Живая жизнь, пульсируя ненавистью или любовью, рушит учебные параграфы. Память, не признавая полутонов, раскрашивает времена, особенно прошедшее, только в чёрный или белый цвет. И оно, постоянно рождая спор, становится уязвимым перед мифом. Понять можно: миф всегда ярче и доходчивее рассыпающихся от ветхости архивных строк. Не потому ли прошедшее время так беспомощно перед настоящим, тем более – перед будущим, что, погружая в глубину реальные факты, оно швыряет на потребу сиюминутным страстям отшумевшие события и обгоревшие судьбы? Флюгер истории лжив. Но он способен  точно определить характер недомогания и степень исходящей от него  обществу угрозы.

На этой полосе опубликовано письмо  из Нижнеудинска «Вспомнить и преклонить колени». Его автор Владимир Харламов пишет с горечью: «Вся эта возня вокруг «верховных правителей», белых генералов и атаманов вызывает раздражение и горечь воспоминаний».  

Думается, у кого-то вызывает, а у кого-то нет. Беда не в чересполосице мыслей и чувств, пока, к счастью, не влекущей за собой «десяти лет без права переписки». На мой взгляд, грех в ином – в  лакейской готовности, с какой, подчиняясь изменившемуся направлению  ветра,  принимаются новые правила нравственных игрищ.  Нет нужды в кулачных боях, тем более в кровопролитных поединках. Просто достаточно с тем же тщанием, с каким обустраиваются новомодные мемориалы, с той же почтительной бережностью, с какой переносится в родные пределы прах почивших на чужбине кумиров Белой гвардии, приводить в божеский вид памятные места и всё ещё бесчисленные могилы тех, над кем недавно склонялись красные знамёна. Великое множество сиротских погостов со времён гражданской и Великой Отечественной пребывают, как пишет наш читатель, «в забвении, покрытые мхом нашей памяти». Разве на фоне такого контраста не вызывают одинаковое раздражение у одних сусально-ходульные сценические и экранные образы бывших «верховных правителей», у других – громкогласые истерики по поводу переноса (переноса, а не разрушения!) на мемориальное кладбище чужой столицы изваяния советского солдата? Разве втихую убрать, скажем, один из обелисков защитникам Москвы  за её Кольцевой дорогой или  оставить безымянным памятник красным партизанам в маленьком сибирском посёлке под Нижнеудинском пристойнее?

Податливый, изменчивый, лукавый флюгер истории предупреждает: фальшь в выражении гражданских чувств разъедает достоинство общества.  И это уже диагноз, которым  опасно пренебрегать.