– День начала войны я отчётливо помню: на улице было жарко, душно, а мне нужно было купить хлеба. Я пробежала по всем окрестным магазинам, но напрасно: на прилавках уже ничего не было. Так мы и остались без хлеба. Некоторое время спустя нам дали карточки, по которым на каждого выдавали пайку хлеба: в среднем 200 граммов в день, на работающего побольше, на иждивенца поменьше. Хлеб из пекарни в магазин женщины возили сами: машин тогда не было, всех лошадей забрали на фронт. Поэтому все, у кого были карточки, по очереди запрягались в маленький возок и везли его на себе. Хлеб был ещё тёплым, зимой от него шёл лёгкий парок, и запах был таким! Мы с жадностью смотрели на то, как продавец разрезает его на пайки и раздаёт всем. Причём мысль о том, что что-то можно взять себе, пока везёшь хлеб из пекарни, никому даже в голову не приходила.

С питанием во время войны было туго, но нашей семье, наверное, было проще, чем всем остальным, ведь у нас было хозяйство. Корова Дочка давала нам каждый день по ведру молока, она была нашей кормилицей и помощницей. У нас были куры, зимой на кухне стоял курятник. Но, чтобы заготовить корм для всего нашего подворья, всё лето и осень приходилось трудиться не покладая рук. Когда было трудно с продуктами, весной мы ходили по полям и огородам, копали старую, мёрзлую, слежавшуюся картошку. Чистили, крутили через мясорубку, добавляли отрубей и пекли оладьи.

Ждать помощи нам было неоткуда, потому что Иркутск для нас не был родным городом. Отец родился на Украине, а потом переехал в Казахстан. В начале 20 века многие переселялись из европейской части России, все стремились туда, где было много земли. Здесь мы оказались во время коллективизации. 30-е годы были очень голодными, в это время как раз начали создаваться колхозы и совхозы. Весь скот – коров, коней – начали сводить в одно место. Отца поставили конюхом, а в это время скот по неизвестной причине начал падать. Папа понимал, что его обвинят в произошедшем и что последствия для него и семьи могут быть страшными. Поэтому он собрался, сел на поезд и оказался в Иркутске.

До того времени, как он устроился здесь, мы с мамой жили в Казахстане. Нам было несладко: маму постоянно преследовали, интересовались, где муж. Она была вынуждена скрываться, а нас с сестрой отдала на попечение родне. Так мы прожили какое-то время. Когда отец более-менее устроился в Иркутске, он написал нам и мы приехали. Сначала он работал кондуктором на железной дороге, а жили мы на съёмной квартире. В 1936 году папе выделили землю на улице Островского в предместье Глазково, где селились работники ВСЖД. Высшим чинам давали квартиры в домах, а простым людям по 10 соток земли. Я помню, как папа строил дом, а я ребёнком играла среди досок. В итоге у нас получилось довольно добротное хозяйство: дом, стайка, где держали коров, тёлок, коз и свинью, огород и сад, где папа посадил яблоньки и ранетки. В те годы ведь привозных фруктов не было, ели только то, что сами вырастили. Садили много картошки: у нас было несколько участков, один из них там, где сейчас находится микрорайон Университетский.

У меня с детства был довольно неплохой голос, уроки пения в нашем классе в основном проходили так: я пела, а весь класс слушал. Когда в нашем доме появилось радио, я боялась пропустить что-то интересное. Передавали концерты мастеров искусств, а я ставила стул рядом с радиоприёмником, устраивалась и слушала. Арии из опер я учила наизусть на слух. До сих пор помню, как пели Михайлов, Рейзман, Лемешев, Козловский, Обухов, Нежданова, Петров… Когда в Иркутск начали привозить раненых бойцов – в госпиталь в предместье Марата – все школы устраивали для них концерты. Кто-то читал стихи, кто-то, как я, пел. Бойцы слушали, как я пела «Катюшу», и многие из них смахивали слёзы украдкой, ведь у кого-то остались дети такого же возраста, как и я…

Война была тяжёлым временем, что-то стирается из памяти, а что-то остаётся… Я прекрасно помню чувства, которые испытала, когда в Петрищево схватили, а потом казнили Зою Космодемьянскую. Помню фильм «Радуга» про партизанку, которая стойко перенесла пытки и издевательства схвативших её немцев, смерть своего новорождённого ребёнка, но не выдала товарищей. Я помню, что мы все ждали Победу, верили в неё, потому что по-другому просто не могло быть. 9 мая 1945 года директор школы собрала нас на школьном дворе и объявила: «Победа! Войне пришёл конец!». Что было! Все обнимались, целовались. Мы с подругами обнялись и пошли гулять по городу, забыв про завтрак, обед и ужин. Мы пели песни и прямо на улице пускались в пляс. А потом вечером был такой салют! Его я тоже надолго запомнила.

После войны, несмотря на прекрасные вокальные данные, бабушка выбрала карьеру учителя. Она много лет проработала в школе, была учителем истории. Её личная жизнь сложилась очень удачно: она долго прожила в счастливом браке, родила троих детей. Некоторое время назад Мария Зиновьевна решила в стихах описать своё детство и годы войны, так появилось стихо-творение «День Победы», посвящённое памяти её отца и матери. Несколько десятков лет назад у бабушки появилась возможность навсегда переехать на свою историческую родину – на Украину, где дедушке предложили работу. Но, прожив там несколько месяцев, семья засобиралась обратно. «Не смогла я там жить, – рассказала потом бабушка. – Летом жара, духота, зимой дожди. Снега нет. Лучше Сибири и Иркутска ничего нет, ведь это мой родной город».