Защищать Родину — эта святая на земле профессия была
у нашего отца Николая Матвеевича Уральского. Родился
он в 1906 году.

Вот как характеризовал нашего отца в своих воспоминаниях
Афанасий Павлатьевич Белобородов:

«Николай Матвеевич был человеком, на которого можно
положиться в самой сложной обстановке. Участник гражданской
войны, он хватил ее лиха 14-летним добровольцем. Потом
с отличием окончил военную школу имени ВЦИК. Уже будучи
кадровым командиром, прошел переподготовку на высших стрелковых
курсах «Выстрел»… Еще на Дальнем Востоке ему поручали
самые сложные задачи. Отлично справился с учебным десантированием
батальона с кораблей Амурской военной флотилии, а также
с 350-километровым маршем по таежному бездорожью в авангарде
дивизии».

В боях под Москвой наш отец был командиром второго батальона
40-го стрелкового полка 78-й стрелковой дивизии полковника
Белобородова. Одним из первых в дивизии он был награжден
орденом Ленина. В боях под Истрой тяжело ранен. В последующем
командовал полком, бригадой, дивизией. Награжден вторым
орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и другими.
В 1952 году окончил военную академию Генерального штаба
Советской Армии. Умер 3 октября 1978 года.

Отец нам рассказывал: «Всю жизнь я посвятил профессии
защитника Отечества. Все, чему научился, было отдано
защите Родины. Самые яркие, самые светлые воспоминания
о 9-й гвардейской, бывшей 78-й дорогой мне стрелковой
дивизии, которой командовал Афанасий Павлантьевич Белобородов.
Ей выпала высокая честь остановить гитлеровские полчища
у Москвы на сороковом километре Волоколамского шоссе…».

Рассказы отца о своем батальоне, о суровых боях в Подмосковье
мы всегда слушали, как завороженные.

Вот один из эпизодов в воспоминаниях нашего отца: «Наступило
утро 12 ноября. И снова по всему фронту тяжелые бои.
В этот день авиация противника шесть раз бомбила Слобода,
Никольское, Бороденки и боевые порядки второго батальона.
К вечеру враг овладел северной окраиной деревни Слободы.
Тяжело было и в районе деревни Мары. Рота лейтенанта
Макарычева отбила за день пять атак.

В ночь на 13 ноября я доложил об обстановке командиру
дивизии. Полковник Белобородов приказал подготовить с
утра контракту.

После разговора с комдивом мы с майором Гараганом (командиром
артиллерийского дивизиона) и капитаном Гавриловым (начальником
штаба батальона) направили боевое донесение штабу дивизии,
которое теперь находится в архивах Министерства обороны:
«За два дня — 11 и 12 ноября 1941 года — второй батальон
40-го сп и первый артдив 159-го легкого артиллерийского
полка вели бой. Особенно ожесточенные схватки проходили
в районе деревень Мары и Слобода. Нами уничтожено до
350 фашистских солдат и офицеров, 3 танка, 6 грузовых
машин, и причинен другой урон противнику».

Утром мне доложили:

— Приехал комдив!

Афанасия Павлатьевича Белобородова в дивизии знали в
лицо не только командиры, но и бойцы. Командир дивизии
внимательно, без какого-либо раздражения, выслушал мой
доклад и сказал только одно слово: «Помогу!» Обстановка
на моем участке обороны была очень сложной — фашисты
вели яростные атаки, отважно сражались наши бойцы, но
силы были неравные. С каждым новым ударом врагов силы
в батальоне таяли. А резервов не было. От стойкости
бойцов зависело очень многое, и Белобородов решил поднять
воинов в атаку на врага сам.

«Ну что, комбат, — сказал Белобородов, — пойдем вперед.
Самое лучшее в обороне — это наступление».

Вскоре я увидел его у себя в обороне. Комдив был с автоматом
в руках. Вокруг него рвались мины и снаряды, свистели
пули, а он шел с бойцами.

И батальон поддержал своего храброго командира дивизии.
Бойцы двинулись за ним вперед. Они закрывали его собой.
Вихрем огня и смерти ворвались сибиряки в траншеи противника.
Дрались они, как львы. Гитлеровцы были уверены,, что
на участок нашего батальона прибыло подкрепление. А это
был только Афанасий Павлатьевич…

Наши бойцы и командиры восхищались отвагой своего комдива
и во всем стремились подражать ему.

Ночью, когда бой уже затих, Афанасий Павлатьевич поел
у нас супу из солдатского котелка, попил чайку и, пожелав
нам всяческих успехов, сел на своего коня по кличке
Задорный и уехал на КП дивизии.

Кстати, Задорный несколько лет был моим верховым конем,
увидев, что конь крепко понравился комдиву, я предложил
Афанасию Павлатьевичу взять его себе. Полковник не
отказался, и я был горд тем, что мой конь хорошо служит
человеку, которого все в дивизии любили и называли
отцом…».

«В боях, о которых я рассказал, батальон понес большие
потери. Он был сведен в одну роту и заново сформирован.
И все же я ни разу не был свидетелем уныния. Многие
воины пали геройской смертью, но не пустили врага в
столицу, которая была столь же дорога сибирякам, как
всем советским людям».

Отец знал своих воинов не только в лицо, но и по именам.
Ни один не остался безымянным. Он составлял карту захоронения
своих бойцов и даже отдельных могил. В его памяти они
всегда оставались живыми.

Для отца А.П. Белобородов и В.И. Чапаев были людьми-символами.
Он учился у них мужеству, военной науке, честно служить
Отечеству, не жалея своей жизни. Свой опыт он передавал
бойцам.

А своему коню, который служил отцу еще на Дальнем Востоке
до войны, он посвятил тогда такие стихи:

Отдыхай, мой черногривый:

Нынче схваток нет,

Конь мой, жаркий и игривый,

Друг минувших лет.

У тебя и кличка Буря,

Друг мой боевой,

Разве дома усижу я,

Если грянет бой.

Может завтра в чистом поле

Шпоры зазвенят,

Резче ветра на просторе

Понесешь меня.