Папа принес из леса галчонка — маленького,
худенького, обессиленного — и положил его в курятник.
Мне он сразу понравился: черненький, как уголек, весь
встрепанный, а глаза живые, выразительные, как у
человека. Смотрит на меня жалобно: и улететь хочется,
и сил нет. Вот и мечется галчонок по курятнику да
кричит печально: «Крак, крак». Так я и назвала его —
Крак.

Кормила я Крака хлебными крошками, зернышками, поила
водичкой. Сначала он отказывался, ведь птица дикая,
лесная, не привыкшая получать подачки из человеческих
рук, ну а потом освоился и уже с радостью бросался к
кормушке, едва завидев меня.

Но с каждым днем галчонок все неистовее метался по
курятнику, а грустный взгляд был всегда обращен к
лесу. Поэтому, когда Крак окреп, я выпустила его на
волю. Сначала он прыгал по забору, перебираясь все
выше и выше, а затем взлетел на крышу расположенного
неподалеку магазина. Долго просидел там, нахохлившись,
будто задумавшись о своей нелегкой судьбе. Потом
встрепенулся и взлетел.

Последнее, что я услышала, было его прощальное «крак».
Он быстро удалялся в сторону леса. Мне было немного
жаль Крака, я успела к нему привыкнуть и
полюбить, но мой долг был отпустить его на свободу.
Ведь все живое стремится к своим истокам, поближе к
природе. Вот и Крак был настоящим сыном леса и
стремился вернуться домой.