Постепенно рушились связи с близкими.  Молодую наркоманку прибивало к такому же проблемному мужчине, как правило, с криминальным прошлым. Единственным условием для шаткого союза  была квартира сожителя, которая становилась совместным кровом. Потом рождался ребёнок, слабый, болезненный. Наверное, его по-своему любили, но материнский инстинкт каждый раз отступал перед тягой к наркотику.

И вот, наконец, в этой так называемой семье, где нет постоянного дохода, мать-наркоманка  решается сама торговать зельем. Она знает, что сбытчиков наркотика сурово наказывают,  знает, но идёт на это. Ведь у неё появляются  деньги, не нужно больше бояться, что их не хватит на следующую дозу.  

Продолжение сюжета вполне предсказуемо: нехорошую квартиру берёт на заметку полиция – проверочная закупка наркотика, обыск, арест, суд и, наконец, колония. Таких   «кругов» может быть несколько, но чаще на это уже не хватает жизненных сил. Наркотики рано гасят  такие жизни.

Виктория К. второй раз выслушала приговор Падунского районного суда г. Братска. В 2003 году ей уже давали пять лет за распространение наркотиков. Тогда  повезло – удалось довольно быстро освободиться условно-досрочно. Как на  крыльях, она летела к своей дочери, жившей у родственников. Но оказалось, что в ней самой ничего не изменилось. Ещё восемь лет назад врачи поставили ей диагноз «наркомания, опийная форма, 2 степень», с тех пор положение только ухудшилось. Зелья требовалось всё больше и больше. В  комнате, которую они снимали,  всегда наготове лежали шприцы, резко пахло растворителем.  Запах проникал в подъезд, будоража соседей.  

Потом в жизни Виктории появился  очередной сожитель, они с дочкой переехали в его квартиру. Новое обиталище быстро превратилось в шалман, куда стали захаживать  наркоманы.

Однажды к ним постучала милиция. Оторопевшая Виктория не стала изворачиваться  и вынула из кармана своего домашнего халата ни много ни мало 20 отрезков полиэтилена с веществом коричневого цвета, «ханку».   

– Себе приготовила, – сказала она оперативнику,  не моргнув глазом. – Мне хватит как раз на два дня.

Но поздно было сочинять такие легенды. Чтобы взять наркомана с поличным, местные детективы тщательно готовятся. Доказательств, что это именно она продавала наркотики, у них хватало. Приговор – восемь лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. А на что другое она могла рассчитывать, когда один раз уже побывала в зоне и не извлекла уроков? С собой Виктория увозила прощальные слова дочери: «Мама, когда ты выйдешь, тебе будет всего лишь сорок пять, а мне – двадцать пять. Только возвращайся без «дури».

Вообще-то считается, что колония наркоманов не лечит. Эта болезнь находится настолько глубоко внутри человека, что не зависит  от места его пребывания. И раз уж мы заговорили о драматичной схожести непростых женских судеб, то вот ещё одна история  братчанки, которая смогла вырваться из страшного круга.  

Примерно в то время, когда Викторию увозили по этапу, в свой родной город к  двадцатилетней беременной дочери вернулась Елена М. Так получилось, что восемь лет назад она оставила своего ребёнка с мужчиной, которому доверяла. Шли годы, он регулярно отчитывался ей в письмах, как растёт дочь. Но однажды они вместе сообщили ей, что любят друг друга и хотят пожениться. Для Елены это было ударом, но она   справилась. Если дочь по доброй воле сделала выбор – пусть будет счастлива. Но и её, бывшую злостную наркоманку, хоронить рано.

– Я хочу жить, – говорит Елена, – хочу работать и нянчить внуков.

Тогда, восемь лет назад, перед самым арестом она по три раза в день колола себе опий в вену. Ходила сонная и мало что соображающая. В камере СИЗО у неё началась ломка. Словами этого не передать. Леденящий холод в теле, жуткие боли в животе, приходилось дежурить возле параши, каждый раз извиняясь перед сокамерницами. К тому же сильно выворачивало суставы. Два раза её водили к врачу. Доктор была  равнодушная и уставшая. «От этого не умирают, – сказала она и добавила: – Если только очень редко». Сделала  укол и дала таблеток.

В зоне было не легче. Там было полно наркоманов, периодически их  «корёжило», правда, без сочувствия окружающих. Однажды Елене показалось, что она умирает. Это было в одну из бессонных ночей, которые тянулись здесь мучительно и нескончаемо. Вдруг она увидела над собой лицо женщины, о которой в лагере ходила недобрая слава. Зона давно была её домом, она жестоко разбиралась со всеми, кто ей в малейшей степени не угодил. И прозвище носила соответствующее – Сечка.

– Что, плохо тебе, девка? – спросила. – Знаю одно средство, но вряд ли оно тебе понравится.

– А поможет?

Через несколько минут Сечка притащила из кухни ковшик кипятка и без всякой подготовки плеснула его на руку Елены. Ошпаренная, с расширенными от муки зрачками, она вскочила с кровати.

– Вот так, – удовлетворённо промолвила Сечка, – теперь будешь думать о руке, а не о своей «дури». И запомни: никто тебе не поможет. Только! Ты! Сама!

Ещё на всю жизнь Елена запомнила свой сон. Будто идёт по дороге среди поля. И вдруг видит – с обочины к ней устремляются чёрные маки. Цепляют её, извиваются, как змеи, кусают. И этот удушливый запах, сопровождавший её многие годы: запах млечного сока коробочек мака. А впереди – свет, открытое пространство. Если рвануть, можно освободиться, спастись. И она что есть силы устремляется вперёд, оставляя позади себя шевелящуюся массу…

Я не знаю, кто родился у Елены – внук или внучка. Если она очень хотела нянчить малыша, она будет его нянчить. Жаль, что они не встретились с Викторией, не поговорили о жизни. Хотя… наркомана невозможно предостеречь, чему-то научить. Скорее всего, он не будет слушать. Каждый должен пройти свой путь сам. Дойти до края – и найти дорогу, ведущую к свету.