Она задумала отправиться на Хамар-Дабан, на тамошней метеостанции встретить Новый год, далее пройти по реке Спусковой к Утулику и выйти на Шубутуй, забравшись в глубину известного хребта. Ну как можно было отказаться от такого маршрута?

31 декабря мы встретились на вокзале в Слюдянке, прикупили провизии и двинулись вверх по реке на лыжах, до предела нагруженные. Летом по этому маршруту 6-7 часов туристы тратят, а зимой… Я не называю фамилии моей спутницы. Тогда, в 70-е годы прошлого века, она была человеком известным среди альпинистов и горных туристов. Известным своими неординарными поступками.

Как-то решила в марте на лыжах сходить на Шумак, а путь свой начинала где-то от села Хойтогол. Туда добрые люди да местные жители на лошадях летом по три-четыре дня идут, а она на лыжах, да одна! Я, к примеру, трижды пытался за пару дней добраться до знаменитых мест, тоже в одиночку, и должен сказать: нигде, ни в одном таёжном одиночном походе не испытывал такого напряжения. Над теми местами даже самолёты не летали. Но мои неудачные походы на стыке лета и осени свершались, когда всякое зверьё сыто было, а Нелли на исходе зимы отправилась. А вдруг миша проснётся? Он же голодным к тому времени становится. Тем не менее боевая девушка добралась до Шумака.

Другой раз, будучи на метеостанции на Хамар-Дабане, Нелли в компании  альпинистов отправилась кататься на лыжах на гольце. В феврале снежный наст там предельно уплотняется, спускаться по гольцу одно удовольствие. В тот день все катались до той поры, пока не начало темнеть. Вернулись на метеостанцию, чай вскипятили, а Нелли всё нет и нет. Перекусили и отправились снова наверх. Кричали, звали – лишь свист ветра в ответ. Стали ползать на коленях в поисках лыжни. В конце концов обнаружили, что один след ведёт к крутому спуску в Сухой ручей.

Снова громогласное «Неля!». Ни ответа, ни привета. Стало ясно, что не заметила в потёмках, как понесло её в ту падь. Самим спускаться? А куда дальше пойдёшь – ни зги не видно? К тому же на другом краю этого же гольца стоит металлический обелиск – предупреждение о лавинной опасности.

Утром чуть свет группа наиболее опытных и физически выносливых альпинистов отправилась в Сухой ручей. О-о, радость. Вот они, её следы! Скорее за ней. Но ни в Сухом ручье, ни в последовавшей далее речушке Подкомарной особенно  не разбежишься. Валун на валуне. Зазеваешься при быстрой ходьбе – руки-ноги переломаешь. Я не раз бывал там летом, однажды с группой ребятишек даже глубокой ночью выбирались оттуда.  Ориентировались по звёздам, по склонам да по силуэту своеобразных ворот, откуда берёт начало Подкомарная. Но то было летом, а тут зима, мороз.

«Взяв след», ребята были уверены, что скоро нагонят «беглянку». Но прошёл час, на исходе второй, а лыжня тянется всё дальше и дальше. Вот здесь она сидела, отдыхала,  вон там ещё одна колодина, на которой сидела. Но где сама Нелли? В полдень вышли на село Быстрое. У первых же встречных стали расспрашивать, не видели ли такую-сякую на лыжах. Им показали избу, куда она отправилась. Открывают дверь – точно, сидит за самоваром, чай пьёт. «Тьфу вас, даже чай спокойно не дадут попить», – только и ответила на все ахи и охи своих спасателей Нелли.

Во время того слюдянского перехода она много рассказывала о своём приключении и была уверена, что всё правильно делала. А добрались мы до метеостанции уже ночью. Дежурный Женя Журкин был несказанно рад нашему появлению. Один-одинёшенек, а тут Новый год. Растопил печку, сбегал на поляну и притащил маленькую пушистую ёлочку, Нелли взялась  щи варить, а я вытащил шампанское. Время идёт, а щи всё не готовы.

«Какой-то сорт капусты купила – сладкая до предела. Сколько ни сыплю соли – они только слаще становятся», – оправдывалась девушка.

– Сыпь больше, – подсказывал я и одновременно ломал голову над тем, какой же сорт купила Нелли.  Амагер? Белорусская? Или Московский?

– Время, время! – раздаётся энергичный голос Журкина. – Горячее сыро не бывает.

Делать нечего. Садимся. Щи действительно на редкость сладкими были.

Ровно в 12 взлетает пробка – открыли шампанское.

Всё это происходило при свете керосиновой лампы, а радиоприёмник, работавший на батареях, не выключался, и потому мы легко ориентировались во времени.

После шампанского принялись чаёвничать. Я вытащил заварку, а Женя снял с полки какую-то банку и, покрутив её возле лампы, с недоумением произнёс: «Странно. Я же утром засыпал сюда сахара под верхушку, а сейчас половина осталась. Куда он делся?».