!I1!Егорка Паньшин — исключительный типаж для душераздирающего
рассказа о бродяге. Ему всего-то 12 лет, но повидал столько,
что на десятерых хватит. Его жизнь — это какой-то
триллер. На войне не был, а покойников насмотрелся —
не перечесть. Это когда в морге одну зиму провел. Битым
не раз бывал до полусмерти. Особенно старался его на
тот свет родной отец спровадить, когда Егор не мог
организовать бутылку «катанки». С голоду не пухнул,
но зато чуть однажды не отравился рыбиной, найденной
в мусорном контейнере. И в Чечне чуть было не оказался,
и богачом мог сделаться, забравшись в особняк к миллионеру.
Да струхнул взять кошелек с долларами, только съестным
в холодильнике поживился.

Жил одним днем, далеко в будущее не заглядывая. И не
думал, не гадал, что о его будущем думают другие. Те,
кто этим занимается. Его взяли «тепленьким» из колодца.
Егорка этот колодец облюбовал на зиму. Его до сих пор
обида распирает — столько времени подыскивал по душе
убежище, а когда нашел и провел кой-какое благоустройство,
оказалось, что все труды напрасны. Особенно жалко телогреек,
позаимствованных на стройке. И по двум, припрятанным под
трубами, плиткам шоколада сердце ноет. При воспоминаниях
о них, прослезиться хочется. Правда, в заведении, куда
доставили Егора, он заметил, на сладкое не жмутся. И
даже фруктами балуют. А еду приносят, как в лучших домах
Парижа, на блюдечке да в тарелочке. Каши всегда —
гора, котлеты горячие, мухами не засиженные. О хлебе
и речи даже нет. Сколько надо, столько и берешь. Но
курить, чтоб им лопнуть, не дозволяется. Плохо еще и
то, что какую-то болезнь матерщинную нашли, кажется,
педикулез называется. Голову намазали вонючей жидкостью,
говорят, все пройдет.

— А дышать-то как? — обижается Егорка.

Ходит он по изолятору, уже вторые сутки изучает его
стены и искренне недоумевает на действия взрослых. Что-то
странное в них. Бить не бьют, матом не кроют… Все
приседать заставляют, сердце слушают да жалостливые
слова говорят.

В слегка плутоватой, но все же искренней головке Егора
роятся мысли с вопросительными знаками, одна противоречивее
другой. Особенно его печалит то обстоятельство, что
пальцем не трогают. Ну, хоть бы один подзатыльник дали.
Подозревает он неладное во всем. Но и в его дикарской
душе уже «лед тронулся». Затаившийся в ней осторожный
зверек расслабляется. И временами его озаряют вспышки
восхищения: «Вот ведь жизнь-то бывает!»

Удивляет Егора отдельная кровать, одеяло, подушка. Штаны
и рубаха — клевые, ни пятнышка грязи. Даже зубную
щетку дали. Обещают и того больше. Ежедневный душ, зарядку,
игрушки, компьютер…

О самом главном Егор еще не знает.
Пока его посвящают в мелочи, а ждет его целая серия
открытий. Узнает он, что дом, где его поместили, называется
Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних
Иркутска, что вместе с ним в нем будут жить вплоть до
исполнения восемнадцати лет еще 59 таких же бездомных
горемык.

!I2!Десять лет назад этот двухэтажный особняк находился
в распоряжении детского сада. Затем в его стенах исполняли
ритуальные службы кришнаиты. И теперь снова справедливость
взяла верх — в него вселились дети. Стало это возможным
благодаря инициативе Иркутского авиационного производственного
объединения, передавшего свою собственность мэрии Иркутска,
которая, выделив деньги, провела реконструкцию здания
с помощью строительно-производственной фирмы «Кварц».
Был этот дом еще на днях облупившимся и «слепым» от
выбитых в окнах стекол. После ремонта его не узнать.
Теперь он по архитектурному
облику не уступает лучшим строениям поселка авиастроителей.

Все окна весело «стреляют» солнечными зайчиками, прилегающая
территория взята в зеленое кольцо из свежих кустарников
и цветов. В полную боевую готовность приведена арена
будущих схваток — спортивный городок, с разметившемся
на нем футбольном поле, и баскетбольная площадка.
В самом здании будут располагаться помещения для проведения
медико-психологической адаптации детей, мастерская по рукоделию.
Ждет ребятишек встреча с производственными мастерскими
в ПТУ и в школе рабочей молодежи…

В свои двенадцать лет Егорка еще и писать-то как следует
не умеет. Но за таких как он, в приближающемся сентябре,
возьмутся ближайшие школы района и своя местная, рассчитанная
на 12 человек. Когда Егор узнал об этом, его сердце совсем
готово оттаять и распахнуться. В горле его запершило,
а в висках запульсировали давно забытые слова благодарности.