованию и многие вопросы обсуждаем вместе до того, как сделать официальные заявления.

«Ключи» от дома

Начав с карьеры геолога, Ольга Гайкова почти сразу перешла на госслужбу. «Опыт полевых исследований у меня небольшой, хотя одно из крупных месторождений золота – Тонода в Бодайбинском районе – я начинала разведывать», – рассказывает министр. Её первое место работы как чиновника – отдел горно-добывающей промышленности в администрации Бодайбинского района. В середине девяностых пришла в «Серый дом», в департамент по недрам, который спустя десять лет и возглавила. Своими первыми учителями считает известных иркутских геологов Юрия Гарника и Геннадия Низамова и первого губернатора Иркут-ской области Юрия Ножикова.  

– Сложно шагать по карьерной лестнице?

– Нет. Другое дело, что первое время на посту руководителя было непривычно и трудно  не от продолжительности рабочего дня или объёма работы, а от степени ответственности. Когда занимаешь даже близкие к верхним позициям должности, всё равно ответственности гораздо меньше, чем у первого лица. Кроме того, к моим профессиональным вопросам добавилась экология. Хотя я ещё до этого получила юридическое образование и квалификацию эколога-аудитора, сложно было поначалу совмещать два совершенно разных направления.

– Вам когда-нибудь предлагали перейти работать в частные структуры?

– Всерьёз – нет. Да я и сомневаюсь, что смогу работать в частной компании. Там другие цели, задачи. Столько лет на госслужбе – менталитет, наверное, меняется. Понимаю, что, вероятно, была бы кому-то полезна своим опытом и установившимися связями, но мне самой это не очень интересно.

– Вы – одна из трёх женщин-министров в региональном правительстве. Комфортно работается в мужском коллективе?

– Очень легко. Считаю, у нас сильная команда. Благодарна коллегам-министрам за тёплую атмосферу и отзывчивость: всегда могу обратиться к  любому из них, побеспокоить по сотовому. Ощущаю подчёркнутую вежливость, даже рыцарство. Я привыкла работать с мужчинами, поскольку среди геологов их тоже подавляющее большинство. Они обладают стратегическим мышлением  и ответственны. Практически со всеми министрами нашего правительства у меня хорошие отношения. Хотя, скажем, семьями не дружим и вместе отдыхать не ездим. Всё-таки работа и семья – отдельно.

– Тем не менее вы, наверное, обсуждаете рабочие вопросы с супругом?

– Мы коллеги и супруги. То, что мы трудимся в одной отрасли, мне, с одной стороны, помогает, с другой – мешает. В своё время мешало. Раньше у нас действовал принцип «двух ключей», то есть решение о предоставлении лицензий принималось регионом и Федерацией в равных степенях ответственности. Понятно, что мне невозможно было расти до главы департамента, поскольку супруги не смогли бы принимать решение о выдаче лицензий. Это неправильно.  Сейчас ситуация изменилась, и мы никак не пересекаемся в принятии ответственных решений. Но мне очень помогает его опыт. Говорю это не только потому, что жена. Владимир Назарьев сегодня один из лучших геологов в области, обладает поистине энциклопедическими знаниями о минерально-сырьевой базе региона. Бывает, срочный, стратегический вопрос – прошу посоветовать, что делать, в каком направлении двигаться. Знаете, многие советы его принимаю и ещё ни разу не ошиблась. Он не будет делать за меня работу, но подтолкнуть к правильному решению может.

– По рабочим вопросам у вас с мужем случаются принципиальные расхождения?

– Бывают. Иногда дома спорим. Дети уже жалуются: у нас ужин, а вы всё о работе. Мы часто друг с другом не соглашаемся, но ищем компромисс и всегда находим. У меня его школа. Не скрываю, что мой муж – мой учитель. В профессиональном плане он мне очень много дал. Ведь раньше мы работали довольно плотно при совместном принятии решений, почти как один коллектив. Я тогда была молодым специалистом, а Иркутскнедра – одно из немногих учреждений, где такой стабильный и опытный коллектив.  

– Там и познакомились с Владимиром Назарьевым?

– Да. У нас служебный роман. Хотя знакомство состоялось намного раньше. Он тоже был геологом в Бодайбо, наши родители работали вместе. В общем, мы пересекались, вплоть до геологических отчётов, на которых я видела его подпись. Но личные отношения начались уже в Иркутске. У меня 19-летний сын от первого брака, и у нас пятилетний совместный сын.

Счастливы вместе

«Могу в шортах выйти прополоть клумбу», – заявляет министр. Но сразу добавляет, что это в пределах своего загородного дома, где цветы по всему двору. «Не в форме» Ольга Гайкова даже в магазин не пойдёт: «Неловко, если узнают продавец или знакомые». Хотя признаёт, что от необходимости «быть при параде» часто устаёт: «Поначалу мне хотелось проводить выходные молча и в халате».

– Когда готовилась к интервью, не нашла ни одной неофициальной беседы с вами. Это намеренная непубличность?

– А зачем рассказывать? Я обычный человек. В последнее время стала отключать телефон в отпуске. Так, повисишь первые дни на телефоне, а потом уже понимаешь, что издалека ничего не решаешь, а только нервничаешь. Наверное, из-за работы стала предпочитать пассивный отдых активному. Раньше ходила в походы, а сейчас максимум ездим на рыбалку на Байкал. Семью с этого, конечно, не кормим, зато всерьёз соревнуемся. Муж шутит, что я использую на рыбалке должностные обязанности, мол, договорилась с Байкалом.

– При активной занятости когда удаётся бывать с детьми?

– Все отпуска проводим вместе. Бывает, с детьми едет кто-то один. Сейчас вот они с папой отдыхали. У нас есть традиция семейных завтраков и обедов в выходные. Даже если не хотим есть, то всё равно садимся, просто общаемся. Уверена, мои дети – мои друзья. Мне нравится бывать со старшим сыном в кафе, магазинах. У него отличный вкус, и он лучший мой советчик. Младший – постоянная радость общения. Прихожу уставшая, а он обнимает и говорит: «Мамочка, я люблю тебя больше всех на свете!». Он поздний ребёнок и, наверное, поэтому очень развит. Мы разговариваем на равных.

– Старший сын  пошёл по профессиональному пути родителей?

– Нет. Удивительно, потому что я чистый инженер, абсолютно рациональный человек. А оба ребёнка – гуманитарии. Старший окончил второй курс Байкальского государственного университета экономики и права. Сам выбрал судебно-следственное направление на юрфаке. Но, надо признать, я настояла на получении классического образования. А у него мечта – может, актёрский, режиссёрский, дизайнерский факультет. Я уважаю его желания, но мне сложно их понять. Потому что во мне творческое вторично. Умею вышивать и шить, но делаю это скорее технично, чем творчески. Я неплохо рисую, но больше люблю математику и решение логических задач. Рациональность для меня – основное. Я хочу жить сегодняшним днём и чётко планировать своё будущее. А сын говорит, мол, хочу отдаться творчеству. Я попросила его пока не уезжать  в Москву ещё год-два, пожить с нами. С младшим братом они очень близки, но при такой разнице в возрасте – 14 лет –  если сейчас расстанутся, вряд ли отношения будут прежними. Младший пока не говорил, кем хочет стать. Но он очень активный и спортивный – хорошо плавает, играет в футбол. С учёбой пока не складывается: буквы знаем, читать умеем, но не интересно самому.

– У вас с детьми есть общие увлечения?

– Любим путешествовать. С мужем мы больше туристы, а старший любит комфорт. Жить в палатке на Байкале – это не для него, если поедет, то только ради нас. А малыш  всегда с нами. Он тоже с удовольствием ловит рыбу, и у него неплохо получается. Папа у нас любитель бильярда, и я как подруга разделяю его увлечение. Люблю кататься на коньках, со мной уже на лёд выходит маленький. Любим плавать, часто ходим вместе в бассейн. Все хорошо готовим – дома должно быть вкусно. Я готовлю в выходные, муж – чаще. Старший сын к нам присоединился. С 13 лет научился печь торты. Мужу лучше всего удаются мясо и рыба, я чаще всего отвечаю за дежурные блюда. У нас всегда много гостей, которых надо накормить так, чтобы они отползали от стола. Дом большой, хлебосольный. Несколько раз меняли местожительство, но любое жилище начинали строить с кухни и большого стола.

– Успеваете возвращаться к ужину?

– Раньше восьми не получается, но ужин – это святое. Если кто-то из членов семьи задерживается, все его ждут. Иногда ухожу с работы  с чувством неудовлетворения – могла бы ещё что-нибудь успеть. Но лучше прийти пораньше на следующий день. Я всё-таки женщина.

[title=»Биографическая справка»]
Ольга Юрьевна Гайкова родилась 10 сентября 1967 года в  Иркутской области. 
В 1990 году окончила геологический факультет Иркутского государственного университета. С 1990 года работала в Бодайбинской геологической экспедиции, затем в отделе горнодобывающей промышленности мэрии Бодайбинского района. В 1995 году переехала в Иркутск, работала в компании «Финпром». В 1996 году перешла на службу в департамент по недрам администрации Иркутской области.
В 2003 году окончила юридический факультет Байкальского университета экономики и права. В 2007 году назначена директором департамента охраны окружающей среды и недропользования. В 2009 году утверждена в должности министра природных ресурсов и экологии Иркутской области.
Замужем, имеет двоих детей.