Предисловие

Игорь Скляр был в Ижевске. То ли на гастролях, то ли
на творческой встрече. Пока я ждала его, по телевизору
уже в который раз шел фильм «Дети понедельника» на одном
канале, а на другом повторяли старый сериал «Батальоны
просят огня». В программке на следующую неделю я увидела
«Мы из джаза» и «Имитатор» (всюду Скляр!), и на улицах
Петербурга на всех газетно-журнальных развалах с первой
обложки местного таблоида улыбался опять-таки Скляр.

И вот наконец мы встретились. (Информация для поклонниц
Игоря: выглядит он прекрасно! Так же красив, обаятелен,
молод. Не постарел и не растолстел. Много курит…).

— Игорь, можно узнать, что вы делали в Ижевске?

— Там был юбилей фирмы, самой процветающей в городе
и, видимо, экономикообразующей. Я забыл, как она
называется. Ряд известных певцов и коллективов ее поздравлял:
Лада Дэнс, Алена Апина, «Машина времени»… И я в том
числе. Спел три песни.

— Вы и сейчас, значит, поете?

— Когда меня зовут на такие мероприятия, которые называются
концертами, конечно, пою, не отказываюсь. Я пел с детства,
и для меня это наиболее удобный способ общения. Я не
читаю стихов и не произношу монологов с эстрады, я пою.
Людям, видимо, это нужно, раз меня приглашают.

«Комарово»

В 1985 году на «Песне года» прозвучало «Комарово» Игоря
Николаева в исполнении Игоря Скляра. Это был шлягер,
ставший суперпопулярным.

— После «Комарово» у вас больше не было подобного хита?

— Видите ли, я не занимаюсь эстрадой или, как это теперь
называется, шоу-бизнесом.

— А как же «Комарово» — случайно?

— Да никак. Показал, как надо исполнять. Как мне казалось
— правильно.

С Игорем Николаевым мы познакомились в одной компании.
Потом, когда он приезжал к нам, в Питер, на гастроли,
встречались. Тогда уже вышел фильм «Мы из джаза», где
я пел песню про старый рояль. Ну вот, мы и решили записать,
хотя «Комарово» в то время уже была записана, и даже
не одним человеком. Обычно композиторы так поступают:
они дают песни нескольким исполнителям, и в зависимости
от того, у кого она лучше прозвучит… Во всяком случае,
в то время так было. Как-то мы собрались в одной полузаброшенной квартире,
там стоял огромный рояль, пыльный. Было жаркое лето,
у нас был коньяк. И Игорь играл свои песни, не опубликованные.
Мы записали, кроме «Комарово», еще и другие: «Понедельник,
день тяжелый», «Лодочку»…

Это была такая абсолютно безответственная выходка: ну,
записали… А потом — передача «Что? Где? Когда?, которая
в то время была очень популярна (ее смотрела практически
вся страна), где песня прозвучала, и даже два раза,
на бис. После этого ее связали с моим именем.

Хорошо, что эта песня была, но я не придаю ей большого
значения. С одной стороны, популярность такого рода
— это хорошо, то есть тебя знают, приглашают. А с другой…
Я все-таки занимаюсь в жизни несколько другим делом
— работаю в театре, в кино. И не всегда такая слава
приносила нужные результаты. Однажды на «Мосфильме»,
проходя по коридору, я услышал про себя разговор через
открытую дверь: «Скляр? Нет! У нас картина серьезная,
а Скляр — это что-то несерьезное, «на недельку, до
второго…» На эту роль надо звать артиста посолиднее».
И я понял, что у людей, занимающихся кино, сложилось
определенное представление относительно меня: Скляр
— это что-то веселенькое, несерьезное, развлекательно-пустоватенькое.
И роли, сценарии в то время мне предлагали, в основном,
довольно одинаковые. И чем дальше… Началась перестройка,
относительная свобода, относительная гласность, фильмы
уже стали заказывать люди, у которых водились деньги,
а это не всегда хороший художественный уровень… И
поэтому года два я отказывался от картин, в которые
меня приглашали. Хотя, с другой стороны, не могу сказать,
что постоянно использовать артиста в каком-то одном
жанре — плохо. Нет. Там, где кинопроизводство налажено,
на потоке (в Америке или в Европе), актеров именно
так и используют. Пьер Ришар, допустим, всю жизнь играет
комедийные роли и, я думаю, не очень от этого страдает.
Другое дело, что проходит время, и с возрастом… И вообще
в театре я привык к другим ролям. В 40 лет изображать
из себя 18-20-летнего недалекого юношу с ветром в голове
надоедает, в конце концов. Поэтому я ждал и дождался,
слава богу, серьезных предложений и интересных режиссеров,
которые снимают настоящее драматическое кино: Семен
Аранович, Глеб Панфилов («Год Собаки», «Романовы. Венценосная
семья»).

Так что если вас интересует только эта тема («Комарово»),
она для меня не так важна. В свое время я относился
к ней абсолютно несерьезно. Вообще я заметил, что
чем дальше строю планы, тем реже они сбываются. И наоборот:
то, что сегодня кажется случайным и не стоящим внимания,
иногда оказывается поворотом в судьбе…

Театр

— Я всю жизнь работаю в одном театре, буквально с того
времени, как в 1979 году закончил театральный институт.
Только несколько месяцев пробыл в Томске, но работой
это назвать было нельзя: театра там не было, его только
строили. Я не дождался этого счастливого момента и уехал
оттуда на съемки фильма. И в 1981 году пришел в свой
театр, в котором работаю до сих пор. Это Малый драматический
театр Санкт-Петербурга, который уже несколько лет носит
заслуженное, почетное звание «Театр Европы». У нас в
стране больше нет подобных театров, таких в мире всего
три.

Последние 13-14 лет наш театр очень много работает за
рубежом, имеет массу театральных премий разных стран
— Италии, Франции, Америки, Японии, Англии…

Я с театром объездил весь мир, кроме, может быть, Африки
и Ближнего Востока. Играю сейчас, правда, меньше, чем
раньше. Осталось два моих любимых спектакля: «Бесы»
Достоевского и «Братья и сестры» по Федору Абрамову.

Кроме этого, у меня есть репетиционное помещение, где
происходит производство нового спектакля компании «Театральный
дом», в которой я уже играю два спектакля: «Здесь живут
люди, или Четыре стенки и крышка гроба» (там мой герой
— «золотой человек, но слаб на голову») и «Ваша сестра
и пленница». У меня замечательные партнерши — Света
Крючкова, Илзе Лиепа. Второй спектакль — это история
двух королев — Марии Стюарт (ее играет Илзе Лиепа) и
Елизаветы Английской (Света Крючкова). В одном действии
я играю мужа Марии, которого убивают по ее воле, а в
другом — фаворита Елизаветы графа Лестера.

Третий спектакль этой компании — уже с другими актерами.
Все это интересно, нужно. Потому что актеры без театра
— это другая какая-то профессия. Даже не всегда язык
поворачивается назвать актерство профессией, работой.
Это образ жизни, от этого нельзя отрешиться ни на улице,
ни дома, ни даже во сне…

Есть еще один спектакль, с Ниной Усатовой, который принадлежит
другой организации. Есть встречи, выступления. Есть
силенки для кино. Работы хватает. Но еще раз повторю,
что театральная жизнь для меня очень важна. Для актера
это вещь необходимая, без нее он не может полностью
себя реализовать, удовлетворить, почувствовать в себе
те силы и возможности, которые никогда не даст кино:
там есть партнеры, камера, но нет зрителей, дарющих очень
много счастливых мгновений.

Кино

— На днях уезжаю в Москву, на переозвучивание фильма
Всеволода Плоткина «Ключи от смерти». С ним было много
сложностей. Он снимался на «НТВ-профит» (московская компания).
А что было с НТВ, все, наверное, знают. Закрывали,
арестовывали счета. Премьера должна была пройти на ТВ-6,
но и там были проблемы. Картину перемонтировали, ужали,
из девяти серий сделали восемь. Я играю там главного
героя, и теперь предстоит снова озвучивать…

Продолжаются съемки фильма прокатного, серьезного —
«Красное небо» Валерия Огородникова. Этот режиссер снял
картину «Барак» и получил за нее в прошлом году Государственную
премию. В «Бараке» события происходят после войны в
городке шахтеров, металлургов, в «Красном небе» — в
тех же местах, только во время войны. Кровь там не льется,
показаны взаимоотношения молодых людей. Я впервые играю
начальника, директора крупного завода, историческую
личность — еврея Зайцева. Не буду рассказывать содержание,
это все равно что объяснять анекдот (лучше один раз
услышать, чем семь — рассказать). Снимали на Урале,
недалеко от Челябинска и Нижнего Тагила, теперь — в
Питере (интерьеры).

Снимается еще фильм про петербургский джаз, меня позвали
быть ведущим, рассказчиком. Видимо, мое лицо и фамилию
как-то связывают с джазом. Это будет полудокументальный
сериал, рассказ о малоизвестных страницах джаза, который
в Питере успешно развивался, и был в загоне, и был на
пике, а сейчас как-то все успокоилось.

Ну и еще поступают разные предложения, я пока думаю.
Раздумываю, стоит ли сниматься в сериалах? Например,
когда сценарий поступает за четыре дня до начала съемок,
он вообще готов только за четыре дня до команды «Мотор!»
Это смешно, это уже не кино, а что-то такое «под суфлера».
Скорее всего, я не буду там сниматься. И когда мне говорят:
«Что-то вас не видно?», я отвечаю: «И слава богу, что
не видно! Мне, к счастью, есть чем заняться, нежели просто
мелькать в этих сериях». Есть и мое самолюбие, есть
тщеславие, которые удовлетворены другой работой, другими
свершениями…

У меня был «сериальный» опыт («Батальоны просят огня»).
Там, правда, всего четыре серии, но это все-таки художественный
фильм с достаточно серьезной подготовкой, настоящая
работа тех еще времен, когда в кино были заинтересованы
и государство, и производители, и зрители, чего сейчас
о нашем кинематографе сказать почти нельзя. Там были
военные действия, танки, техника, взрывы, огромные массовки…

О том, о сем

— Вы, конечно же, даете автографы…

— Да.

— А сами, когда еще не были знамениты, у кого-то брали?

— Один раз. Но дело здесь не в «знаменитости». Был
бы жив, скажем, Пушкин — взял бы у него. В свое время
в Ленинград приехал американский писатель (армянского
происхождения) Уильям Сароян, колоритная личность. Я
его читал, знал, уважал. Мы играли дипломные спектакли
в учебном театре на Моховой, Сароян был у нас, и я
попросил его расписаться на одной из первых моих программок.
До сих храню этот автограф…

У меня есть… не скажу друзья — хорошие знакомые из
мира художников, поэтов, писателей, актеров, иногда
они мне дарят свои книги с надписью.

Вообще я придерживаюсь мнения, что кумиров себе сотворять
не нужно, это не полезно.

— На кого вы в студенчестве ходили в театр, кого из
артистов любили?

— По театрам я тогда «хаживал» и гораздо
чаще, чем теперь, к сожалению. Был и очарован, и потрясен:
Юрским, Олегом Борисовым, Эммой Поповой, Зинаидой Шарко,
Иваном Ивановичем Краско… Было в Питере на кого сходить
и что посмотреть. Но не скажу, что я хотел
быть, к примеру, «вторым Борисовым». Я довольно скоро
пришел к выводу, что лучше быть каким не каким маленьким,
неказистым, но «первым» Игорем Скляром, чем похожим,
красивым, но «вторым» Борисовым или Юрским.
В детстве я полюбил по кино Петра Алейникова. Замечательный,
великий комедийный актер. Может быть, подсознательно,
в самом начале, я пытался подражать ему. Но я не ставил
перед собой задачи стать «вторым Алейниковым» или «третьим
Костей Райкиным». Нет, я понял, что каждый человек сам
по себе уникален, интересен. Или не интересен, это уже
зависит от масштабов личности, от того, что ты умеешь,
как думаешь, чем занят и что для тебя главное в жизни…

— Первые аплодисменты вы когда и где «сорвали»?

— Думаю, еще в яслях.

— Стихи читали?

— Нет, стихов никогда не читал. Даже когда поступал
в театральный институт, я их не мог выучить до конца,
даже басню, рассчитывал на то, что комиссия меня остановит.
А вот прозу я знал от начала до конца (финал «Тихого
Дона» Шолохова). Со школы к стихам у меня была некоторая
антипатия. А пел я с самого детства. С яслей. Был запевалой
и в детсадовском хоре, и в школьном, у меня была масса
грамот. Потом у меня была вокально-инструментальная
группа, ансамбль тогда назывался. Поэтому с аплодисментами
я был знаком очень рано и с ощущением сцены, благодарности
зрителей — тоже. И в кино я снялся первый раз в 14
лет. (И. Скляр сыграл подростка в фильме «Юнга Северного
флота». — От авт.). Да, это было у меня рано.

— И мечта стать артистом появилась, наверное, еще в
детстве?

— С 14 лет я мечтал, что буду стоять на сцене с гитарой,
и под мои песни люди будут танцевать, прыгать, петь
вместе со мной. Я не представлял, что буду сидеть в конторе
с девяти до шести, а потом приходить домой, ужинать
и смотреть телевизор… В общем, в какой-то степени
мое представление о будущем свершилось. Я много езжу,
много где бывал, много чего повидал. Много друзей, приятелей
и в разных странах, и в разных слоях населения…

Итоги

— Говорят, что мужчина должен построить дом, посадить
дерево, родить и воспитать сына. Я как-то читала, что
вы давно строите дом за городом и за это время освоили,
наверное, все строительные специальности…

— Я его строю уже шесть с половиной лет. Это в Павловске.
Сейчас газом занимаюсь. Дошло уже и до отделки второго
этажа. Красиво. Дерево… Со временем, я думаю, моя
семья там будет жить. В расчете на это и строю.

— А семья — это…

— Сын Вася, гимназист пятого класса, жена Наталья Акимова,
заслуженная артистка и вообще замечательная актриса,
которую очень уважают в нашем театре (мы работаем вместе
в Малом драматическом театре).

— Жизнь удалась?

— Я сыграл одну, может быть, две хорошие роли: «Мы из
джаза», «Год Собаки» (за нее получил премию на «Кинотавре»).

— А другие оцениваете не так высоко?

— Иногда оценки актера и зрителя бывают прямо противоположными.
Не скажу, что где-то трудился хуже, нет, я честно
отношусь к своей работе и стараюсь из любой роли вытянуть
максимум. Но атмосфера, которая была во время съемок,
всегда так или иначе передается на экране. Когда это
серьезно, вдумчиво, не торопясь, со всем, чем положено
для настоящего занятия творчеством, — тогда и результат
высок.

У меня есть роли, за которые мне не стыдно. Есть песня,
которую я спел и которая была популярна, ее знали все.
Есть страна, в которой меня знают и где я слышу в
спину: «О, смотри, «старый рояль» пошел! Или «на недельку,
до второго…» Есть сын. Есть дом, который я строю.
Есть деревья, которые посадил. Считаю, что жизнь складывается,
как положено. Все идет, как надо…