Когда завершился премьерный спектакль-шутка по А. Милну «Шиворот-навыворот», когда отзвучали речи и приветствия, на сцену, где расположились в костюмах и гриме своих персонажей виновники торжества, хлынули из зала, будто прорвав плотину, неорганизованные зрители с цветами. Хорошо, что Леонид Беспрозванный занял, в силу неизбытой скромности, место позади своих артистов. Не погибать же до срока в благодарных объятиях земляков!

На высоте оказались и гости – иркутяне, прибывшие целой командой под началом главного специалиста ОЦНТиД Валерия Кирюнина, который собрал давних и верных поклонников «Чудака». Один из них, создатель авторского театра Александр Гречман, взяв в соавторы Гомера, огласил собственную версию того, как «не имевшие поначалу названия Беспрозванные, или Беспрозванцы, стали Чудаками». Без кавычек, зато с большой буквы.

Феномен любительского театра-долгожителя действительно интригует, вызывая подлинное уважение. Ведь он почти ровесник города, всего на три года младше. Вспомним Гёте: «Чтобы создать нацию, сперва надо создать театр». Масштаб иной, но аналогия прямая. И разве не удивительно, что с 1966 года этот коллектив окормляет, говоря языком православия, один и тот же человек. Леонид Владимирович Беспрозванный, заслуженный работник культуры России, поведал о деле своей жизни в книге «Сто кроликов» и записной книжке режиссёра «Мой алфавит». Найдите, прочтите: оторваться невозможно. Автор сопрягает с театром и своей профессией, похоже, абсолютно всё, что попадает в поле его зрения или слуха. Причина понятна: «Отравлен запахом кулис (старинное выражение). Это со мной точно произошло. Так и живу, отравленный, всю жизнь. Инфекция оказалась неизлечимой».

Он-то «заболел», как поведал мне в тот юбилейный вечер, ещё будучи учеником шестого класса иркутской школы № 15, что напротив тогдашнего здания музкомедии, где оглушающе впечатлила мальчишку оперетта Никиты Богословского «Одиннадцать неизвестных» – про московскую футбольную команду «Динамо», триумфально выигравшую в год Великой Победы серию матчей в Англии. С того именно дня мальчик Лёня мог дышать только воздухом театра. А вот когда возникла чудакомания, распространившаяся, как пожар, из Ангарска на ближние и дальние окрестности, отечественная медицина вовремя не зафиксировала. Однако носитель этого вируса стал знаменит уникальной способностью прививать одну, но пламенную страсть чудакомании практически каждому, кто входит с ним в контакт. Такой вот он заразительный человек, этот Беспрозванный!

Впрочем, его воспитанники избегают докторов, считая данную болезнь целительной для своей и зрительской души. Отсылаю к услышанному от Владимира Путято, участника «Чудака» в течение уже 34 лет, ныне начальника отдела экологии городской администрации.

– Для меня наш театр – тот оселок, который определяет мой жизненный настрой. Как вести себя с людьми, что считать главным, что второстепенным. Я просто счастлив, что мне удалось, когда я приехал сюда, в Ангарск, оказаться в театре. Но это было сложно! Столько позади тяжёлых моментов, когда хотелось всё бросить и уйти. Четыре года ездил из Иркутска сюда, и, наверно, я единственный, кто сдал квартиру в Иркутске, чтобы не предать себя, как многие предают ради денег, вещей – того, что на самом-то деле чушь! Я посчитал, что главный мой духовный отец здесь, и обосновался в Ангарске, о чём не жалею. Уже вроде привыкли и мои домашние, нет каких-то эксцессов, истерик, а всё это было… Вообще-то театр – это исповедь, но для меня лично сейчас это потихоньку переходит в проповедь. Мне уже горько, что кто-то рядом тупо тычется, бесцельно проживая такую короткую жизнь.

Наталья Андриенко, преподаватель русского языка лицея № 1, именно в «Чудаке» познакомилась с Андреем, ставшим её мужем, отцом двух их детей.

– Какие бы в моей жизни ни были взлёты или падения, – доверительно говорит она, – я всегда иду лечиться в театр. Это дом, где тебя поймут и подскажут, что хорошо и что плохо. Тут настолько близкие люди по духу, что дорожишь ими очень сильно. Это соединение на клеточном уровне, они тебя не предадут, не забудут. Через свои роли мы говорим на сцене о вечных ценностях добра, понимания, любви. Вот об этом у нас каждый спектакль, неважно, грустный он или смешной. Уйти из театра немыслимо. Если это болезнь, то освободиться от неё нельзя. Если сравнивать (смеётся), у меня театральный стаж больше, чем трудовой и чем семейный.

А вот Александр Говорин из «Чудака», где, помнится, играл в паре с Натальей Андриенко заглавную роль в «Ромео и Джульетте», всё-таки ушёл… к тому же Беспрозванному, набравшему курс режиссёров любительского театра. И вот уже 22 года успешно руководит театром «Росток». «Раньше были сыны полка, – итожит он, – а нас можно называть сынами театра».

– Получилось, что Леонид Владимирович вёл меня с агитбригады «Синяя птица» через «Чудак» в институт. Ну и по жизни ведёт, собственно говоря. Он мой самый главный друг, хотя старше меня. Ему можно позвонить и прийти в любое время, поделиться всем. Молю Бога, чтобы он ещё долго-долго работал. Это такой кладезь мудрости, в его голове такая молодая фантазия, задор, придумки, идеи, что я не знаю, на сколько человек их хватило бы и на сколько жизней.

Бескорыстие и подвижничество – краеугольные камни любительского театрального движения. У «Чудака», где «друг дружке каждый люб» (Игорь Тюленев), сверх того в дневнике сформулирован такой принцип: «Лучше быть театром репрессированным, чем придворным». Это к вопросу о пьесах, которые выбирает коллектив. Но и о его нравственной позиции. И если театр – это семья, глава которой для каждого участника, как сами считают, духовный отец, то мамой, хранительницей очага они называют Татьяну Сергеевну Шляпнёву. Она, в 18 лет приехав по распределению из Ярославля в город нефтехимиков, не скрывает:

– Любительский театр – это моя судьба. Он стал семьёй и домом. Поняла это не сразу, но навсегда. То, чему Леонид Владимирович научил за это время, не смог бы никто другой. Он и отец, и помощник, и режиссёр, и наставник. Одним словом, Учитель!

А сам Леонид Беспрозванный, почётный гражданин г. Ангарска, весь вечер только улыбался, тая непрошенную грусть в глазах.  Смотрел, слушал, улыбался и молчал. Показалось, про него строки поэта:

Лишь журавль от старого колодца
Никуда не думает лететь.

Надо ли пояснять, что колодец для него – это «Чудак». Правда, театр по определению не бывает старым. Он всегда в поиске.