Спустя пять минут всё было позади: дворовые постройки снова встали по стойке смирно, пёс вернулся в будку, закудахтали курицы, а по мостовой, как ни в чём не бывало, пронёсся извозчик. Генерал-майор, быстро переодевшись, ускакал за Ангару, в Глазково: в саду «Циклодром» у него заказан был завтрак на четверых.

Поднявшись в квартиру, Зинаида Григорьевна окончательно осознала всё и ещё более испугалась. Однако вида не подала и супруга удерживать не стала: годы, проведённые вместе, многому научили её. Она утешила себя мыслью, что уж в следующее воскресенье непременно отправится с мужем на циклодром.

Ресторан открывался по-столичному – в 9 утра

Его первоклассный ресторан, заново отремонтированный, освещённый галкинскими фонарями, оборудованный отдельными кабинетами, с начала июля будоражил местное общество. На зависть конкурентам был выписан превосходный повар; но ещё более привлекало то, что ресторан открывался по-столичному, в 9 утра, хоть и расположен был, можно сказать, за городом. Но хозяева (местное общество велосипедистов) как бы не сомневались, что блестящая публика поспешит сюда завтракать, обедать, а начиная с шести часов вечера и до двух часов ночи – слушать румынский оркестр М. Иорданеску. Для желающих просто прогуляться по саду были наняты цыганский хор и капелла. И Зинаиде Григорьевне не терпелось послушать их и пообедать в приятной прохладе сада.

Меню иркутских ресторанов летом 1905 года отличалось большим разнообразием. Что, конечно же, было удивительно: город только-только избавился от угрозы голода, мука и сейчас ещё отпускалась не более пуда в руки; вспышка чумы в Монголии лишила Иркутск привычного каравана с мясом, а то немногое, что производилось в губернии, активно скупал Красный Крест. По железной дороге шли военные эшелоны, вагоны с товарами томились в тупиках, тем не менее каждый имеющий средства мог получить превосходный завтрак, отменный обед и ужин, приятно тянущийся до трёх часов ночи. В магазине преемников Мецгер на углу Большой* и 4-й Солдатской** было изобилие «сыров, российских и заграничных, а также колбас всевозможных сортов ежедневно свежих» («Иркутские губернские ведомости»). Едва дождавшись воскресенья, иркутяне в забитых провизией экипажах отправлялись на берег Иркута. Любителей пикников было столько, что плашкоутная переправа не справлялась, тут-то и выяснялось, «кто имеет достаточно дерзости и нахальства, как извозчики №№ 412 и 884» («Иркутские губернские ведомости»).

Сак для архимандрита

Состоятельные горожане, как и в мирное время, собирались за границу, и коммерсант Розенцвейг, доверяясь чутью, завёз полный ассортимент чемоданов, корзин и багажных ремней. Они тотчас начали разбираться, и в числе самых первых покупателей оказался ректор Иркутской духовной семинарии архимандрит Никон, присмотревший добротный английский сак. И кто-кто, а Зинаида Григорьевна Хлыновская ничуть этому не удивилась.

Постоянные переезды из гарнизона в гарнизон позволяли ей делать сравнения, и она не раз повторяла, что Иркутск на редкость не приспособлен для войн, и это совершенно естественно, ибо вражеские армии ещё ни разу не доходили сюда. А многочисленные офицеры воспринимались в первую голову как посетители кофеен, гостиниц, ресторанов, борделей. Неудивительно, что с началом русско-японской войны эти виды коммерции просто расцвели.

В январе 1905 года над Иркутском нависла угроза военного положения – с тем большей радостью в мае горожане бросились дарить друг другу цветы! Особым спросом пользовались чрезвычайно дорогие букеты в бутоньерках, предлагаемые в Интендантском саду. Цветоводы Концевич и Собокарёв к началу июля распродали весь запас и очень сожалели, что поскупились с рассадой.

Завтрак на четверых

Официант «Циклодрома» имел удовольствие наблюдать, как в короткий отрезок времени между без четверти десять и собственно десятью к ресторану подкатили четыре экипажа и четыре генерала определили «диспозицию» за столом. Лицом к входу расположился дававший завтрак начальник санитарно-эвакуационной части генерал-майор Хлыновский. По правую руку от него – начальник 1-й запасной сибирской бригады генерал-майор Ласточкин, по левую – председатель Иркутского окружного суда генерал-майор Грейм, а напротив – председатель Иркутской эвакуационной комиссии генерал-майор Моргенштерн.

Официант был уверен, что разговор пойдёт о землетрясении, но генералы начали с оперы.

– Поклонники Собинова могут не беспокоиться, – с лёгкой иронией заметил Морген-

штерн. – Им не придётся подавать петиции об избавлении от военной службы: после годовой отсрочки тенора зачислили капельмейстером в один из запасных батальонов на западе России.

– И, как слышно, он уже собирается давать концерты в Минске, – добавил Грейм. – Что до меня, то ничего не имею против, но преклоняюсь не перед ним, а перед басом Горяиновым, ушедшим на фронт.

Остальные кивнули, явно одобряя, но Хлыновский сделал это немного рассеянно: Михаилу Ильичу не терпелось обсудить событие недельной давности и всё с ним связанное.

В деревянном шатре сидели…

 Ровно неделю назад, также в воскресенье, за Иркутным мостом, недалеко от станции Иннокентьевская, освящалась закладка 22 военных госпиталей с платформами, разъездами, автономным водопроводом и электричеством, тремя тысячами служебных квартир для персонала – смета приближалась к 3 млн. рублей. Контроль за строительством Хлыновский принял на себя, он и место выбрал для госпиталя, хотя, конечно, консультировался с серьёзными инженерами. К моменту освящения работы шли уже полным ходом – как и всегда у Михаила Ильича. Из Московской и Нижегородской губерний были выписаны квалифицированные рабочие, каждому из которых гарантировали отсрочку мобилизации в обмен на ударный труд. К 10 июля первая партия в 1000 человек проложила уже «госпитальную ветку» железной дороги от иркутского вокзала до самой стройплощадки.

По ней и прибыла делегация высших военных и гражданских чинов. Плюс многочисленные приглашённые на лошадях. Освящал закладку госпиталей высокопреосвященный Тихон в специально установленном для этого деревянном шатре. Другой шатёр был устроен для завтрака, сопровождаемого военным оркестром. Торжество продолжалось почти четыре часа, с выходами начальника края, графа Кутайсова, к рабочим, с многочисленными «ура» и не менее многочисленными тостами. Сам Михаил Ильич тостовал три раза – за высокопреосвященного Тихона, за генерал-губернатора и за его супругу. В ответ граф Кутайсов поднимал шампанское за Хлыновского. И всё было бы превосходно в этот чудный солнечный день, но Михаила Ильича не покидало тяжёлое ощущение.

Русские отступают по всей мандаринской дороге

Прекрасно начатое строительство как бы предполагало, что война ещё не начата, но может вскоре начаться, и правительство озаботилось подготовкой госпиталей. Между тем война продолжалась уже полтора года, газеты сбивчиво писали о передвижениях войск в районе большой мандаринской дороги, о том, что русские начали общее отступление, что у них не хватает припасов, нечем прикрыть тылы и вообще: японцы готовятся к осаде Владивостока. В иркутских гостиных рассуждали о способности России поддерживать войну, если переговоры о мире не дадут желаемого результата, о падении курса российских ценных бумаг. И сегодня за завтраком генерал-майор Грейм снова вспомнил об этом:

– Именно состоянием внутренней жизни и определяются внешние победы и поражения! Внутренняя необустроенность распыляет энергию, направляет её в опасное русло. Возьмите, к примеру, недавнюю стрельбу в ограде Владимирской церкви и массовые расстрелы городских фонарей из револьверов. Эту бы энергию да перенаправить на хорошее дело!

– На те же земства, – подхватил генерал-майор Ласточкин и начал развивать свою любимую мысль.

Чай «по-генерал-губернаторски»

С недавнего времени в разговорах военных чинов неожиданно проступила тема сельского самоуправления. И пошла она непосредственно от генерал-губернатора Павла Ипполитовича Кутайсова. Графа Кутайсова, в свою очередь, напрягал Санкт-Петербург, то и дело напоминавший о готовящемся земском соборе. В июне 1905 года начальник края даже проплыл от Красноярска до Минусинска и Енисейска, всё время пути активно пропагандируя идею сельского самоуправления. Ещё до отправки из Иркутска он озадачил «Губернские ведомости» публикацией серии статей, а к музею ВСОРГО пристегнул новую, земскую, комиссию. При ней тотчас возникли три подкомиссии, занявшиеся сбором сведений и подготовкой популярных брошюр. При всей энергии господ – членов комиссий и подкомиссий видно было, что взяты они всё из той же колоды активистов благотворительных организаций, общественных комитетов, разрывающихся по различным фронтам.

Что же до Енисейска и Минусинска, то местные деятели с готовностью принимали приглашение графа выпить чаю на пароходе, ловили каждое слово и млели от близости столь важной персоны. Но и только. По их ясным лицам читалось, что земская идея не скоро ещё прорастёт и уж, во всяком случае, не поспеет к общероссийскому собору.

«Земства, от которых так тщательно охраняли Сибирь, наконец решили допустить, а вернее, спустить. Всё у нас с опозданием в десять шагов – что строительство госпиталей, что открытие земства, – думал граф на обратном пути в Иркутск. – Полтора военных года Иркутской губернией управлял штатский Моллериус, а теперь, когда дело к миру и земствам, надумали прислать жёсткого генерал-майора Кайгородова. Какой уже тут может быть здравый смысл?».

Но на время здравый смыл всё-таки взял верх: в начале июля 1905 года «Иркутские губернские ведомости» сообщили: «Мы слышали, что назначенный в Иркутск губернатор перед самым отъездом к месту служения заболел осложнённым воспалением лёгких».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников научной библиотеки Иркутского государственного университета.

* К. Маркса
** Киевская